Алексей Венедиктов - Мое особое мнение. Записки главного редактора «Эха Москвы» Страница 11

Мне в свое время говорил об этом Ахмат-Хаджи Кадыров, который с Масхадовым и Яндарбиевым был один из лидеров сепаратистов, приезжавших сюда. К Березовскому он относился с огромным уважением, потому что считал, что тот лично помог предотвратить избиение чеченцев, геноцид, остановил войну, а эта война, в представлении Ахмата-Хаджи Кадырова, была братоубийственной войной.

И третья история о влиянии Березовского – это, конечно, сшивание СНГ, когда в 1998–1999 годах он занимал пост исполнительного секретаря Союза независимых государств. Он понимал, конечно, что СНГ – мертворожденное дитя, и все уже поставили на нем крест. Все разваливается, к чертовой матери, кризис надвигается и так далее. Он, я помню это, метался, его не было в Москве; мы не могли его поймать, чтобы сделать интервью, – он летал по столицам; он уговаривал президентов; он говорил, какой великий Ельцин, какая великая Россия – это мне рассказывали некоторые президенты. Приезжает к президенту очередной среднеазиатской республики: «Вы – великий! И Россия великая. Вот только вы двое великие! Все остальные – так, чухня…» Потом едет в следующую республику и говорит то же самое. Ему удалось убедить президентов собраться, остановить дезинтеграционный процесс. До него и после него никто этого не делал.

К сожалению, у Путина нет Березовского. Такого человека, как Березовский. Березовский создавал преференции, подтягивая таким образом различные субъекты внутри и снаружи России к союзу. Путин же в своих интеграционных процессах на постсоветском пространстве только играет мускулами. Это более короткая дистанция. Потому что когда-то кому-то это надоест.

Можно спорить, конечно – надо ли было это делать или надо было дать СНГ умереть своей смертью. Но он это сделал. И его, в общем, уважали. Конечно, сняли с поста, когда Россия сказала снять. Но его и назначили единогласно, кроме одного воздержавшегося президента. И он сохранил отношения с президентами бывших союзных республик, уже даже будучи в изгнании. И с Назарбаевым, и с Шеварднадзе, а потом с Саакашвили, и с Лукашенко – абсолютно разными президентами. Он сохранил отношения, потому что люди, обладающие властью, понимали, что в этом человеке есть моторчик. Он, конечно, много делает и ради себя, но больше него никто не делает. Вот такая история.

И эта его деятельная натура, наверное, давала ему ощущение, что он может влиять на все и вся вокруг. И он почти до конца жизни так считал, и еще считал, что сможет по-прежнему влиять на Путина. Как он говорил, «на Володю». А Путин ясно дал ему понять, что, во-первых, на себя влиять не даст, а во-вторых, что он не согласен, системно не согласен с Березовским по многим позициям. И когда Березовский решил использовать против него ОРТ, подключив к этому Сергея Доренко, Путин увидел в этом объявление войны. И в рамках путинского понимания это было предательством. Они шли вместе, а Березовский его предал, поэтому никакой пощады предателю. Это был 2000 год. Березовский увидел, что обманулся, он сам об этом говорил в разговоре с журналистом «Форбса» – «я увидел другого человека, я его не понял». А Путин увидел в нем предателя. И вот на этом они и разошлись. Как в море корабли.

Его ли рука дергала стартер «оранжевой революции»? Все, что ослабляло власть и влияние Путина после изгнания, Борис Березовский поддерживал. По-разному – морально, иногда деньгами. Он приветствовал все, что, на его взгляд, каким-то образом ослабляло власть Путина.

И не было истории внезапной его любви к Путину, внезапного его выдвижения, за которым последовало внезапное разочарование. Надо понимать, что после 98-го года, когда премьером стал Примаков, весной 99-го практически объявивший, что он будет бороться с олигархами и конкретно с Березовским; после появления некоего списка, который никто не видел, но я допускаю, что он мог быть, – после этого всего Березовский почувствовал угрозу. И не только Березовский, угрозу почувствовало все ельцинское окружение, потому что понимало, что Примаков – сторонник другого политического тренда. Говоря проще – он не наследник. Тогда за Березовским действительно стала ездить «наружка». И тут, как он сам мне рассказывал, директор ФСБ Путин пришел на день рождения его жены Лены – незваный. И когда он сказал: «Володя, ты что, сдурел, что ли? Тебя же сдаст собственная охрана. Понятно, что доложат премьеру, а Ельцин болеет. И тогда – все…» Путин ответил: «А мне все равно…»

Надо признать, что когда Владимир Владимирович считает, что что-то правильно – а он человек упрямый, – он это делает. И несмотря на то, что этот визит был рискованным лично для Путина, потому что правительство Примакова готовилось к аресту Березовского, он пришел. Это была демонстрация. И это была демонстрация Путина, понимавшего ценность Березовского. И он это демонстрировал – он же не к Лене пришел. Он пришел продемонстрировать, что они с Березовским в одной команде. Это, конечно, не совсем преданность, и уж точно не личная преданность Путина Березовскому. Он демонстрировал всему окружению, включая Бориса Николаевича Ельцина, что он лоялен команде. Команде – а не Березовскому! Когда Путин счел, что Березовский изменяет команде, он от него избавился.

И с этого момента Березовский понял, что Путин человек сильный, бесстрашный, человек верный или лояльный – как хотите можно его называть. Вот тогда Борис Абрамович и занес его, наверное, в свою какую-то черную книжечку. Весна 99-го года – это то самое время, когда окружение Бориса Николаевича искало – президент действительно тяжело болел – версию его досрочной отставки и избрания, пока он опять не скатился к своим 3 %. В тогдашнем интервью «Эху Москвы» Березовский сказал: «Если Конституционный суд разрешит Ельцину третий срок, то я буду настаивать, чтобы Ельцин выдвигался сам».

Существовала некая группа, довольно близкая Борису Николаевичу – естественно, в первую очередь члены его семьи, Татьяна и бывший глава администрации Валентин Юмашев. Потом Березовский, Чубайс, Роман Абрамович. Они действительно рассуждали о том, как сохранить преемственность власти. Не просто сохранить безопасность – это тоже была цель, и не надо преуменьшать ее значимость, – но главным вопросом было, попросту говоря, как сохранить взятый Россией курс на капитализм. Им было понятно, что Примаков – это возвращение в социализм, это такая паракоммунистическая история. И они уже в ноябре 98-го года с участием Березовского, я не выделяю его роль в этой группе, выработали концепцию, «нарисовали» фигуру человека, который может выиграть выборы, относительно честные. Подробнее о том, как это выглядело, – в главе про нынешнего президента, здесь важно то, что после определенного «кастинга» из числа возможных претендентов они отобрали директора ФСБ Владимира Путина.

Я абсолютно уверен, что Березовский здесь сказал свое слово, памятуя о той истории честности, преданности Путина, когда, несмотря на то, что конъюнктура складывалась неудачно и плохо, он пришел – в общем, тоже мне, повод – пришел на день рождения жены Бориса с букетом цветов. Я думаю, что Березовский сказал свое слово. Но он, конечно, был не единственным.

Березовский говорил, что это вообще была не его идея, а идея выдвижения Путина на самом деле принадлежит Волошину. Возможно, но они явно «примеряли» людей к созданному ими образу. Кто первым назвал фамилию «Путин»? Теперь это не так уж и важно. Думаю, что Путин был в числе прочих. Смотрины шли всю первую половину 99-го года. И когда фамилия Путина возникла, Березовский ее не только поддержал, но даже спорил с Чубайсом, который говорил: «Да вы что?! Давайте Степашина. Это парень из КГБ, – говорил Чубайс, – они не могут быть лояльными, они из той жизни». А Березовский его убеждал – это подтверждает и сам Чубайс – и поддерживал кандидатуру Путина. Когда было принято решение, когда Путин был назначен уже премьер-министром, или исполняющим обязанности, – с этого момента вся эта группа стала лояльна не только Ельцину, но и соответственно Путину.

Борис Абрамович был, конечно, человеком очень циничным, но, как мне кажется, он не был «убивцем», злодеем. То есть он, конечно, ради интересов своих и своего государства мог использовать ситуацию, скажем, в Чечне; или использовать ситуацию с Политковской; или с Литвиненко – и он это делал. Но, может быть, я его плохо знал, но, честно говоря, когда мы разговаривали, у меня не возникало ощущение, что он мог, например, заказать убийство того же Литвиненко или Политковской. Что-то вроде: «убейте мне Литвиненко с помощью яда или Политковскую с помощью киллера, и мы это повесим на Вову» – нет, не верю.

Развязать войнушку – наверное, да. Как там говорил Сталин: смерть одного человека – трагедия, сотен людей – статистика? Впрочем, я все-таки не могу быть до конца уверен в этом. О Березовском говорят, что он сам развязывал войны и сам же их прекращал. Но вот мог ли он развязать, допустим, первую чеченскую войну? Да нет, конечно. В 94-м году он – бизнесмен, он еще не вхож даже к начальнику охраны Ельцина Коржакову. Он занимается своим автомобильным бизнесом. Он не мог развязать ту войну. Известно, кто ее развязал; известно, какие там были интересы; известно, какие там были, к сожалению, и экономические интересы. И часть чеченской диаспоры участвовала в развязывании этой войны. Так что, честно говоря, не вижу Березовского, целенаправленно развязывающего войну. И, кстати, когда в 90-х годах были кровавые разборки, когда предприниматели убивали друг друга – ни разу его не обвиняли в том, что он в своем бизнесе использовал киллеров. Во всяком случае, не слышал о таком.