Михаил Елисеев - Великий Александр Македонский. Бремя власти Страница 25

Поход Александра к Геллеспонту был стремителен – пройдя мимо Амфиполя и переправившись через реку Стримон (совр. Струма, протекает на территории Греции и Болгарии), он двинулся вдоль фракийского побережья и уже на двадцатый день похода подходил к городу Сест, расположенному на берегу Геллеспонта, месту, откуда всего удобнее переправляться в Азию. Совсем рядом находился городок Элеунт, посвященный герою Протесилаю – согласно мифу именно он был первым греком, который вступил на землю Азии в Троянской войне: но он же и был первой жертвой этой войны со стороны ахейцев. Александр, очень чутко относившийся ко всем пророчествам и предсказаниям, тут же отправился на могилу героя и совершил богатое жертвоприношение: « А цель этого жертвоприношения была такая: да будет ему эта высадка счастливее, чем Протесилаю » (Арриан). В дальнейшем мы увидим неоднократно, как трепетно будет относиться царь ко всем местным легендам и преданиям – и не только потому, что был очень восприимчив к подобным вещам, но и потому, что умудрялся использовать их в целях своей пропаганды и наживать на них неплохой политический капитал. Вот и в этот раз он стремится провести параллели между Троянской войной и своим предприятием, а заодно напоминает и грекам, и своим солдатам, во имя чего ведется война: « Александр закалывает жертвы, испрашивая победу в войне, в которой он избран мстителем за Грецию, столько раз подвергавшуюся нападениям персов » (Юстин). Когда флот из 160 галер отплыл из Элеунта, Александр сам правил кораблем, а на середине Геллеспонта вновь затеял отправление религиозных культов. На жертвы он не скупился, справедливо полагая, что такое грандиозное предприятие без покровительства богов обречено на неудачу. Когда царский корабль приблизился к берегу, Александр, стоя на носу в полном вооружении, размахнулся и метнул копье, которое вонзилось в землю Азии. Этим броском он отныне всем давал понять – эта земля принадлежит ему по праву оружия, и торчавшее из прибрежного песка царское копье это право четко обозначило. Александр первым спрыгнул с корабля и первым ступил на азиатский берег: он пришел туда, куда мечтал прийти его отец, куда мечтал прийти сам и откуда начинается его путь к вершинам славы. Сразу же, по царскому приказу, были сооружены алтари Зевсу, Афине и Гераклу в благодарность за удачную высадку, и тут он был совершенно прав – а что бы произошло, если бы в Геллеспонте вдруг появился персидский флот? Скорее всего Великий поход так и закончился бы, толком не начавшись. Александр страшно рисковал, но рисковал осознанно, понимая, что другого такого шанса может и не быть. Невероятная вера в себя, в свою удачу и свою звезду не подвела его и на этот раз. Теперь перед ним лежали просторы Малой Азии и можно было продолжать поход. Но сначала Александру предстояло кое-что сделать.

Отправив свою армию под командованием Пармениона в Арисбу, один из городков Троады, сам Александр направился на руины Трои. Пока македонский царь шел в те места, где сражался и погиб его легендарный предок, по всему пути его радушно встречали эллины и местное население – ему подносили золотые венки и встречали как освободителя от персидского господства. В Трое царь занялся жертвоприношениями, в частности посвятил Афине полный комплект доспехов, а в храме Зевса принес жертву троянскому царю Приаму, которого убил его предок Неоптолем. Насколько большое значение придавал всему этому Александр, видно из того, что в храме Афины он взял себе древний щит, который считался священным, и использовал его в боях. Можно только представить, какими восторженными глазами смотрел молодой человек на места, о которых читал еще в детстве, все события «Илиады» оживали перед его взором. И, вне всякого сомнения, Македонец был вполне искренен, когда возложил венок на могилу своего легендарного предка – Ахиллеса. « Он, согласно обычаю, умастил тело и нагой состязался с друзьями в беге вокруг памятника; затем, возложив венок, он сказал, что считает Ахилла счастливцем, потому что при жизни он имел преданного друга, а после смерти – великого глашатая своей славы » (Плутарх). А вот лучший друг Александра быстро сообразил что к чему и тут же возложил венок на могилу Патрокла – и Александра уважил, и перед другими провел параллель: если царь Ахиллес, то Гефестион, соответственно, Патрокл, смотрите и делайте выводы. Но мне кажется, что в этот момент Александр был действительно счастлив: он не думал о том политическом значении, которое будет потом предаваться этому мероприятию, он просто наслаждался тем, что находится там, где жили, сражались и умирали великие герои, чьи имена он слышал едва ли не с рождения. Он всегда очень серьезно относился к тому, что написано в «Илиаде», это были впечатления его детства, а они, как известно, самые яркие. Александр был обязан здесь побывать, и он это сделал, и можно не сомневаться, что воспоминания об этом дне он сохранил на всю жизнь.

После паломничества по местам «Илиады» царь прибыл в Арисбу, где стояла лагерем его армия. До него уже дошли известия, что персидские сатрапы собрали значительное войско и готовятся дать отпор вторжению. Александр двинулся им навстречу, занял города Лампсак и Гермот, а там стало известно, что персидское войско, выйдя из города Зелея, подошло к реке Граник. « Сражение было неизбежно, ибо здесь находились как бы ворота Азии, и, чтобы начать вторжение, надо было биться за право входа » (Плутарх).

Но битвы очень хотели и персидские полководцы, а потому, когда было предложено альтернативное решение, приняли его в штыки. А предложение было действительно гениальным, и как пошли бы дальше события, прими его персы, сказать трудно. « Мемнон родосец дал совет не вступать в сражение с македонцами, потому что пехота македонская значительно сильнее, да и сам Александр находится при войске, а Дария тут нет. Надо отступать, вытаптывать подножный корм конницей, жечь урожай и не щадить даже своих городов: Александр не сможет остаться в стране, где нет провианта ». Мало того, наемник советовал посадить часть войска на корабли и высадить в Греции – вот тогда у Александра действительно земля под ногами загорится! Но как же принять совет чужеземца, если он лучше твоего собственного предложения? К тому же сатрапов обуяла спесь, они были уверены, что без труда растопчут своей конницей македонскую армию. Больше всех возмущался и смущал умы сатрап Геллеспонтской Фригии, Арсит, которому очень не хотелось опустошать свою сатрапию и наносить убытки самому себе. Он желал все решить одним сражением и войну не затягивать, потому что боевые действия велись на его территории. И что окончательно все испортило, так это отсутствие единоначалия: « Военачальниками персов были Арсам, Реомифр, Петин и Нифат. С ними находился Спифридат, сатрап Ионии и Лидии, и Арсит, правитель Фригии у Геллеспонта » (Арриан). Мемнона больше никто не слушал, и доблестные персидские витязи повели свои войска к Гранику, чтобы железной стеной встать на пути врага. Берег, который заняли персы, был высок и обрывист, и оборону там можно было довольно просто организовать, а македонский был низким и довольно пологим, что создавало определенные трудности для атаки. Но то, что произошло дальше, не лезло ни в какие ворота.

Армия Царя царей огромной не была, но была очень качественной по составу – на 20 000 отборной персидской и каппадокийской конницы приходилось 20 000 греческих наемников. Эти самые наемники были элитой персидской армии и как тяжелая пехота могли на равных сражаться с македонской фалангой. Они не знали другого ремесла, кроме войны, и на боевые действия смотрели как на свою работу, которую надо делать хорошо. По всем канонам и законам военного искусства их надо было поставить на обрывистом берегу, чтобы его удержать, а на флангах поставить кавалерию. Но все было сделано с точностью до наоборот – вдоль обрыва встала персидская конница, а наемников вообще исключили из боя, поставив в тылу вытянутых в линию всадников, на значительном расстоянии от берега, который, правда, дальше повышался. Трудно сказать, кто был автором подобного плана, скорее всего это был плод коллективного творчества, но Мемнон в нем явно участия не принимал. Он решил со своими сыновьями сражаться в строю как простой воин и не принимать участия в творившемся безобразии. А персидские аристократы были уверены, что сами справятся с македонцами, они не привыкли прятаться за спины своих воинов и, облачившись в тяжелые пластинчатые доспехи, встали в первых рядах. Только все дело в том, что, расположив так по-дурацки войска, они проиграли сражение еще до его начала.

День стал клониться к вечеру, и красное солнце медленно поползло за линию горизонта, когда с высокого берега персы увидели приближавшуюся армию Македонии. Получив донесения от разведки, что персы выдвинулись на берег Граника, Александр перестроил войска из походного строя в боевой и осторожно продолжал движение. В центре двигалась в развернутом строю фаланга, на флангах шла кавалерия, а впереди – легковооруженные войска. Чем ближе подходили македонцы к реке, тем большее удивление вызывало у царя их построение, он не мог поверить своим глазам, что персы могли допустить подобную ошибку, расположив вдоль берега кавалерию и исключив из боя пехоту. Поэтому не случайно на предложение Пармениона встать лагерем и атаковать на рассвете Александр ответил отказом: « Я знаю это, Парменион, – ответил Александр, – но мне стыдно, что я без труда перешел Геллеспонт, а этот крохотный ручей (так уничижительно назвал он Граник) помешает нам переправиться сейчас же, как мы есть » (Арриан). Македонский царь как полководец обладал двумя прекрасными качествами: во-первых, он мог моментально правильно проанализировать обстановку и найти слабое место в боевых порядках врага, а во-вторых, сразу же принять единственно правильное решение исходя из сложившейся ситуации. На поле боя Македонец действовал творчески, не следуя шаблонам и устоявшимся канонам – в итоге это всегда приносило ему победу. Если персы при Гранике, отступив от общепринятых правил ведения боя в обороне, сделали глупость, то Александр, отринув все шаблоны и рискнув атаковать с ходу, проявил свой гений полководца. Опасаясь, как бы враг не спохватился и не исправил ситуацию, царь Македонии дал сигнал к атаке.