Сергей Кургинян - Суть Времени 2013 № 11 (16 января 2013) Страница 20

Ярким эпизодом этого этапа распространения исламизма в Татарстане стала ликвидация в ноябре 2010 года в Нурлатском районе лесной базы боевиков-фундаменталистов. Здесь будущие террористы действовали по «северокавказской модели». То есть явно получили в среде кавказских исламских радикалов если не непосредственное обучение, то, по крайней мере, «консультативную поддержку». Причем, бандформирование было «смешанным». В нем состояли ваххабиты и члены запрещенной в 2003 году экстремистской организации «Хизб ут-Тахрир» («Партия исламского освобождения»).

Тогда специалисты по исламу еще раз отметили, что в Поволжье ради борьбы с «неверными» и разрушения светского государства в одну исламскую общину (джамаат) все чаще объединяются сторонники разных экстремистских течений. Вот и в данном случае такие «идеологические оппоненты», как хизб-ут-тахрировцы (делающие ставку на «мирный джихад» и пропаганду среди населения идей создания Всемирного халифата) и ваххабиты (сторонники «чистого» ислама, отрицающие участие в политике и выступающие за «насильственную исламизацию») — оказались вместе.

Именно после разгрома описанной вооруженной группы исламистов глава ДУМ Татарстана Г.Исхаков ушел в отставку. На его место в 2011 году пришел муфтий И.Файзов, который начал «зачистку» духовенства республики от приверженцев радикального ислама. Причем активную помощь в борьбе с радикальными исламистами муфтию оказывал начальник учебного отдела ДУМ Валиулла Якупов.

Но с самого начала этой борьбы выяснилось, что мощное противодействие этой борьбе (которая в июле 2012 года привела к упомянутому выше громкому теракту) оказывают не только сторонники радикалов из духовенства, но и некоторые представители местной власти. Именно в связи с этим глава МВД Татарстана А.Хохорин заявил о «сращивании ваххабизма и бюрократии».

А некоторые эксперты идут дальше и говорят о существовании в Татарстане «мощного политического и финансового лобби» представителей радикального ислама. И именно этим объясняют непрекращающуюся активную деятельность ваххабитских проповедников и расширение зоны влияния «Хизб ут-Тахрир» в Урало-Поволжье.

Активность «хизб-ут-тахрировцев» в регионе включает «просветительскую деятельность» и вербовку новых «адептов» (в том числе, среди заключенных), а также попытки политической легализации. И в Татарстане, и в Башкортостане члены организации устраивают публичные мероприятия со своей символикой, пытаются влиться в белоленточное движение, наращивают свою поддержку среди «правозащитников» и местных националистов. Так, правозащитный центр «Мемориал» помогает добиться отмены решения Верховного суда РФ, признавшего «Хизб ут-Тахрир» террористической организацией. При этом несистемная оппозиция, учитывая опыт «арабской весны», видимо, рассчитывает использовать исламистов в своей борьбе против «ненавистного режима».

Однако, учитывая широкую экспансию радикальных исламистов в Урало-Поволжье, многие эксперты убеждены, что сторонники создания исламского государства не ограничатся в этой экспансии только регионами традиционного проживания мусульманского населения.

География распространения ячеек исламистских организаций впечатляет. Здесь не только регионы Поволжья и Урала, где нередко выходцы из бывших среднеазиатских республик с радикальными исламистскими воззрениями заселяют целые села.

Уже в сибирских мечетях на постах имамов, которые обычно занимали татары, можно увидеть этнических таджиков и узбеков.

Более того, эксперты говорят о «ваххабизации северных регионов азиатской части России». Фундаменталисты появляются «во многих городах нефтяников, газовиков и добытчиков золота с алмазами», где «с нуля» создают среди местного населения и приезжих исламские общины.

Вслед за ваххабитами-салафитами на «новые места» все чаще переселяются члены «Хизб ут-Тахрир» и «Таблиг-и джамаат», создавшие свои структуры во многих крупных городах азиатской части России. Среди вновь возникших центров радикального ислама называют такие города, как Новый Уренгой, Губкинский и Ноябрьск в ЯНАО; Нижневартовск, Радужный и Березово в ХМАО; Якутск и Мирный в Якутии…

Более того, утверждается, что фундаменталисты быстро находят (а где-то уже вполне нашли) общий язык с этническими ОПГ, создали свой бизнес, успешно вербуют новых «адептов» и наладили финансирование «террористического подполья».

Такая широкая экспансия фундаменталистов в российские регионы угрожает не только исламизацией Волги и Урала. Этот процесс, мультиплицируясь с усилением сепаратистских тенденций в Сибири и Северо-Западной России, создает все более серьезные угрозы территориально-политической целостности страны.

И среди специалистов зреет убеждение, что закрепление исламистов в важных ресурсных добывающих центрах страны — наращивает их шансы и амбиции начать «отвоевывать» у России для построения халифата и значительную территорию, и крупный ресурсный потенциал. При этом не стоит сомневаться в том, что такие амбиции незамедлительно получат поддержку зарубежных (и далеко не только исламских) спонсоров.

А потому «окорачивать» подобные амбиции нужно не только незамедлительно, но и достаточно решительно и жестко.

Культурная война

Модерн и Нью Эйдж

Общий подход, присущий всем ревнителям Традиции с большой буквы, состоит в том, что история — это пакость

Мария Рыжова

Войну с Модерном и его неотъемлемой частью — философией Просвещения — ведут не только постмодернисты.

К сожалению, почти никого не удивили тексты Александра Дугина, в которых он доказывал, что традиционалисты и постмодернисты должны вместе бороться против Модерна. На первый взгляд, это полный бред. Традиционалисты в обычном понимании этого слова — это ревнители религиозной чистоты. То есть люди крайне нравственные и щепетильные. Что у них может быть общего с постмодернистской распущенностью и вседозволенностью? Им по определению должны быть ближе люди классического Модерна, которые, хотя и являются порою людьми неверующими (подчеркиваю — порою, а не всегда), но блюдут нравственность, высокие идеалы, нормы.

Но дело в том, что и для Дугина, и для многих других традиционалисты — это вовсе не ревнители религиозной чистоты. Не так просто осознать данное обстоятельство, но это необходимо. И тогда приоткроется завеса, и станет видно, что под видом войны с Модерном ведется война с гуманизмом, развитием и историей.

Для того чтобы понять разницу между классическим Премодерном и так называемой традицией (в ее обобщенно-дугинском понимании), надо вообразить себе человека Премодерна. Какого-нибудь французского средневекового христианского рыцаря. Или воюющего с ним приверженца средневекового ислама.

И средневековый христианский рыцарь, и его исламский противник — отнюдь не люди Модерна. Но они верят в благую направленность истории, в пришествие Мессии — христианского или исламского. Они блюдут культ верности, чести, честности. Они способны на смерть ради своих убеждений. Они, влюбившись один раз, сохраняют верность предмету своей любви. В их мировоззрении есть место для Человека с большой буквы. Они находятся в пути и верят, что их путь ведет к определенному идеалу.

Разве таких людей имеют в виду Дугин и его последователи, говоря о людях Традиции с большой буквы?

Начнем с того, что Традиция с большой буквы — этот вовсе не традиция. Традиция — это что-то конкретное. Это конкретное христианство, конкретный ислам и так далее. Фундаменталисты (христианские, исламские и иные) блюдут чистоту своих конкретных традиций, очищая их от разных поздних наслоений и инорелигиозных примесей (языческих, в первую очередь). Но они точно знают, что именно они блюдут. И на какие конкретные тексты опираются.

Традиция с большой буквы — это нечто совсем другое. Это поздний оккультный самодел, сооруженный на основе определенного общего подхода, и одновременно предельно податливый в том, что касается конкретных самовыражений, осуществляемых авторами различных вариантов этого самодела. Общий подход, присущий всем ревнителям Традиции с большой буквы, состоит в том, что история — это пакость. Это отпадение от некоего идеального состояния, которое называется примордиальным. В этой статье нет возможности изложить всю историю идеи примордиальности. Хочу лишь подчеркнуть, что она очень древняя. Еще Гесиод писал о Золотом и прочих веках.

Но классическая религия — ислам, христианство, иудаизм и так далее — разорвала с концепцией примордиальности. Историческая направленность стала чем-то большим, чем отпадение от идеала. Она стала еще и движением к новому идеалу, который превышает тот идеал, отпадение от которого признается.