Дмитрий Герасимов - Вольный град. Полемические заметки о политике, демократии и русском патриотизме в 2-х частях. Часть 2 Страница 2

Великая Русская Безнационалия

Появление «многонационального народа Крыма» с тремя государственными языками (взамен предполагаемой русской республики Крым) ставит все на свои места. Во-первых, «присоединение» как результирующее следствие совокупных действий самых разных участников политического процесса, доказывает в первую очередь совершенную невозможность (по крайней мере, в данный исторический момент) появления самостоятельных русских территорий с суверенной властью. Во-вторых, раскрывает подлинный смысл украинской революции (по крайней мере, по самочувствию основных ее участников) как национально-освободительной по преимуществу (и постольку – социально-антикриминальной), направленной в том числе на освобождение от русских (как представителей интернационально-безнационального сознания) и русского языка (как языка безнационального общения, как это было во всех республиках бывшего СССР), и лишь затем – как демократической (и буржуазной). И, наконец, в-третьих, показывает происходящие «русские бунты», поддержанные Россией по всей юго-восточной Украине и дружно восхваляемые хором официальных «националистов» от Просвирина с Кралино-Холмогоровым до Крылова с Карабановым, как главным образом безнациональную (интернационально-просоветскую, нацеленную на воссоздание СССР), а затем и как антидемократическую и антинародную контрреволюцию (со всеми сопутствующими ей атрибутами).

И по итогам присоединения Крыма и по характеру волнений в Восточной Украине лишний раз подтвердилось, что этноним «русский» (причем, прежде всего, для самих русских и тем более «русскоязычных») применительно к политическому процессу оказался почти тождествен прилагательному «безнациональный», или «многонациональный» (а по сути – советский, «общий» в своей культурно-исторической основе). Отсюда столь замечательная, едва скрываемая ненависть некоторой части русских Украины к украинцам как «фашистам», т.е. именно людям, обладающим национальным сознанием, в отличие от них самих, таким сознанием не обладающих. Разумеется, такими же «фашистами» (и «националистами») для русских безнационалов являются литовцы, грузины, беларусы, казахи и молдаване, представители любых народностей и народов, фатально отклоняющиеся в сторону от русского языка и великой русской культуры к своим собственным знаково-символическим системам!

Очевидная (до кровавых столкновений на этнической почве) неспособность отказаться от доминанты русского языка даже в рамках иноязычной государственности прямо свидетельствует о том, что так называемый русский безнационализм («интернационализм»), ныне вновь принимающий облик советской великодержавности, в действительности оказывается ничем иным, как скрытым, вывернутым наизнанку (инверсивным) русским национализмом, приобретающим извращенную форму внешнего и показного самоотрицания исключительно в силу официального запрета на все остальные (естественные) формы русской прирожденности. Русское природное сознание принимает вид крайнего безнационализма, не заботящегося ни о чем национальном (отсюда поразительный упадок русской культуры, социального мышления, социальных навыков общежития, взаимного уважения, самодисциплины и т.д.), кроме сохранения господства русского языка, не потому что таковы русские, а потому что такова безнациональная, враждебная по отношению к русским политическая система, в рамках которой им приходится действовать, по сути, воспроизводящая принцип «монгольского права» («принцип Орды», когда всем владеет Хан, а все остальные, будучи его рабами, являются всего лишь временными «распорядителями» его собственности), и в силу этого права на корню аннигилирующая малейшие начатки какой бы то ни было местной, «низовой» независимости (самоуправления и саморегуляции, в том числе и в первую очередь, «национализм» – как ценностно «скрепляющий» механизм природно-социальной саморегуляции), принуждающая русских к противоестественному отказу от прирожденности. В условиях фактического запрета на национальную субъектность русский безнационализм в действительности оказывается единственно допустимой (т.е. как бы официально разрешенной и поддерживаемой «сверху») формой русского патриотизма, и именно в силу своей резко суживающей противоестественности приобретающей столь воинственные формы априори не знающего никаких границ стремления распространить себя за пределы самих себя.

Нарочитое, гипертрофированное отрицание национальности для таких русских (в том числе и в первую очередь у самих себя) – это именно «обратная» (по отношению к естественным психическим процессам), никем не проговариваемая, но всеми отчетливо сознаваемая (а потому и лицемерная) форма утверждения как собственного национального отличия от других, так и вытекающего из этого отличия превосходства над другими: базирующаяся на очевидном высокомерии форма принуждения покоряемых «других» к отказу от самих себя в пользу доминирующей всеобщности «русского языка» (как языка «межнационально-безнационального» общения) и безнациональной (не укорененной в «биоценозе», бескрайне кочевой) «многонациональной русской» культуры. Что это именно так, доказывается не только яростной борьбой вокруг господствующего языка (т.е. ни о каком семантическом равенстве, или равнозначности – со стороны символизма, не может быть и речи, достаточно вспомнить безуспешную попытку утвердить «латиницу» взамен «кириллицы» в Татарстане), но и перманентным стремлением всех без исключения народов освободиться от национально (и следовательно, эмоционально и психически, короче – ценностно) безразличной власти, исповедующей принцип Орды, прямо отождествляемой ими с русским этносом (!). Поэтому даже введение трех госязыков в АРК в перспективе не сможет остановить ни бегства этнических украинцев с присоединенного полуострова, ни естественного движения крымских татар в сторону национально-культурной автономии, вплоть до полного их отсоединения.

Следует четко сознавать (и говорить об этом вполне ясно и открыто), что отказ от прирожденности, безнационализм и многонационалие под эгидой русского языка – это лицемерный русский национализм, тот самый, который не признает за другими народами их право на самоопределение и желает сам господствовать над ними, прикрываясь формой всеобщего отказа от национальности, чему подтверждением являются все последние события в Украине. Это самая опасная и крайне лицемерная форма русского национализма, своего рода русский фашизм и шовинизм (конечно, весьма условно, в силу дескриптивной расплывчатости данных понятий), несущий рабство другим народам. Здесь все построено на вранье и умолчании, а стремление к господству стыдливо прячется за красивые слова о «дружбе между народами» и необходимости отказа от себя ради этой дружбы. До той поры, пока русские в значительной массе воспринимают Великую Безнационалию как свою собственную, как произведение русского природного духа или плод русских усилий, бегая с «имперками» или «георгиевками» и при этом даже не допуская за другими возможности полного отказа от русского языка, все их слова о равноправии – ложь. Иначе говоря, когда некоторые русские (стыдливо пряча глаза) говорят вам о безнационализме и многонационалии (борясь с украинским или эстонским «фашизмом») – это значит, что они хотят (надеются) таким образом вас поработить, главенствовать над вами, сами являясь не более чем инструментом в руках исповедующих принцип Орды. А именно эту лицемерную надежду на господство над другими последний и предлагает им в качестве платы за лояльность. Но результатом оказывается только то, что порабощенными оказываются они сами (что справедливо) – людьми без родовой памяти и всепоглощающего стремления пустить корни.

Гибридная война

Одним из выводов исследования НАТО 2014 года Multiple Futures стал прогноз об изменении способа ведения военных действий, и в частности, относительно появления так называемых гибридных войн (hybrid warfare). Согласно Франку ван Каппену2, гибридная война – это смешение классического ведения войны с использованием нерегулярных вооруженных формирований. Государство, которое ведет гибридную войну, совершает сделку с негосударственными исполнителями – боевиками, группами местного населения, организациями, связь с которыми формально полностью отрицается. Эти исполнители могут делать такие вещи, которые само государство делать не может, потому что любое государство обязано следовать Женевской конвенции и Гаагской конвенции о законах сухопутной войны, договоренностям с другими странами. Всю грязную работу можно переложить на плечи негосударственных формирований. К примеру, таким образом можно осуществлять аннексию чужих территорий. Здесь проявляется важная отличительная черта гибридной тактики ведения войны: мировое сообщество просто ставится перед свершившимся фактом. Ему остается говорить «Мы этого не признаем», но факт присоединения уже свершился.