Сергей Кургинян - После капитализма Страница 14

Да, для того чтобы преодолеть эту фундаментальную несовместимость, нужно отказаться от всего: от русскости, от имперскости, от советскости. При этом нужно отказаться от всего сразу. Потому что и русскость, и имперскость, и советскость — это звенья одной цепи».

Признав эту правду — а это-то и боятся делать многие искренние российские патриоты — нужно сделать следующий шаг. И ответить себе на вопрос, почему Россия немодернизируема. И почему она веками сопротивлялась модернизации — ей и только ей.

Ведь в итоге на модернизацию согласилась даже глубокая Азия, гораздо более далекая от западного центра модернизации, нежели Россия. Чья культура, конечно же, являясь христианской, является одновременно и западной.

Так почему же Россия немодернизируема? В отличие не только от Европы и США, но и от Китая и Индии?

Потому что у Европы и США есть органичная для них и разработанная до деталей парадигма развития — Модерн.

Европа и США поставили в мировой историософской игре именно на эту карту. Они невероятно много выиграли. И заплатили за этот выигрыш весьма высокую цену.

Европа и США выиграли потому, что в течение пяти последних веков (начиная примерно с 1500 года нашей эры и вплоть до конца ХХ века) Модерн был той парадигмой, в рамках которой развитие осуществлялось наиболее мощно и системно. Европа и США и развивались потому быстрее других и сумели лучше других легитимировать капитализм. Ибо только проект «Модерн», как много раз уже говорилось, позволяет осуществить такую легитимацию.

Азия, в отличие от Европы и США, не обладает фундаментальным ноу-хау в вопросе о развитии. В этом вопросе Азия не претендует на свою собственную парадигмальность. В других вопросах у Азии есть такие претензии. Причем и глубокие, и убедительные. В вопросе же о парадигме развития Азия таких претензий лишена полностью. Поэтому она относительно легко заимствует Модерн как чужую парадигмальность. Она приспосабливает Модерн к своей культуре, своему миропониманию. Приспосабливает — но не впускает внутрь себя. Приспосабливает — и добивается огромных успехов. Вначале тактических — в виде повышения качества жизни, роста экономической (а значит, и любой другой) мощи. Но это лишь первый шаг.

Наращивая свои успехи, Азия, конечно же, стремится вывести из игры вековечного западного конкурента. Сделав это, Азия будет по инерции развиваться до тех пор, пока в топку Модерна можно будет бросать остатки ее традиционного общества. А потом она застынет. Развитие прекратится. Лишенное его человечество в каком-то смысле перестанет быть человечеством. Этот сценарий был бы единственным, если бы не Россия.

Ведь даже если Запад осмелится бросить вызов Азии и уничтожить ее до такой степени, чтобы она не могла соединить свои восточные возможности с западной парадигмой модернизации, это ничего, по сути, не изменит.

Осуществить что-то подобное можно только с помощью массированной ядерной войны. Но предположим, что это удалось осуществить. Что дальше?

Запад не может длить Модерн по очень многим причинам. Модерн действительно близок к исчерпанию. Что же касается Запада, то, в отличие от Китая и Индии, он не может бросать в топку Модерна свое традиционное общество. Потому что это общество Запад уже давно использовал с подобной целью. И теперь ему бросать в топку нечего.

Итак, заимствование Азией западной парадигмы Модерна…

Огромные успехи Азии, достигнутые за счет такого заимствования…

Крах Запада как конкурента Азии…

Инерционное движение Азии в рамках позаимствованного ею западного Модерна…

И — остановка развития.

Повторяем, это было бы единственным сценарием, если бы не Россия. И это станет единственным сценарием, если Россия будет уничтожена.

Но почему Россия вообще, а в ее нынешнем состоянии тем более, может воспрепятствовать рассмотренному нами губительному сценарию? Или сценариям, если в качестве второго сценария рассматривать беспощадное уничтожение Азии Западом?

Потому что у России, в отличие от Азии, есть своя парадигма развития, качественно отличная от той парадигмы, которая именуется проектом «Модерн».

Дело не в том, что у России есть особый путь. О котором так любят говорить наши почвенники, избегая особых уточнений в вопросе о том, что стоит за словом «особый».

Дело в том, что Россия являлась и является — даже в ее нынешнем, крайне прискорбном состоянии — монопольным обладателем такого нематериального актива, как альтернативная Модерну парадигма развития.

Россия веками не хотела интегрироваться в Модерн. Но она веками же развивалась. Из этого логически проистекает не ее инаковость вообще, а ее способность сформулировать, а главное — реализовать немодернистский способ развития. Не отказаться от развития, подобно премодернист-ской Азии. Не скопировать развитие, подобно Азии, расплевавшейся с премодернизмом. А развиваться иначе. Причем фундаментально иначе.

До тех пор, пока Запад мог демонстрировать фантастические успехи Модерна, побуждая Азию скопировать Модерн, наш способ развития был своего рода пятиколесным велосипедом. И можно было нас спросить: «Изобрести-то вам подобное чудище удалось… Только вот зачем?»

Порою «пятиколесный велосипед» оказывался очень эффективным средством передвижения. Это, безусловно, было так в советский период. Но и в досоветский удавалось, оставаясь в рамках своей парадигмы развития, достигнуть достаточно впечатляющих результатов.

Россия срослась со своей парадигмой развития не в меньшей степени, чем Запад со своим проектом «Модерн». Отодрать Россию от своей парадигмы можно, только сменив ее культурное ядро, демонтировав ее культурную матрицу. То есть, полностью изгнав из России русский дух, фундаментальную русскость.

Но если бы Модерн был окончательным историософским триумфатором, а наша парадигма развития окончательным же образом потеряла бы всю и всяческую эффективность, Россия оказалась бы перед трагической дилеммой: отказываться от развития, обрекая себя на уничтожение, — или расплевываться со всем, что казалось ценным и важным.

Но нет и в помине никакого историософского триумфа Модерна. Модерн агонизирует. Спасать его можно отчасти только для того, чтобы продлить эту агонию и успеть привести человечество на иные рельсы истории. Альтернатива — отказ от истории вообще, грозящий чудовищными последствиями.

Если Модерн агонизирует, то ноу-хау России в том, что касается развития, является бесценным для каждого, кому дорого человечество. И кто не хочет, чтобы оно бесславно закончило свой путь, согласившись на неразвитие. Хоть в азиатском его варианте, хоть в западном.

Да, Россию соблазнили на отказ от этого ноу-хау, внушив ей, что это никому не нужный «пятиколесный велосипед».

Да, оказавшись в ловушке этого соблазна, Россия обрекла себя на саморазрушение. Но ее отказ не является окончательным и бесповоротным.

Она еще не разрушила себя до конца.

Ей всего лишь нужно опять начать двигаться вперед, используя изобретенное ею средство передвижения.

Нужно научиться опять использовать это средство.

Нужно научиться любить это средство, понимать, сколь оно важно с точки зрения исторической судьбы человечества.

Нужно научиться вновь любить и уважать себя как создателя подобного средства.

Отрекшись от отречения, Россия спасет себя и мир. Она спасет человечество как сущность, неотделимую от развития.

Упорствуя в отречении, осуществленном двадцатилетием ранее, Россия окончательно погубит себя. Она окажется не только страной, в которой 100 миллионов граждан являются лишними людьми. Она окажется фундаментально лишней страной. Страной, которой нет места в новой ми-ропроектной конфигурации. Той конфигурации, которая неминуемо возникнет, если России не отречется от отречения.

Глава 3

Новая конфигурация — и Россия

Азия не хочет отказываться от Модерна. Она понимает, что использование этого чуждого ей, но очень удобного для нее средства передвижения породит всемирно-историческую победу Азии. После которой можно будет и отказаться от чужого средства передвижения.

Запад вообще и США прежде всего — не могут согласиться на что-либо подобное. Запад понимает, что избежать азиатского триумфа можно двумя способами.

Простой способ предполагает буквальное уничтожение Азии. Коль скоро Запад решится на это, ему придется не только разрушить производительные силы крупнейших восходящих государств Азии. Ему придется еще и истребить большую часть населения таких государств. То есть никак не менее миллиарда человек. А на самом деле гораздо больше.

Нельзя сказать, что Запад к этому не готов. Запад готов любыми средствами бороться против триумфа Азии. И все же простой способ сопряжен с серьезнейшими издержками.