Анатоль Ливен - Анатомия американского национализма Страница 19

Однако это насилие также представляется и воспринимается его проводниками и исполнителями не как акты агрессии или экспансии, а как защита жизненно важных коллективных интересов, как жесткие меры против чужаков для защиты национального ядра общества, сохранения рабочих мест, обеспечения «закона и порядка» и так далее. Европейские скинхеды и другие шовинисты из числа экстремистов на самом деле вовсе не строят планов добиваться возвращения в состав Германии города Вроцлава или Львова в состав Польши. Это отсутствие старомодного ирредентизма и экспансионизма отражает не только идеологию, международную реальность и современную культуру, но также благоразумный подход, глубокие и горькие исторические воспоминания, которые пронизывают европейское общество. Убрать с улиц иммигрантов – все же менее грозное требование, чем выступления за начало нового вооруженного конфликта.

В настоящее время кажется маловероятным, чтобы эта французская «антитеза» могла прийти к власти, по крайней мере в обозримой перспективе. Индия являет собой интригующий пример националистической «антитезы», весьма преуспев в этом вопросе. Индия в этом плане производит неплохое впечатление. Так же, как во Франции и Соединенных Штатах, индийские власти и элиты после 1947 года заявили индийской общественности и всему миру об основополагающих конституционных националистических принципах страны. В отличие от Франции и Соединенных Штатов, эти основополагающие принципы сформировались под иностранным имперским правлением, но их основа была той же: Индия как светское демократическое государство (фактически «крупнейшее в мире демократическое государство») заявляла о своей приверженности прогрессу и защите прав человека, а также подтверждала принцип равных прав и возможностей для всех своих граждан. Около трех десятилетий после обретения независимости тесно связанный с этими основополагающими конституционными принципами индийский «символ веры» воплощался в умеренной, нетоталитарной форме социалистической экономики. На международном уровне эта экономическая философия была связана со стремлением обеспечить свободное от предрассудков и компетентное лидерство в бывшем колониальном мире в его борьбе против гегемонии Запада и неоколониализма.

Этот демократический конституционный национализм был связан прежде всего с именем Джавахарлала Неру и партией «Индийский национальный конгресс», которую он возглавлял (и которая на момент написания этой книги возглавляется вдовой его внука, итальянкой по происхождению, что свидетельствует об открытости этого движения). Тем не менее в самом начале в руководстве партии «Индийский национальный конгресс» были лица, которые придерживались принципов националистической «антитезы», основанных на идее о том, что народ Индии представляет собой не гражданское общество, а религиозное, духовное и до некоторой степени этническое сообщество. Вне партии «Индийский национальный конгресс» различные индуистские политические группы создали гораздо более крайние движения, зачастую с оттенком фашистской идеологии и фашистской организационной структуры. В конечном итоге указанные политические группы, объединившись, сформировали Индийскую народную партию («Бхаратия джаната парти», БДП), которая в 2004 году стала правящей партией.

Как и в случае с французской и американской националистической «антитезой», это националистическое движение отвергает открытость и универсализм конституционного националистического «символа веры» Джавахарлала Неру и рассматривает Индию как закрытое духовное сообщество (в данном конкретном случае, индусов). В этой связи оно явно или неявно исключает мусульман, христиан и другие конфессии из «истинной» индийской политически объединенной нации. В отличие от других подобных движений, БДП заявила о своей приверженности современному экономическому росту и открытости (в основном из-за стремления бросить вызов Китаю, играющему роль азиатской сверхдержавы) и пользуется большой поддержкой среди индийской диаспоры в Соединенных Штатах. Однако в самой Индии она вызывает раздражение у элит, которые позиционируют себя более европеизированными и светскими. Как и те движения, которые в прошлом придерживались принципов «антитезы» во Франции и США, БДП способна занимать крайне жесткую позицию по отношению к меньшинствам, которые рассматриваются ею как угроза интересам «ядра» сообщества и контролю над ним. Подтверждением этому является давняя традиция кровавых беспорядков и погромов на межконфессиональной основе135.

Как и аналогичные движения в Соединенных Штатах, индусские националисты за долгое время восприняли многое из индийского конституционного национализма. К этому относится и то, что представляется подлинным проявлением основополагающей демократической практики, хотя и в виде специфичной индийской демократии Herrenvolk («расы господ») в форме правления доминирующей религиозной группы, а не расы или этнической группы. Это частичное слияние конституционного и религиозного национализма, конечно же, не соответствовало действительности в период независимости. За прошедшие десятилетия лидеры БДП, похоже, пришли к пониманию, что демократия, или по крайней мере конституционализм, является единственным способом сплотить такую страну, как Индия. Они также усматривают в статусе Индии в качестве демократического государства проявление ее национального величия, которым они так гордятся. Причиной этой гордости является не в последнюю очередь превосходство Индии над Пакистаном, которого они ненавидят, и Китаем, которого они боятся.

Еще одним сходством с США является сложная взаимосвязь между националистическим движением и этнической принадлежностью. Основой БДП выступают в основном говорящие на хинди индусы Северной Индии, принадлежащие, как правило, высшим и средним кастам. Однако после некоторых неудачных попыток сделать хинди единственным государственным языком Индии (от которых отказались в условиях решительного сопротивления населения южной части Индии) БДП в настоящее время, судя по всему, остановило свой выбор на Индии, опирающейся на индуистский национализм, демократию, экономическое процветание и военную мощь. Таким образом, ни одно из индийских националистических течений не стало общенациональным, что лишний раз показывает, насколько ограничена применимость моделей национализма, сформированных на основе «классических» этнических националистических движений в Центральной Европе, для изучения значительной части остального мира.

Проведение аналогий с Индией является весьма интересным занятием, поскольку позволяет выявить основные сходства и различия между правым национализмом в Соединенных Штатах и радикальными националистическими и радикальными консервативными движениями в других странах как в прошлом, так и в настоящее время. Отправной точкой в такого рода исследовании является «исключительная» приверженность американских правых сил демократии, причем совершенно необязательно «либеральной» или «плюралистической» демократии. По крайней мере, речь идет о приверженности институтам и формам демократического характера, а не диктаторского.

Эта приверженность демократии и универсальным принципам американского «символа веры», в свою очередь, играет основную роль в способности Америки преодолеть свое расистское прошлое и превратиться из демократии «расы господ», основанной на жестких и деспотичных законах расовой изоляции и превосходства, в великую «цивилизаторскую империю».

Прежние представления европейских националистов о великой миссии и призвании всегда сводились к одному определенному путеводному образу – к Римской империи. У этого образа есть длинная история в американской философии, он весьма активно публично обсуждался в США как цель, к которой идет Америка на пути к статусу единственной в мире сверхдержавы136. Как Китай и ранние исламские халифаты, Рим не только объединил множество различных этнических групп на основе одного языка и одной культуры. Оставшееся после него наследство продолжило оказывать влияние на формирование истории и характера Европы еще долгое время после его заката. Создававшиеся империи были не просто государствами, они представляли собой целые цивилизации, преодолевшие внутри своих границ расовые и этнические разногласия и оказавшие духовное воздействие далеко в пространстве и времени.

Цивилизаторские империи следует отличать от чисто военных империй, таких как монгольская или европейские морские империи «расы господ», которые, несомненно, преобразуя многие культуры и общества, наряду с этим безжалостно проводили резкую разделительную черту между главенствующими европейскими расами и темнокожими зависимыми от них народами. Целью советского режима также была цивилизаторская империя: идея заключалась в том, чтобы создать новый тип цивилизованного общества, многонационального по происхождению, но говорящего на одном языке и имеющего одну культуру, которое, в свою очередь, в последующем распространит за пределы Советского Союза влияние на все человечество.