Нина Михальская - Пути развития английского романа 1920-1930-х годов Страница 27

Из всего этого вы можете, вероятно, заключить, что я убежденный реакционер, который с предубеждением относится ко всяким экспериментам. Ничуть не бывало! В искусстве эксперимент так же необходим, как и в науке; он способствует движению вперед и иногда приносит свои плоды. Но не следует забывать одной очевидности: только тогда может писатель создать долговечное произведение, когда эксперимента требует настоятельно сама тема. Тем же, кто экспериментирует лишь из желания во что бы то ни стало быть оригинальным, удается на какое-то время завладеть воображением невзыскательных сограждан, привлечь внимание порхающих мотыльков, но писания их быстро сходят на нет, как сходит роса под солнечными лучами, или, выражаясь слогом современной поэзии, стираются, как в поцелуе краска с губ»[68].

Программным выступлением Голсуорси-романиста была его статья «Создание характера в литературе». Развивая мысль о том, что «жизненность характеров — это ключ к долговечности всякой биографии, пьесы или романа»[69], Голсуорси пишет в ней о создании характера, как о «главной задаче и главной движущей силе романиста»[70]. Мастерство писателя измеряется его способностью создать самобытные, жизненно-правдивые характеры. — «Редкие романы прежних времен, которые мы до сих пор перечитываем с наслаждением, — это почти всегда те, в которых по меньшей мере один характер пережил свою эпоху. Многие ли знали бы сегодня Теккерея, если бы не Бекки Шарп, майор Пенденнис, полковник Ньюком, Гарри Фокер, Эсмонд, Беатриса и Барри Линдон? Многие ли знали бы Троллопа, если бы не миссис Прауди? С Диккенсом для нас теперь, в сущности, не связывается ничего, кроме целой галереи удивительно живучих созданий. Джордж Эллиот еще держится, хотя и непрочно благодаря своим детям, Сайлесу Марнеру, Адаму Биду и Хэтти. Характеры, созданные Джейн Остин, не дают нам забыть ее, несмотря на безнадежную ограниченность ее мирка. Из Флобера читатель, не занимающийся специально вопросами стиля, помнит только госпожу Бовари и старую служанку из повести «Простая душа». Фильдинг был бы забыт, если бы не Том Джонс, Джозеф Эндрус и София»[71].

Мастерство создания характеров — непременный признак истинного романиста. Голсуорси и о Шекспире пишет, как о писателе, имевшем «задатки великого романиста в эпоху, когда роман еще не родился»[72]. «Очень возможно, что если бы Шекспир не был актером или хотя бы не был так тесно связан с театром, он ввел бы в Англии роман характеров и занял бы принадлежащее Сервантесу место первого в мире автора бытового романа»[73].

Роман, как вполне определенная форма литературного произведения, перестает существовать, если из него исчезает человеческий характер. Именно этот процесс «исчезновения человека» и происходил в творчестве писателей-модернистов. Не называя имен современных ему романистов, Голсуорси решительно осуждает стремление многих из них подменить живого человека условной схемой: «…за последние годы, — пишет он, — наметилась тенденция отказаться в романе от индивидуализации в пользу своего рода коллективизма; оставить драму индивидуальных характеров, показанных в ярком свете и под высоким давлением, ради чуть ли не научной демонстрации человека вообще: авторы с превеликим прилежанием и искусством выставляют и всячески поворачивают для нашего обозрения мысли, чувства, стремления, слабости и достоинства этого homo более или менее sapiens, но даже не пытаются вдохнуть в него индивидуальную жизнь. Объектом любви или ненависти писателя стал вид в целом, а не отдельные особи этого вида. Это очень интересный эксперимент — особенно для тех, кто его ставит. Он пользуется известным успехом. Однако есть веские причины, почему забота об интересной манере письма, словесная игра, воспроизведение «трепета» жизни или даже такое вот тонкое изображение обобщенной человеческой души никогда полностью не заменяет создания индивидуальных характеров, как главной задачи и главной движущей силы романиста»[74]. Одна из основных причин этого заключается в воспитательной функции искусства. Литературные персонажи «усиливают и обогащают непрестанный процесс этической оценки, неотделимой от всей человеческой жизни»[75]; создав определенный характер, писатель «способствует органическому росту нравственных критериев»[76]. «В самом деле, если у писателя есть миссия на земле, кроме как доставлять развлечение, так она в том и состоит, чтобы, создавая характеры, заставлять людей думать и чувствовать»[77].Что касается произведений самого Джона Голсуорси, то они с полным правом могут быть названы романами характеров. Писатель имел основание называть их таким образом. От романа к роману шел он в поисках своего положительного героя, который предстает в его творчестве в образе интеллигента правдоискателя. Гарц в «Вилле Рубейн», Шелтон в «Острове фарисеев», Стивен Мор в пьесе «Толпа», а в «Саге о Форсайтах» — это те, кто противостоит миру собственников. Однако весьма характерно, что сам Голсуорси был склонен называть таких героев, как Ирэн и Босини «rather figures than characters» (больше образами, чем характерами), связывая свое представление о характере прежде всего с его критической направленностью, с теми началами обличения, которые в нем заложены. В литературу XX века Голсуорси вошел как создатель образов собственников, среди которых первое место принадлежит монументальному и колоритному образу Сомса Форсайта. Голсуорси-обличитель мира форсайтизма неизмеримо сильнее Голсуорси, стремящегося утвердить весьма абстрактные и расплывчатые идеалы красоты и братства. Его вдохновлял пафос критики собственнического общества, но неверие в силы народа лишало его положительный идеал определенности. Голсуорси был глубоко прав, утверждая, что создание характера — процесс всегда целеустремленный, и все творчество этого большого писателя было подчинено задаче— сказать правду о столь хорошо известном ему мире собственников.

Широкая панорама этого мира создана в «Саге о Форсайтах», которая была начата в 1906 и завершена в 1928 г.

События романа охватывают период с 1886 по 1926 г. Голсуорси пишет об общественной и частной жизни английских буржуа, об их быте, морали и нравах.

В центре внимания писателя — история нескольких поколений семьи Форсайтов, перерастающая в историю форсайтизма как общественного явления. В понимании Голсуорси истинным Форсайтом является не только тот, кто носит эту фамилию, но каждый, кому свойственна собственническая психология и кто живет по законам мира собственников.

Явная ирония звучит в названии произведения. «Сага» — это сказание о подвигах героев, богатырей, совершающих чудеса храбрости. В сочетании с фамилией Форсайтов ясно чувствуется иронический смысл, вложенный в это слово писателем. Основной конфликт романа «Собственник» заключается в столкновении мира собственности, воплощенного в образах Сомса и его родственников, и мира свободы, красоты, воплощенного в образах жены Сомса Ирэн и архитектора Босини. Мы знакомимся с семейством Форсайтов в период, когда все они живут на доходы с капиталов, накопленных их отцами и дедами. Состояние Форсайтов умножалось десятилетиями. Родоначальником семьи был «Гордый Доссет», простой каменщик, разбогатевший на выгодных строительных подрядах. Его дети и внуки преуспели в накоплении оставленных им средств. Занимались постройкой и продажей домов, чаеторговлей, адвокатской практикой, торговали земельными участками. Деньги стали основной целью и смыслом их существования; свойственные им расчетливость и практицизм составляют наиболее характерные черты их натуры. Форсайты из всего умеют извлечь выгоды. «Как известно каждому Форсайту, чепуха, которая имеет сбыт, вовсе не чепуха». Пробный камень форсайтизма — чувство собственности; оно определяет психологию Форсайтов, их взгляд на вещи, их поведение и отношение к людям. Им чужды высокие идеи и мир искусства, у них нет идеалов, ибо все это не имеет определенной рыночной стоимости. Форсайты могут купить произведение искусства, но душу прекрасного они постигнуть не могут. Достоинство человека определяется на форсайтовской бирже его умением наживать деньги. Форсайты живут в соответствии с традициями и обычаями, принятыми людьми их касты. И каждое нарушение этих установлений воспринимается ими как вызов всему их образу жизни. Белой вороной выглядит в их среде архитектор Босини, осмелившийся явиться на торжественный прием в дом старого Джолио-на не в традиционном цилиндре, а в мягкой фетровой шляпе. Босини — человек иного мира, живущий искусством и чуждый тому духу стяжательства, который обуревает Форсайтов.

Приверженность к миру собственности подавляет человека в Сомсе. Способный и умный от природы, Сомс Форсайт направляет всю свою энергию на накопление капитала. Ради этого он отказывается от государственной службы, поддерживает только деловые связи. У него нет друзей, и он не испытывает потребности духовного общения с окружающими людьми. Его единственное увлечение заключается в коллекционировании картин, но и на это занятие он смотрит главным образом как на возможность выгодного помещения капитала. И как только цена на полотна того или иного художника поднимается, он выгодно продает имеющиеся у него картины.