Михаил Делягин - Новая Россия. Какое будущее нам предстоит построить Страница 33

Грубо говоря, корысть глаза застит и не позволяет осознать, в частности, фундаментальность противоречия между функциями регулятора рынка и ролью ключевого игрока этого же рынка (мы привыкли наблюдать этот феномен на порой душераздирающем примере американского государства).

Будучи не в силах осознать характер своего противоречивого положения (хотя бы потому, что подобное осознание прямо противоречит его непосредственным коммерческим интересам), глобальный управляющий класс в своих инстинктивных действиях повторяет шаблоны, как это ни странно, советской бюрократии. Он пытается решить проблему созданием соответствующего специализированного учреждения, в данном случае — универсального глобального регулятора в лице мирового правительства. При этом искренне предполагается, что данное правительство будет государственным по форме и коммерческим по духу, то есть, формально служа интересам всего человечества и выступая в роли глобального регулятора, на деле будет обслуживать интересы ключевых игроков регулируемых рынков — глобальных монополий.

Данное противоречие, как представляется, в принципе невозможно осознать изнутри него, — просто потому, что подобное осознание прямо противоречит собственным коммерческим интересам осознающего.

Таким образом, глобальный управляющий класс стремится к институционализации, обуреваемый собственной корыстью и соображениями удобства, а также в силу фундаментальных представлений, унаследованных им из предыдущей эпохи иерархических систем управления. Нереализуемость его коллективных желаний столь же мало волнует его, как волновала она сатрапов далекого деспотического прошлого. Его также совершенно не волнует, что формирование мирового правительства (сколь угодно неформального и гибкого) на его собственной базе существенно ограничит его нынешнюю гибкость и адаптивность и тем самым драматически снизит его собственную эффективность.

О снижении конкурентоспособности речи при этом не идет, так как глобальный управляющий класс в принципе не имеет субъекта хотя бы потенциальной конкуренции, на голову превосходя по своему качеству все остальные субъекты управления.

Однако, осуществляя глобальное регулирование, он непосредственно и постоянно сталкивается с объективными тенденциями, частично используя их, а частично пытаясь их перебороть, что на деле оборачивается их корректировкой. Институционализация глобального управляющего класса поневоле повысит его косность, какой бы низкой она ни была, и ослабит его возможности не только по корректировке объективных тенденций, но и по их постижению (как сознательному, так и интуитивному), объективно повысив тем самым возможности поневоле противостоящих ему национально, патриотически ориентированных управляющих систем.

Строго говоря, стремление глобального управляющего класса к институционализации в форме мирового правительства выражает общее противоречие между стремлением к гибкости и адаптивности и столь же объективно обусловленным стремлением к стабильности и надежности, характерным для любой управляющей системы. Внешние конкурентные условия предъявляют требования к гибкости, в то время как собственные интересы управленцев вызывают постоянное и усиливающееся по мере приближения к гарантированному благополучию стремление к стабильности. Ослабление внешнего конкурентного давления позволяет стремлению к стабильности возобладать, что ведет к окостенению системы, что мы весьма наглядно наблюдали на примере краха Советского Союза.

Глобальный управляющий класс имеет встроенную защиту от подобного краха в виде принципиально открытого, гибкого, конкурентного метода своего формирования. Однако эта конкуренция носит исключительно внутренний характер; никаких внешних угроз для него после победы над советской цивилизацией и его эмансипации от развитых государств не существует. Формирующаяся же китайская глобальная элита, скорее всего, будет включена им в свой состав (более того, этот процесс, насколько можно судить по ряду разнообразных косвенных признаков, уже идет полным ходом).

В отсутствие категорического императива в виде внешнего принуждения к гибкости глобальный управляющий класс может постичь характерная для управляющих систем трагедия окостенения, которая возобладает над его внутренней конкуренцией, — и популярность идеи мирового правительства, при всей своей заведомой принципиальной нереализуемости, весьма выразительно отражает эту новую тенденцию, впервые за всю эпоху глобализации дающую шанс национальным правительствам.

Подробно описав современный глобальный управляющий класс, можно переходить к отдельным проектам, по необходимости развивающимся и реализующимся в его рамках и внутри него как в их неизбежной социальной среде.

3.2. Консервация американского доминирования на едином мировом рынке

Наиболее мощным участником современной глобальной конкуренции является американская бюрократия, одновременно выражающая противоречащие друг другу интересы глобального управляющего класса и американского общества.

Импичмент Никсона видится в настоящее время моментом окончательного возобладания транснациональных корпораций (еще до складывания глобального управляющего класса в его нынешнем виде) над собственно американским обществом, однако его собственные интересы периодически проявляются в американской политике, как, впрочем, и самостоятельные интересы американской бюрократии.

Глобальные монополии, в особенности наиболее значимая финансовая их часть (хотя даже многие горнодобывающие компании получают основную часть прибыли не от продажи добываемого сырья, а от оборота выручки на финансовых рынках), кровно заинтересованы в сохранении сложившегося к настоящему времени status quo. Они готовы пойти в прямом смысле слова на любые действия ради консервации нынешней системы единых глобальных рынков, на которых почти безгранично доминируют американские или же тесно связанные с ними корпорации развитых стран Запада.

Это их органичная и наиболее комфортная среда обитания, в значительной степени сформированная в последние десятилетия их собственными, без всякого преувеличения, титаническими усилиями.

К сожалению, она разрушается, и этот процесс носит объективный характер. Представители глобальных монополий, связывающие свое будущее с бесконечной пролонгацией сложившейся ситуации, демонстрируют не только пагубное непонимание жизненно важной для них реальности, но и критически опасный для них интеллектуальный уровень, не позволяющий им осознавать происходящее и рассчитывать на сколь-нибудь приемлемое будущее.

Правда, в ряде случаев представители глобальных монополий занимают столь странную и неразумную позицию по сугубо корпоративным причинам — просто в силу специализации своих компаний. Например, глобальные инвестиционные банки, за редким исключением, объективно ориентированы на операции в рамках глобального рынка. Поэтому они обречены ради сохранения самих себя в привычном и естественном для себя виде стремиться сохранить единство и целостность этих рынков любой ценой и любыми способами — даже вопреки всем доводам здравого смысла и все более очевидным тенденциям их собственной эволюции.

Ключевой проблемой для представителей глобального финансового бизнеса, объективно самим характером своих операций заинтересованных в сохранении единых глобальных рынков, является проблема невозможности погасить накопленные долги (именно она воспринимается как главная и непосредственная угроза, способная в принципе разрушить среду обитания этого бизнеса).

Последовательно реализовывавшаяся США стратегия экспорта нестабильности, переросшая затем в стратегию экспорта хаоса, как было показано выше, практически выработала свой ресурс и к настоящему времени наглядно исчерпала свои возможности.

Судя по действиям американской бюрократии в отношении Исламского государства и украинской катастрофы, заметная часть американской и глобальной элиты вполне осознанно и целенаправленно стремится к разжиганию третьей мировой войны, которая станет вполне достаточным (и единственным легитимным) основанием для массового списания долгов США, а возможно, и других развитых стран Запада.

Ведь просто отказаться от своих долгов или их значительной части (как Никсон отказался от обязательств обменивать доллары на золото по фиксированному курсу) США не могут, так как прежде всего это будет их полной дискредитацией и станет актом уничтожения тех самых глобальных финансовых рынков, которые стремится сохранить ориентированная на сохранение status quo часть их национальной и глобальной элиты. Кроме того, значительная часть их долга принадлежит Федеральной резервной системе, образованной частными банками, и утрата ими своих наиболее надежных и ликвидных активов может привести к их банкротству и уничтожению всей финансовой системы США в ее современном виде.