Альберт Беляев - Вся чернильная рать... Страница 4

Римма Казакова: «…Это мусор, а не литература, что-то близкое к графомании».

Сергей Залыгин: «Я думаю, что целый ряд авторов этого альманаха, которых я прочитал, просто не являются писателями и не могут делать профессиональную литературу… Это не литература, это нечто другое».

Как бы подводя итог мнениям писателей об альманахе, руководитель Московской писательской организации критик Ф. Кузнецов в статье «Конфуз с «Метрополем» отмечал: «Эстетизация уголовщины, вульгарной «блатной» лексики, этот снобизм наизнанку, да, по сути дела, и все содержание альманаха «Метрополь» в принципе противоречит корневой гуманистической традиции русской советской литературы. Весь этот бездуховный «антураж», как и эти слабые подражания Кафке или театру «абсурда», не более чем «задняя» европейской «массовой культуры».

Как говорится, туда всему этому и дорога!

Не надо только при этом превращать Савла в Павла, выдавать отходы писательского ремесла за художественные достижения, бездарность — за литературный талант, беспомощность — за мастерство, аморализм — за нравственность, а пустую и ничтожную затею, не нужную никому, кроме горстки зарубежных политиканов, — за что-то серьезное.

Не надо варить пропагандистский суп из замызганного топора и представлять заурядную политическую провокацию заботой о «расширении творческих возможностей советской литературы» («Московский литератор», 1979, 9 февраля).

Отвечая пяти американским писателям, Ф. Кузнецов писал в «Литературной газете»: «Несостоятельным… в художественном отношении сочинениям, которых так много в «Метрополе», у нас, как, надеюсь, и в любой другой стране, и в самом деле трудно найти издателя, что говорит не об отсутствии «свободы слова», а о наличии художественного вкуса у наших редакторов и издателей. И это не беда, а благо! Отсутствие такого вкуса и требовательности, снижение этических и эстетических критериев ведут к разрушению литературы как художественной ценности, к полной моральной и эстетической вседозволенности и бездуховности… Серьезная большая литература несовместима с политиканством и скандалом, а уж тем более с обслуживанием враждебных пропагандистских спецслужб» («Литературная газета», 1979, 19 сентября, с. 9).

Обсуждение в Московской писательской организации пресловутого «альманаха» показало высокую идейно-политическую зрелость советских литераторов, их требовательную заботу о судьбе отечественной литературы. При всем различии творческих манер, стилей и пристрастий они были едины в основном, в главном.

Недоброе чувство к нашей стране, к ее народу и культуре движет советологами. Они плодят ложь в невиданных размерах. По любому поводу, по любому вопросу.

Вот, например, Э. Браун решился сделать «критический анализ» IV съезда советских писателей в своей книге «Русская литература со времен революции» (издание 2-е, 1973 г.). В главе под названием «Русская литература в 60-е годы» автор использует ссылку на съезд для обоснования своих спекулятивных размышлений об отношении советских писателей к своему профессиональному творческому союзу.

Как известно, IV съезд, состоявшийся в канун 50-летия Октябрьской социалистической революции в России, с особой убедительностью продемонстрировал всему миру верность советских писателей делу ленинизма, их нерушимую сплоченность вокруг Коммунистической партии, их неразрывную связь с народом, строящим коммунизм. Съезд оказал большое консолидирующее воздействие на все отряды советской художественной интеллигенции. Но именно этим съезд и не устраивает Э. Брауна.

Стремясь во что бы то ни стало перечеркнуть значение съезда, он выдвинул гипотезу о некоем «…бойкоте съезда значительным числом писателей»[12]. Этот потрясающий вывод сделан на основании «скрупулезного» подсчета присутствовавших и отсутствовавших на IV съезде делегатов. И вот какие любопытные политические «открытия» сделал Э. Браун из своих арифметических упражнений. «Согласно отчету, — пишет советолог, — опубликованному 26 мая 1967 года в «Правде», на IV съезд было избрано 525 делегатов, а присутствовало 473. Это означало только одно: по той или иной причине 52 делегата не сочли для себя возможным присутствовать на съезде…»[13].

Советолог подсчитывает дальше: 52 делегата — это, мол, десять процентов всех избранных. Отсюда он делает уже слышанный нами ранее вывод о «бойкоте съезда значительным числом писателей».

Что ж, обратимся к первоисточнику и почитаем доклад мандатной комиссии съезда. Вот что говорилось в докладе:

«Писательскими съездами союзных республик было избрано 525 делегатов на IV съезд писателей СССР.

Комиссия с прискорбием извещает о том, что двенадцать делегатов ушли от нас навсегда до начала работы съезда. Смерть не тронет их произведений, вошедших в сокровищницу нашей советской литературы.

Сорок делегатов не смогли прибыть на съезд по уважительным причинам»[14].

Таковы факты. Выходит, что под пером Эдварда Брауна даже безвременно умершие делегаты IV съезда писателей СССР превратились в тех, кто, по его словам, «не счел для себя возможным» присутствовать на писательском форуме, кто «бойкотировал» съезд.

Казалось, в XX веке появление Чичиковых больше невозможно. Верилось, что гоголевская сатира абсолютно исключила вероятность нового появления любителей заниматься спекуляциями на мертвых душах.

Однако — жив Курилка! — пример с Эдвардом Брауном существенно поколебал представление о всемогуществе жанра сатиры…

В стремлении извратить реальные факты нашей советской жизни Э. Браун не одинок. Сфера его интересов в основном замыкается на тенденциозном толковании истории развития советской литературы. Но в США немало готовится специалистов по широкому кругу вопросов, относящихся к жизни советского общества. Их отбирают, щедро оплачивают все расходы, связанные с подготовкой и обучением, а затем посылают в СССР в качестве корреспондентов газет или информационных агентств. Одновременно такой «специалист» получает четкий социальный заказ: написать по заранее сформулированной концепции книгу о советском народе, о советском образе жизни. Написать так, чтобы у непосвященного читателя возникало отрицательное отношение к социалистическому обществу, возникали недоверие и подозрительность к Советскому государству, к политике КПСС, к советскому человеку.

В декабре 1953 года Альберт Эйнштейн с возмущением написал: «Запугивание коммунизмом привело к действиям, выставляющим нашу страну (то есть США. — А. Б.) в смешном и отталкивающем виде… Как долго будет дозволено политикам, алчно стремящимся к власти, извлекать выгоды из этого положения?»[15].

С приходом к власти в США администрации Рейгана идеологическая борьба двух систем стала все явственнее приобретать характер «психологической войны». Тон в этой войне задает сам президент. К примеру, в речи перед студентами и преподавателями в университете Нотр-Дам Р. Рейган хвастливо обещал своим слушателям… списать коммунизм «как печальную неестественную главу в истории человечества»[16].

На фоне подобных истерических кликушеств спокойно и уверенно прозвучали веские слова Генерального секретаря ЦК КПСС тов. Ю. В. Андропова: «КПСС против того, чтобы спор идей превращался в конфронтацию между государствами и народами, чтобы мерилом потенций общественных систем становились оружие и готовность прибегнуть к нему»[17].

Миролюбивая политика КПСС и Советского правительства находит поддержку широких кругов общественности западных стран. Нарастает антиядерное и антивоенное движение в США и в Западной Европе, что, по мнению известного американского дипломата и историка, бывшего посла США в СССР Дж. Кеннана, представляет собой «…наиболее поразительное явление начала 80-х годов». Дж. Кеннан специально подчеркивал стихийность этого движения. Он напрочь отмел неуклюжие попытки увидеть в этом движении «руку Москвы». Дж. Кеннан писал: «Бесполезно пытаться, как это делают некоторые правительства, навешивать на антивоенные выступления ярлык «вдохновляемых коммунистами». В значительной степени это движение является реакцией на негативный и бесперспективный характер политики «холодной войны», проводимой Соединенными Штатами…»[18].

ТЕХНОЛОГИЯ ЛЖИ

Не так давно в Америке одна за другой вышли в свет две объемистые (почти по пятьсот страниц каждая) книги: «Русские»[19] Г. Смита и «Россия. Народ и власть»[20] Р. Кайзера. И тот и другой провели по три года в Москве в качестве корреспондентов американских газет («Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост»).