Александр Дюков - Заложники на Дубровке, или Секретные операции западных спецслужб Страница 14

Там же, в здании ПТУ, регистрировались заявления о том, кто конкретно находится на спектакле; для работы оперативного штаба было очень важно узнать реальное количество заложников. Там же работали следователи — любая информация, поступавшая от заложников на мобильные родных, могла оказаться очень ценной. И хотя у самих представителей власти не было уверенности в благополучном исходе трагедии, своим поведением они старались внушать родственникам заложников оптимизм. «Ваши близкие, — уверенно говорил измученным людям прокурор Москвы Авдюков, — потерпевшие от террористических действий. А вы — их полномочные представители. Теперь мы просим вас помочь. Сейчас сюда придут следователи, дадут вам бумагу. Напишите, как близких зовут, в чем одеты, какие приметы особые? Мы знаем, вы уже дали данные о родственниках, но теперь нужны более подробные — чтоб не было путаницы, когда их станут отпускать. А преступники все уже выявлены, дело обязательно закончится судом…»[127] Уверенность в том, что «все будет хорошо», была так важна для близких заложников…

Выяснилось, что на представление злосчастным прошлым вечером было продано 711 билетов. К этому числу надо было приплюсовать актеров, технический персонал, кружок ирландского танца «Придан»… Точное число заложников, находящихся в здании, устанавливалось, но пока оставалось неизвестным.

Тем временем оперативный штаб установил контакты с теми людьми, которые успели спрятаться от террористов во всевозможных закоулках ДК. Таких, на удивление, оказалось немало. «Во всем ДК огромное количество подвальных и технических помещений, о которых террористы не знали, — расскажет впоследствии один из сотрудников оперативного штаба. — Там оказались техники, электрики и прочий обслуживающий персонал. Все они потом очень помогали оперативным службам, сообщали о том, что происходит в захваченном здании».[128] Но, конечно, самой большой удачей для оперативного штаба стало то, что в захваченном зале находился оказавшийся в числе заложников сотрудник центрального аппарата ФСБ. «Именно от него в оперативном штабе впервые узнали те подробности, которые позволили увидеть эту жуткую картину: сколько террористов? их вооружение? их приметы? их расположение? И про тот страшный грушевидный заряд (он как профессионал даже определил его примерную мощность), которой был в центре зрительного зала».[129] И, хотя и этой информации нельзя было полностью доверять, значение ее трудно переоценить.

А дальше произошла трагедия. «Один из высокопоставленных сотрудников ФСБ заявил, что мы знаем, сколько их там, потому что среди заложников находится сотрудник ФСБ, который в первые же минуты позвонил оперативному дежурному и сообщил, что концертный зал на Дубровке захвачен террористами, — вспоминал впоследствии замначальника оперативно-боевого отдела Управления «В» Центра спецназначения ФСБ полковник Сергей Шаврин. — Это было показано по телевизору, он подставил этого человека, и этот человек был уничтожен».[130]

Между тем радиотехнические подразделения ФАПСИ, ФСБ, МВД пеленговали и слушали все переговоры в районе трагедии. Все мобильные телефоны в районе, прилегающем к захваченному зданию, прослушивались; по просьбе оперативного штаба компании-операторы сотовой связи отключили кодировку сигнала.[131] Это облегчило работу спецслужбам, хотя, конечно, большой погоды не делало — спецслужбы вполне смогли бы прослушать даже самые защищенные переговоры в полностью забитом эфире.

Теоретически можно было бы вообще отключить всю сотовую связь в районе Дубровки, отрезав террористов от внешнего мира, однако как те поступят в таком случае, предугадать было невозможно. К тому же «прослушка» давало много ценной информации, и потому неприметные фургончики в окрестностях ДК работали по полной программе. «Свое тихое дело они делали примерно так, — впоследствии сообщала пресса, — как только на расположенный неподалеку ретранслятор сотовой связи поступал сигнал с мобильного телефона, подключенный к нему компьютер включал нацеленный на театр пеленгатор. Тот ловил сигнал и переадресовывал его на сканер, который определял частоту работающей трубки. Она фиксировалась в памяти компьютера, после чего все переговоры с этого телефона писались уже автоматически. Абоненты, вызываемые из здания театра, вычислялись почти аналогично».[132]

Прослушка могла дать ответ на важный вопрос, волновавший и оперативный штаб, и Кремль: кто планировал и подготавливал операцию. Сам Бараев совершенно явно сделать этого не мог; подозрение падало на Масхадова и Басаева — но подозрение надо было обосновать…

Московские диггеры обследовали подземные коммуникации, по которым можно было проникнуть в захваченное здание; для оперативного штаба было важно отработать любую возможность, могущую повысить шансы спецназа при штурме. «Они пробирались почти под самый периметр стен театрального центра, проверили лабиринты «подземки» под соседним заводом…»[133]

Спецназовцы смогли тайно проникнуть на первый этаж театрального центра, где располагались технические помещения. Террористов там не было — они опасались снайперов, которые могли простреливать все фойе. По схеме вентиляционных шахт и коробов спецназовцы проделали в нужных местах отверстия и установили следящую видео-и инфракрасную аппаратуру.[134] Информация, получаемая из здания благодаря этой аппаратуре, была чрезвычайно ценной, однако далеко не полной.

Подразделения спецназа ФСБ «Альфа» и «Вымпел» утром были срочно переброшены от места происшествия к ДК «Меридиан» на Профсоюзной улице. Построенный еще в советское время «Меридиан» был братом-близнецом захваченного театрального центра; теперь он должен был сыграть роль тренировочного полигона для спецназа. Спецназовцы изучали расположение помещений, окон, входов и подземных коммуникаций ДК, отрабатывали возможные пути и способы атаки. Впоследствии высказывались предположения, что там же отрабатывался запуск газа в захваченный террористами зал.[135]

Все эти мероприятия, предпринятые оперативным штабом, должны были дать свои результаты через некоторое время; пока же оставалось лишь продолжать вести переговоры с террористами и ждать. Ждать, надеясь на то, что время работает на российские спецслужбы, а не на террористов.

…А в захваченном здании террористы продолжали реализовывать свои планы. Они были твердо уверены, что время работает на них.

К утру 24 октября практически ни одна из газет не успела включить в сверстанный номер материалы о произошедшей трагедии. Исключения, впрочем, были. «Известия» выпустили специальный номер, целиком посвященный событиям на Дубровке — но вышел он ближе к вечеру. Либеральная же «Новая газета», всегда посвящавшая чеченским событиям много места, переверстала первую полосу номера; громадными буквами на ней красовался заголовок «БУДЕННОВСК ПОВТОРИЛСЯ. ПОВТОРИТСЯ ЛИ ХАСАВЮРТ?». И хотя в следующей за заголовком статье и говорилось о том, что террористы ошиблись и Хасавюрт не повторится, у очень многих читателей появились подозрения, что именно повторение российской капитуляции перед террористами казалось либеральной «Новой газете» лучшим выходом из ситуации.[136]

Прочие газеты пока вынужденно молчали; зато телеканалы и радиостанции освещали события у захваченного театрального центра по полной программе. На большинстве телеканалов были отменены развлекательные программы, частично снята реклама. Регулярно выходили экстренные выпуски новостей, всевозможные эксперты с экранов телевизоров призывали к спокойствию. Спокойствию, однако, совершенно не способствовали действия СМИ. Трагедия освещалась ими подобно шоу; в вечер захвата почти каждый канал попытался организовать прямой эфир с кем-нибудь из заложников, а некоторые — и с террористами. К утру такие попытки прекратились, однако регулярные выпуски новостей от мест событий, не несущие фактически никакой информации, но зато постоянно напоминающие: чеченские террористы… здание театрального центра… около тысячи заложников… — нагнетали в обществе истерию.

На следующий день после захвата эта нагнетаемая истерия нащла отражение в агрессии против «чурок». На рынке в подмосковном Чехове устроили погром скинхеды. Они ворвались на привокзальную площадь, в черных масках, с бейсбольными битами, — и пронеслись по рынку, избивая людей неславянской внешности, круша прилавки и игровые автоматы. «Мы подумали, что это террористы или спецназ, — рассказывали очевидцы погрома. — Они крикнули: «Всем лежать!» Все — покупатели, и продавцы — кинулись на пол. Матери стали кричать, звать своих детей. Было очень страшно: а вдруг это тоже захват заложников?»[137] Милиция успела схватить двоих на месте преступления; еще нескольких задержали через несколько часов.