Виктор Топоров - Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник) Страница 14

И все же главную роль сыграло численное неравенство аудитории двух каналов, которую НТВ не смогло компенсировать активностью «продвинутого» меньшинства. Во многом и потому, что само это меньшинство оказалось расколотым.

Первый канал явил стране охлократическое телевидение, рупором и лицом которого и стал Доренко. НТВ пыталось апеллировать к разуму, не сведя концы с концами в собственном прошлом, не говоря уж о настоящем и будущем. Эта растерянность легко прочитывалась на малопассионарном лице Киселева – несомненно, проигравшего в войне за избирателей. Другое дело, что закончилась она без выявления победителя. Или, перефразируя и дополняя Хемингуэя: победитель не получил ничего, а побежденный или вот-вот получит так, что мало не покажется.

Оптимистический момент во всем этом все же наличествует. Еще воспринимая телевизионных шоуменов от политики как властителей дум, учителей нравственности и вершителей судеб, мы хотя бы перестали избирать их в парламент (за одним-единственным «калмыцким» исключением) На практике это означает: жизнь – отдельно, а телевизионные мухи – тоже отдельно, какими бы яркими ни были у них крылышки.

Кто вы, мистер Путин?

[9]

Вопрос: «Кто вы, мистер Путин?» – еще звучит с прежней таинственностью, вопрос: «Что собирается делать Путин?» – волнует умы и широко обсуждается с привлечением самых неожиданных сторонников и вдвойне неожиданных оппонентов. Меж тем второй президент страны уже и впрямь что-то делает… или пытается сделать… или делает вид, будто пытается сделать… Поэтому куда актуальнее третий вопрос: не что собирается делать Путин, а собирается ли он делать хоть что-нибудь всерьез. Ответ на него неясен, похоже, и самому президенту.

Разочаровавшиеся в Путине (таких, правда, пока немного) уже произносят сакраментальное: «За что боролись?» Всех остальных, включая самых пламенных приверженцев, волнует другое: «За что боремся?» Разве что творческая интеллигенция давным-давно нашла ключевую формулу. «Советские писатели, – было сказано в “Литературной газете” двадцатилетней давности, – заранее поддерживают решения предстоящего съезда партии». Остается разобраться в том, что за решения будут приняты.

Ненаследственное самодержавие Ельцина, как изящно выражались иные политологи, обернулось самодержавием наследственным. Хорошо это или плохо – вопрос, не имеющий значения. С точки зрения теоретиков демократии, разумеется, плохо. А с практической – как получится. Может повезти, может – нет. Институт Германа Грефа вместо туза пик вытянул даму, именуемую в просторечье Акулькой. Правда, и игра идет не в преферанс, а в очко.

Положительный эффект бескровной (абстрагируясь от Чечни) передачи власти несомненен. Как почти все в нашей стране, он измеряется курсом доллара, который стоит на месте. И даже, пожалуй, самую малость пятится, что монетаристов радует, а премьер-министра пугает. В монетаристах у нас теперь и председатель Центробанка, а предыдущего председателя со товарищи (вот уж были монетаристы, каких поискать!) кроет последними словами. Цены, правда, растут или, как выразились бы сами монетаристы, галопируют, но население сохраняет спокойствие: лето, ягоды, скоро пойдут грибы… Или, вернее, так: нищему разбой не страшен. А пожар – тем более.

Наличествует в сегодняшней ситуации и другой положительный момент, я бы назвал его «феномен смены тренера». Когда футбольная команда проигрывает все подряд и в гостях, и дома, тренера выгоняют и берут ему на смену нового. Не обязательно хорошего – да и откуда в разгар сезона взяться хорошему? Берут нового тренера, порой (как в нашем случае) – по рекомендации прежнего, только что с треском выгнанного. Бывает даже, что прежнего тренера не выгоняют, а назначают, допустим, консультантом или заместителем начальника команды по хозобеспечению или по тактико-технической подготовке. Чем же новый тренер лучше прежнего? А, судя по результатам, он оказывается лучше почти всегда: после смены тренера команда почему-то выигрывает несколько матчей подряд. Тем же составом игроков, у тех же противников, на тех же раздолбанных газонах, при тех же нечестных судьях… Почему это происходит? Таков положительный феномен смены тренера.

Потому что поначалу все немного подтягиваются. Тот, кто пил не таясь и не просыхая, начинает пить втихаря. Тот, кто натирал мозоль на пузе в женских общагах, старается хотя бы для вида выкладываться на тренировках. Повар перестает жалеть харчи, а массажист – собственные мышечные усилия. Врач временно прекращает сбывать стимуляторы на сторону. Электротехник чинит вентиляторы и обещает вот-вот запустить кондиционер. В результате игроки принимаются бегать по полю. А раз бегают, то по закону больших чисел и бьют по мячу. И, случается, забивают…

Потому что всем ясно: сейчас в команде пойдут перестановки и увольнения – новой метле необходимо зарекомендовать себя новой метлой… И все или почти все на всякий случай стараются от увольнения подстраховаться. Да и повышение, чем черт не шутит, под горячую руку получить можно. И смена главного тренера, выходит, и впрямь на какое-то время выручает команду. Матча на три, на четыре. Иногда при этом удается выскочить из «опасной зоны».

А потом? Что происходит потом? Потом получается по-разному. С новым тренером, второпях и в разгар сезона откуда-нибудь переманенным или оперившимся под крылом у прежнего главного, команде может крупно повезти. Или крупно не повезти. Или он окажется ни рыба ни мясо. Или вдруг заболеет головокружением от успехов. Или внезапно захворает – и уйдет в вынужденную отставку по болезни. Наконец, он может не сработаться с коллективом, с коллективом игроков или с коллективом спонсоров, и тогда то ли победит (и разгонит) коллектив, то ли сам коллектив его «скушает». Мяч, как известно, круглый.

Все это – один к одному – накладывается на только что начавшееся президентство. Во всей многовариантности. Важно понять: «феномен смены тренера» работает сейчас и на Путина, и на страну, но хватит этого ресурса матча на три, на четыре, не больше.

Кто бы ни был кукловодом, серым кардиналом, тайным архитектором и прочая, и прочая карьерного взлета Путина и электорального триумфа, этот человек (или эти люди) должен понимать: ельцинское десятилетие мы, население независимого государства РФ, пережили как войну. Затягивая пояса или задирая юбки (по обстоятельствам). Занимаясь натуральным хозяйством и натуральным обменом. Лечась самыми элементарными средствами: спирт, керосин, марганцовка и еще раз спирт. Уклоняясь от уличных, дорожных, муниципальных и государственных мародеров (как правило, безуспешно). Уходя от увольнения с работы и от призыва в армию. Кто плохо кормит собственную армию, рано или поздно начинает кормить чужую. Вот мы и кормили чужую нам армию чиновников, олигархов, бандитов, коробейников, менял… Ельцинское десятилетие мы пережили как войну – как войну проигранную, и если не зачинщиков этой войны, то виновников поражения – бездарных полководцев от политики, от экономики, от заведомо ложной пропаганды – нельзя не призвать к ответу. Нельзя не попросить «с вещами на выход», а из вещей оставить им смену белья и мешок сухарей, но никак не больше.

Этот человек (или эти люди) должен понимать, что в списке «на выход» он окажется первым и уж во всяком случае не последним. Иначе «жизнь как на войне» продолжится со всей неизбежностью. Что, собственно говоря, и происходит – с поправкой на три-четыре машинально выигрываемых матча. На три-четыре, но никак не больше.

«Если Путин хочет стать сильным президентом, ему надо посадить меня в тюрьму», – пошутил в зарубежном интервью один из олигархов. Результаты гипотетической победы общества в борьбе с коррупцией просчитаны: двукратный рост доходов населения при неизменном валовом продукте. Остается малое – эту победу одержать. Или хотя бы эту борьбу начать. Или найти того (тех), кто ее начнет.

Экономические или политические с экономическим окрасом категории здесь не срабатывают. Деприватизация там (хотя бы частичная), налоговая амнистия или еще что. Достаточно вспомнить о том, как часто механизм банкротства используется для дальнейшего передела собственности в пользу заинтересованных лиц – используется все теми же коррумпированными чиновниками; строго говоря, никаких иных банкротств у нас и не бывает. В советское время во всей системе торговли не было ни единого честного человека; если такой заводился, его тут же подставляли под уголовное дело и отправляли за решетку – это была круговая порука расхитителей. Сейчас она распространилась на всю финансовую сферу и без малого на всю производственную. И разумеется, на всех лис, поставленных сторожить тот или иной курятник. Наряду с прейскурантом услуг существует и прейскурант должностей, начиная с вице-премьерской и вплоть до какого-нибудь судебного исполнителя, пусть и называется он сегодня приставом.