Алексей Венедиктов - Мое особое мнение. Записки главного редактора «Эха Москвы» Страница 10

Борис Абрамович был одним из трех людей, которые не только хотели, но и реально могли закрыть «Эхо Москвы» – Березовский, Лесин, Кох. Двоих из них уж нет на свете, третий – в эмиграции, а «Эхо» все еще работает.

Удивительно, но тогда на стороне Коха был Борис Ефимович Немцов, который на полном серьезе объяснял мне, что Кох нас спасает. Более того, Кох предложил ему забрать наш пакет акций! А Немцов повелся. Я ему говорил: «Боря, ты теленок, тебя ведут!» Переговоры по поводу «Эха» происходили на квартире у Бориса. Помню, мы сидели, а в соседней комнате лежала и рыдала его дочь Жанна, у которой в тот момент случилась самая несчастная любовь в жизни. Там и Кох сидел, и часть моей компании. И вот представьте, идут переговоры, стоит гвалт, крик. Мы с Немцовым орем друг на друга, потому что он друг и на него можно орать. Вдруг он останавливается и говорит: «Слушай, ты же школьный учитель, там у Жанны несчастная любовь, надо ее утешить». И я пошел, гладил ее по голове, я все это помню! Бориса нельзя было не любить, и я его любил, несмотря на то, что он под влиянием Коха делал. Я был честен с ним и сказал: «Я тебе, Боря, «Эхо» не отдам».

Альфред Рейнгольдович Кох у нас теперь выступает в качестве пламенного борца за свободу, я как-то от комментариев по его поводу воздерживаюсь, сильно воздерживаюсь. Но все-таки не вредно помнить, что именно Кох забрал НТВ и передал его Путину. Это он сделал из НТВ то, что сейчас оно из себя представляет. А потом обиделся, что ему не отдали бо́льшую часть.

У Березовского была миссия. Когда он начинал говорить про нее, то хотелось заткнуть уши, потому что было трудно поверить, что человек говорит так высокопарно – и так убежденно. У него был такой стиль. Он действительно считал, что его место – не на заброшенном кладбище под Лондоном, а как минимум в Кремлевской стене или в Мавзолее.

Жизнь Бориса Абрамовича Березовского можно разделить на три этапа. Первый – до его прихода в государственную власть; второй – его значительное влияние с 1995 по 2000 год; третий – эмиграция. Это были разные этапы, разные Березовские.

Я знаю тех, кому Березовский помогал, – они ему до сих пор благодарны. Он помогал деньгами, помогал врачами. При всем том, что в известные времена он, скорее всего, вступил бы в орден иезуитов или, во всяком случае, поддерживал бы их (цель оправдывает средства – эта фраза очень хорошо отражает стиль Березовского), в нем было много человеческого. Когда умер наш корреспондент Илья Птицын – ему было всего двадцать три года, – который с ним ездил в Чечню, с которым они были хорошо знакомы, он уже в качестве замсекретаря Совета безопасности пришел на отпевание. Я ему говорю: «Если вы хотите выступить – идите». Он ответил: «Нет, я просто постою…» Он постоял в стороне, помолчал, и, когда уезжал, я сказал ему: «Вы знаете, мы вам когда-нибудь это зачтем»…

Образ серого кардинала и крестного отца Борис Абрамович создавал себе сам, вполне целенаправленно. Он же и рассказывал сам об этом, вполне цинично рассказывал. Есть два Бориса Абрамовича – один реальный, другой мифологический персонаж, типа Мефистофеля. Безусловно, в истории останется мифологический Березовский. Этот персонаж был в юмористической программе «Куклы» на НТВ. Он очень любил это смотреть и всегда считал бесплатной рекламой.

Березовский всячески намекал, эдак подмигивая, что он вхож туда-сюда, что он принимает решения, иногда говорил это открытым текстом. Иногда это было правдой, иногда – сильным преувеличением. Так что его зря демонизируют. Борис Абрамович был вполне понятным человеком. Конечно, он был очень талантливым. Но вокруг нас много талантливых людей. Но он специально, настойчиво, я бы сказал, настырно создавал этот образ. И это ему удалось. В историю он таким и войдет. Каким бы ни помнили его мы – те, кто с ним общался.

Сейчас мы уже вполне представляем, как тогда принимались решения, но я хотел бы отослать читателя – чтобы тот мог составить собственное впечатление о том, как именно это было, – к тому самому процессу, когда «поссорились Борис Абрамович и Роман Аркадьевич» и вели тяжбу в Лондоне. Стенограммы открыты, все можно прочесть, и эти стенограммы – это, по сути, обвинительное заключение системе принятия решений в России того периода. История этого процесса – это история России. Там очень много всего, очень много заявлений, доказательств, документов. Эти стенограммы есть на английском, значительная их часть переведена на русский – почитайте. Там есть все. И тот и другой – речь ведь шла о пяти с половиной миллиардах долларов – выложили все документы и все аргументы, которые у них были. Ничего не осталось в тайне. Все вытащил Борис Абрамович, все кинул на чашу весов в этом процессе.

И этот процесс показал, что он действительно принимал участие во многих решениях; он действительно чрезвычайно сильно влиял на то, что в России происходило. Один из примеров такого влияния – может быть, главный – это создание группы крупных предпринимателей и промышленников для поддержки Ельцина в 96-м году на Давосском форуме, в январе 96-го года. У Ельцина в том январе рейтинг был 3 %. Предлагали выдвигаться Гайдару, кому-то еще. Было понятно, что если коммунисты выиграют выборы, то страна получит «красный реванш». И вот Борис Березовский собрал в Давосе враждующих между собой олигархов. Я должен сказать, что у него было одно безусловно положительное качество, которое чрезвычайно ценно в людях, – он был фантастическим медиатором, он умел собирать вокруг себя людей, которые в обычных условиях не то что руку друг другу не пожали – ножом бы пырнули или даже из гранатомета засадили. Из гранатомета даже лучше. Но за счет харизмы Березовского, за счет его увлеченности, его веры их удалось собрать. У него был такой фан – посадить за стол людей, которые должны друг друга перерезать, как Монтекки с Капулетти или Йорки с Ланкастерами, – и посмотреть, как они будут себя вести.

Он очень гордился тем, что умеет объединять необъединяемых людей… Можно сказать, что он обладал своего рода толерантностью, если угодно, к противоположным точкам зрения. И вот он посадил за один стол людей, которые вели между собой войны – не только экономические. Там, как мы знаем, много трупов было в разных областях экономики. И вот в Давосе – он привлек туда «ненавистного» Чубайса – в Давосе эти промышленники поняли, что с приходом коммунистов им есть что терять, и они решили поддержать Ельцина, который тоже был не сахар.

Березовский был мотором, придумщиком, организатором и движителем. И вот накануне президентских выборов 96-го года – его план реализуется, а тут какое-то «Эхо Москвы» с коммунистами… И он звонит Гусинскому, чтобы тот позвонил неизвестному ему Венедиктову… Представляю, что творилось в других медиа. Так что вклад Березовского в избрание Ельцина в 96-м году как организатора этих людей – он огромный. И дело не только в деньгах – хотя и в деньгах, конечно, тоже. Избрание Ельцина решалось комбинацией денег и медиа, но был и третий фактор. Те удачные решения, которые заложило правительство Бориса Николаевича в первом сроке, были погребены под словесами коммунистов. Но они были, и их надо было из-под этих завалов вытащить. Березовский это сделал, и в этом его историческая заслуга.

Березовский жил быстро. Он вообще был очень быстр. В президентской кампании он стартовал из положения лежа. В январе у Ельцина было три процента, а у Зюганова – тридцать! И было понятно, что следующим президентом станет Геннадий Андреевич Зюганов. Я помню, как Березовский бесился и орал на Гусинского за то, что на «Эхо Москвы» приходит Зюганов. Ну да, на «Эхо» приходил Зюганов. Но приходили и Чубайс, и Лебедь. Березовский понимал, что надо построить какую-то конструкцию, вернее, привлечь людей, которые эти три процента превратят в пятьдесят. Но на это оставалось всего полгода. И он делал это, невзирая на затраты – в том числе человеческие. Он сжигал репутации. Но у него была задача. Он считал, что приход Зюганова к власти – катастрофа для России. И так же считали люди, которые его окружали.

Второй пример такого влияния – еще более неоднозначный, это «Хасавюртовский мир». Кто-то оценит его положительно, кто-то будет Березовского проклинать за него. Но это тоже его историческая роль, и это его заслуга, его детище. Он протащил и убедил Ельцина и его окружение, что должен быть генерал, который возглавит мирный процесс. И назначить на эту роль Лебедя тоже было идеей Березовского. Он мотался между теми, кто стрелял друг в друга: между чеченскими сепаратистами – назовем это так – и российскими генералами и российской властью. Это был второй круглый стол. Мало было убедить Ельцина, надо было убедить генералитет, который уже Ельцина не очень-то слушал – таких, как Лебедь; и надо было убедить сепаратистов. Приехать в Москву, сесть за этот стол…