Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4 Страница 18

«Не нашим хотеньем,

Не нашим веленьем, —

Своим изволеньем

Усмотрит Сам Бог.

Тебе доверяюсь я,

Ты властвуй над мной,

Пока введешь меня,

Господь, в Твой покой…»

Бодрые, утешенные дивным общением, поздно ночью расходились верующие по домам.

Но совсем не так праздновали День Победы люди, не знающие Бога. Сначала водка веселила их, а потом причинила страдания…

Глава 22. В Красную армию

«…А мы всегда радуемся».

2 Кор. 6, 10.

Когда по делам службы Лева в Пестравке зашел к зав. райздравом, тот, выслав секретаря, сказал Леве:

— Мы вас ценим, как хорошего работника, но я должен сказать, что врагов у вас много.

— Какие такие враги? — удивился Лева. — Все ко мне хорошо относятся.

— Но вы понимаете наше время? — пояснил зав. райздравом. — Религия — это родимое пятно старины, оно, должно быть искоренено. А вы там, в Тяглом Озере, связались с верующими, они вас уважают… Так вот, это недопустимо, и вас решили убрать. Можно вас, конечно, отправить на все четыре стороны, но я говорил, что нам работники очень нужны. Есть у нас в районе такая захудалая деревушка, она вдали от дороги, медпункт там весьма нужен. Так вот, я и договорился, чтобы направить вас туда. Сектантов, насколько я знаю, там нет. Народ пьющий, и я думаю, вы там будете работать спокойно.

Печально было на сердце Левы слышать все это. Но, с другой стороны, он внутренне как бы даже радовался, что все-таки его не выкидывают за борт, все-таки он там сможет трудиться и, несомненно, как фельдшер будет полезен. Ведь и там есть больные, значит, он будет нужен.

А какой-то внутренний голос в тайнике души говорил:

«И там есть грешники, значит, ты там будешь нужен».

Однако планам перевода его в глухую деревушку не суждено было осуществиться. Через несколько дней его вызвали в Пестравку, в военкомат. Там объявили ему, чтобы он срочно рассчитался с работы. Завтра его направляют на военную службу в Красную Армию.

Это известие явилось для Левы полной неожиданностью, но почему-то необыкновенная радость наполнила его сердце. Он совершенно не знал, куда его направят и как. В этом смысле могло быть всякое. И хотя характеристику он имел «особую», но явно сознавал, что это путь Божий, что Господь — вождь его жизни — ведет его дальше. И душа его ликовала.

Обратно он шел полем, пешком. Шел и громко, во весь голос пел.

Когда он подошел к деревне Садовка, его заметили сестры в одной избе и вышли ему навстречу.

— Брат, у вас какая-то радость? Что случилось, что вы так поете? Поделитесь…

— Меня направляют в армию, — коротко ответил Лева.

— Как? Туда же, куда ушли наши сыновья? Их убили, убьют и тебя. Опять, быть может, будет война…

И заплакали, заголосили женщины.

— Что вы, что вы! — утешил их Лева.

— Нет, брат, не утешай! — сказала одна старушка. — Мы уж всегда плачем, когда провожаем в армию.

В Тяглом Озере весть, что Лева уходит на военную службу, быстро облетела все село. К нему шли прощаться верующие и неверующие. Сколько добрых, сердечных слов, пожеланий! Здесь, в этом селе, близких родных у него не было. Но все село было необыкновенно родное, а братья и сестры по крови Христа были настоящими родными.

Лева собирав пожитки. Носки были рваные, он уселся чинить их. Вот вошли сестры с добрыми пожеланиями:

— Да ты что, брат, сам-то чинить? Давай-ка мы починим. Может, тебе постирать что нужно?

Каждый чем-то добрым стремился послужить ему.

На следующий день, распростившись со всеми, пожав руку председателю сельсовета Яшину и другим работникам, Лева сел в машину. Целая толпа народа махала, кричала «до свиданья!», прощаясь с ним.

Что его ждет?

Несколько новобранцев, в том числе и работник сельсовета, молодой парень, пьяные, едва держались на мешках, которыми была гружена машина.

В машине же Лева увидел одну из сестер-верующих.

— Вы что, тоже в Пестравку едете? — спросил он ее.

— Нет, не в Пестравку, — отвечала она.

— А куда?

— Я сама не знаю, куда я еду. — Я еду с вами. Куда вас повезут, и я поеду, узнаю, куда вы попадете.

Эта сестра, решившая провожать Леву, не была еще членом общины. Ее ревность и желание оказывать добро Леве тронуло его сердце.

— Да воздаст вам Бог! — сказал Лева.

Из Пестравки с бумагами и с провожатыми они ехали через Чапаевск и Сызрань. Когда прибыли на станцию Чапаевск, сестра сходила к верующим и сообщила, что здесь Лева. Кто только был свободен, вместе с Алексеем Ивановичем пришли прощаться с ним. Обнимались, приветствовались.

— Верим, брат, не последний раз видимся, — говорил Алексей Иванович. — Вот мое здоровье очень слабое, но верю, мы свидимся…

Алексей Иванович действительно был очень слаб, он часто кашлял, щеки его запали и горели лихорадочным румянцем. Туберкулез прогрессировал.

Поезд тронулся. Молодежь бежала за вагонами, все махал платочками и кричали:

— Будем молиться, будем молиться, вы вернетесь!

В вагоне, наполненном новобранцами, ехала и сестра из Тяглого Озера, провожая Леву.

На душе у Левы было необыкновенно спокойно. Щит веры, который он когда-то видел, что был нарисован на столе у Ивана Канпшкова, защищал его сердце.

Он знает, Он любит, Он силен!

Глава 23. В пути

«Передай Господу путь твой и уповай на Него, и Он совершит».

Псал. 36, 5.

Поезд шел по направлению к Сызрани. В окнах мелькали знакомые картины. Они вдвоем тихо беседовали:

— Я вот чем хочу поделиться с вами, сестра, — сказал Лева. — Раньше я был несколько моложе и, знаете, старался сам спешить вперед. Помню, меня некоторые останавливали и говорили: «Подожди, Господь усмотрит!» Но я спешил сам — высказываться, делать, когда меня и не спрашивали. Ну в итоге получились различные приключения, так что мой дядя сказал про меня однажды стихами Лермонтова: «А он, мятежный, ищет бури, как будто в бурях есть покой».

— Ну, а теперь вы раскаиваетесь, что так поступали? — спросила сестра

— Нет, нисколько! — ответил Лева. — Господь, несомненно, видел мою искренность, а ведь написано: «С искренним Он поступает по искренности его». И вот тогда безусловно все шло так же, как Господь предусматривал. Но были с моей стороны, может быть, и лишние переживания. Теперь меня призвали, и я радуюсь: никому никаких пояснений не делаю, а все вверяю Господу, внутренне молясь: «Отец, устрой, как находишь лучше, и направь куда лучше». И на душе абсолютно спокойно, знаю: Он любит, Он силен, Он знает и все решит…

Поезд подходил к Сызрани. Знакомый вокзал. Здесь он искал когда-то работу, здесь познакомился с дорогой семьей детей Божьих, здесь его провожали… А когда-то, в прошлом, здесь, в этом городе, он сидел в пересыльной тюрьме, как «преступник».

С верующими повидаться не удалось. Приехавших сразу сдали в военное подразделение, которое было огорожено проволокой.

Скоро выяснилось, что Леву здесь не принимают, а направляют в пересыльный пункт города Куйбышева.

Поехали дальше, в Куйбышев. Сестра и тут сопровождала его.

В Куйбышеве есть район, который когда-то называли «Запанским», а теперь называется — поселок Шмидта. В нем внушительных размеров красная кирпичная церковь.

Много, много прекрасных по архитектуре церквей, знаменитый собор, — все было уничтожено, но эта церковь как-то сохранилась: ее использовали по разным хозяйственным надобностям.

В войну эта красивая церковь была особо отгорожена и в ней находился пересыльный пункт для отправляемых в армию.

Приехавшая с Левой из Тяглого Озера сестра съездила и сообщила семейным Левы, что он в Куйбышеве. И вот, его мама и Анна Ананьевна пришли проведать его. Это были краткие минуты свидания.

— Опять ты, Лева, в путь! — грустно говорила мать.

— Да, — улыбался Лева, — не имеем постоянного града, ищем будущего. Ты, мам, обо мне не беспокойся, Отец усмотрит все, до мелочи, и сделает только хорошо. У меня на сердце как-то особенно легко.

— Мы будем молиться о тебе, — говорили ему родные.

К вечеру в распределитель приехали автобусы с артистами и всех пригласили посмотреть и послушать их искусство. Лева, однако, воздержался и решил лучше уединиться.

Обходя помещение, один из военных заметил его и некоторых других, которые также воздерживались от посещения представления.

— Это что такое? А ну-ка на двор, стройся! Завтра вам наряд — мыть пол, а сегодня по моей команде — «марш бегом»!

Из окон здания слышится песня «Вот мчится тройка удалая», а Лева и его коллеги бегом маршируют по двору.

Казалось бы, что эта неприятность могла нарушить бодрое настроение Левы, но, наоборот, ему стало совсем весело. На следующий день их погрузили в вагоны. Эшелон формировался на Дальний Восток.