Юрий Грачёв - В Иродовой Бездне. Книга 4 Страница 19

Из окон здания слышится песня «Вот мчится тройка удалая», а Лева и его коллеги бегом маршируют по двору.

Казалось бы, что эта неприятность могла нарушить бодрое настроение Левы, но, наоборот, ему стало совсем весело. На следующий день их погрузили в вагоны. Эшелон формировался на Дальний Восток.

Здесь были люди разных возрастов, призванные из разных районов, но большинство было красноармейцев, выписанных из госпиталей и снова направляемых в армию.

Ехали в теплушках. Двери были открыты, погода стояла чудесная, и было приятно любоваться «открывавшимися видами. Сначала обычная русская природа, потом знакомые Леве Уральские горы, далее Сибирь, Прибайкалье, Байкал, Забайкалье и, наконец, Дальний Восток.

Лева захватил с собой две книги. Это — «Новый Завет», что подарила ему старушка в Уфе и с которым он никогда не расставался, и «Круг чтения» Льва Толстого. Духовной пищи было достаточно. Кормили их также хорошо. В больших городах были развернуты войсковые столовые, там они получали горячую пищу.

Как ни всматривался Лева в лица окружающих, как ни прислушивался к их разговорам, — родных по вере он не встречал. Эти праздные разговоры, анекдоты, неизбежное сквернословие — все напоминало ему сравнительно недавнее минувшее, когда он жил среди людей, не знающих Бога. Состояние души Левы можно было образно выразить, как состояние человека, попавшего в чужую страну. Он понимает язык, может говорить с людьми, но все это не родное. Он жаждет встретить земляков, родных и близких по родине. Наподобие этого и Лева чувствовал себя среди этих людей как чужой; для него было бы большой радостью встретить земляков той обетованной земли, на которой обитает правда. Но, увы, он никого не встретил.

В свою записную книжечку, которую он начал вести еще с января, находясь в заключении, Лева продолжал записывать золотые стихи на день, которые клал ему на сердце Господь. И это было дивной пищей как для размышления, так и для утешения, ободрения. Иногда один и тот же текст он брал в течение нескольких дней. И этот текст не увядал, а вновь и вновь был источником сил и надежды.

Когда они прибыли в город Комсомольск, их построили, и они двинулись в отведенные им казармы. Их встречал духовой оркестр, встречали приветственными речами, как достойное пополнение армии.

Пройдя санобработку, Лева преобразился. Гражданскую одежду у него взяли, и он получил гимнастерку, брюки и желтые ботинки с толстой подошвой, портянки и знаменитые обмотки, которые вояки называли «семиметровыми голенищами».

Надев пилотку, Лева стал неузнаваемым.

Его зачислили во взвод, и потекла обычная армейская жизнь: бегом в столовую, бегом из столовой. Занятия проходили не напряженно, так как ходили слухи, что эти войска будут использованы на трудовом фронте.

…И вдруг завыли сирены. Ночное небо прорезали лучи прожекторов, слышались какие-то выстрелы, взрывы. Началась война с Японией. Военные части быстро формировались и направлялись на фронт. В одну из таких частей попал и Лева.

В битком набитом вагоне, лежа под лавкой, ночью он молился:

— Господи, Ты знаешь, Тебе доверены и жизнь наша и судьба. Если возможно, прекрати скорей эту войну, и если Ты ведешь меня, чтобы я видел все это, то дай только быть полезным страждущим людям, оказывать помощь раненым и больным. Жизнь же моя в руках Твоих, успокой моих близких, сохрани тех, которые там познали Тебя.

Их части расположились на берегу Амура.

Рвались, взрывались доты, дзоты — японские укрепления на противоположной стороне Амура. Квантунская армия отступала. Лева попал в мотопонтонную бригаду.

Глава 24. Как милосердный самарянин

«Утешайся Господом, и Он исполнит — желание сердца твоего».

Псал. 36, 4.

Утром Лева проснулся рано. Их части должны быть брошены в наступление.

— Где здесь красноармеец фельдшер? — громко, во весь голос, спросил вошедший майор, начальник санитарной службы. Лева встал.

— Это вы? Следуйте за мной.

Познакомившись с. Левой, начальник санитарной службы сказал, что берет его в личные помощники, он будет числиться фельдшером штаба. В беседе с майором Лева не скрыл от него, что он верующий. Это удивило начальника, но он сказал:

— Я верующих знаю и надеюсь, как настоящий верующий, вы меня никогда не подведете.

В обязанности Левы входило — вести амбулаторный прием сотрудников штаба, а также водителей автомашин, приданных мотопонтонной бригаде.

На большие понтоны грузили автомашины и огромные вездеходы, которые перебрасывали в армию без задержки на суше — по воде. Лева грузил медикаменты и другие документы медсанчасти.

Мотопонтонная бригада двинулась в наступление по реке Сунгари по направлению к Харбину. Была ранняя осень. В это время река Сунгари разливалась, и многие места были затоплены. Всюду слышалась перестрелка.

За свою короткую армейскую жизнь в походах Лева сам приучился стирать свое белье. А привычка спать всегда на жестком дала ему возможность чувствовать себя прекрасно даже и тогда, когда, постелив шинель и ею же укрывшись, он спокойно засыпал.

Там, где были большие селения, мотопонтонная бригада приставала и выходила на берег. Здесь приходилось принимать раненых, перевязывать, отправлять дальше, и Лева сознавал, что он попал сюда не напрасно.

Вечером, перед сном, они подолгу беседовали с майором.

— Ну, теперь я верю, — сказал майор, — если где мы попадем в окружение, ты меня не оставишь. Я могу вполне положиться на тебя.

Однажды по какой-то причине у всех красноармейцев части был произведен обыск. У Левы в кармане обнаружили Евангелие. Это, с точки зрения военных властей, была по меньшей мере необычная, запретная и даже «преступная» вещь, так как ее тотчас же передали политруку. Тот пришел, побеседовал с Левой, узнал, что он баптист, и возвратил Леве Евангелие.

— Конечно, — сказал политрук, — в армии служат и верующие и неверующие, все обязаны защищать свою родину, но только для фельдшера быть верующим — это минус.

Позже от своего начальства Лева узнал, что о нем был разговор у полковника, но тот отозвался о баптистах хорошо, сказав, что он встречал их на фронтах войны с фашистской Германией. Как рассказывал полковник, баптисты были верными и некоторые из них отличились.

После этого и политрук стал относиться к Леве по-товарищески, а майор сказал, что все фельдшера — офицеры и что постарается также и Леву аттестовать как офицера.

Медленно плыли мотопонтонные части вверх по Сунгари. Вечерами, после того как Лева заканчивал перевязки и успевал принять всех заболевших, он часто сидел на носу судна и размышлял. На небе загорались звезды, было тихо, тихо, лишь издалека доносились звуки выстрелов. Лева вспоминал Тяглое Озеро, этих простых, дорогих братьев, сестер — колхозников-крестьян земли русской. Ведь в нравственном отношении они на голову стояли выше остального населения села. Они были самыми трудолюбивыми, честными, трезвыми людьми. Почему же их так презирали, не давали собираться даже для молитвы? Почему и в далеком прошлом, когда в Тяглом Озере верующие объединялись, чтобы жить общей жизнью и помогать друг другу, когда они сами содержали и руководили школой, в которой достигали сплошной грамотности среди поголовно неграмотного населения окрестных сел, — почему они в этом деле встречали только одни притеснения?

Ведь, как описывает Юзов (Каблиц), чего только не замышляли против верующих Тяглого Озера! Предполагалось, в частности, «вскрывать письма, адресованные к «общим», и не принимать от них никакой корреспонденции без удостоверения от полиции. Но так как некоторые верующие занимались извозным промыслом, это не могло привести ни к чему. Их школу, «как средство распространения ереси», предлагалось уничтожить, а взамен ее учредить особое полицейское управление для надзора за сектантами и для доставления православному священнику возможности безопасно исполнять миссию обращения заблудших в недра православной церкви».

Почему и в прошлом и в настоящем так не любят последователей Евангелия? Даже тех, которые хотя бы частично стараются жить по Евангелию?

«Не потому ли, — думал Лева, — что учение Христа принадлежит будущему, оно еще не осуществлено, оно гораздо выше всего того, что есть и было на земле? Оно — свет, и потому те, кто прозрел, кто еще во тьме, не любят света». (И.Юзов. Русские диссиденты. СПб. 1881.)

Господи, прости им, ибо не знают, что делают. Ведь если не знают, то что же на них огорчаться? Нужно всем прощать, всех любить, за всех молиться…

Он прилег и начал дремать. Подошел дежурный офицер и заботливо сказал:

— Ложись-ка туда, подальше от борта. А то во сне повернешься и упадешь в воду…

Лева прилег в другое место, ему была приятна эта забота… а какова же забота Отца?!