Рудольф Баландин - «Клубок» вокруг Сталина Страница 7

Как видим, речь идет об огромных потерях в среде кадровых партийных работников («массовые репрессии» у Хрущева имеют такой смысл). Вопрос только в том, принесли они пользу или вред стране? То, что она интенсивно готовилась к войне при сталинском руководстве и победила после страшных потерь и поражений в начальной стадии войны — это безусловные факты. То, о чем предположил Хрущев, — это не более, чем гипотеза, выдвинутая не объективным исследователем, а ведущим представителем партаппарата.

По какому-то странному затмению умов многие люди склонны поражения Красной армии относить на счет Сталина, а победы — на счет Жукова (хотя с не меньшим основанием можно было бы утверждать обратное, что тоже было бы неумно). Но ведь именно эти страшные первоначальные поражения, эта потеря 40 % населения страны, оставшегося «под фашистом», и последующая великая победа совершенно определенно демонстрируют необычайную материальную и духовную мощь советского народа и СССР, фантастическое (а то и фанатичное) доверие народа к Сталину.

Простите за примитивное сравнение. Представьте бой боксеров, когда в первых двух раундах один побывал раза три в нокдауне, но затем одержал победу нокаутом. Или футбольная команда, проигрывая в первом тайме 0:4, в результате одержала убедительную победу. Или… Аналогий можно привести немало. И в любом из подобных случаев, чем тяжелее бой, тем почетней победа. А ведь в России дошли до того, что даже в праздничный День Победы избегают произносить с уважением имя Верховного Главнокомандующего и тогдашнего руководителя державы! Такой оказалась месть партаппаратчиков за свои страхи, унижения и преступления в довоенное время.

Итак, напрашивается вывод: выступление Хрущева против мертвого Сталина было демонстрацией и закреплением победы партаппарата (партийной номенклатуры) над всеми остальными руководящими органами, влиятельными социальными группами и в конечном счете стало символом установления однопартийной абсолютной диктатуры, подавляющей власти партаппарата над народом. Хрущевская «слякоть» оказалась благоприятной средой для формирования самых беспринципных представителей партруководства, таких как Горбачев, Ельцин, Яковлев, Волкогонов и др.

С той поры стал неуклонно увеличиваться разрыв между партноменклатурой и народом. И когда в 1991 году окончательно победило партийное руководство и все те, кто был к нему приближен, уже никакой всесоюзный референдум не имел никакого значения: СССР был расчленен вопреки желанию абсолютного большинства народа.

Россия стала терпеть невиданные поражения во всех областях, превратившись в исторически кратчайшие сроки из сверхдержавы в слабо развитое государство с вымирающим коренным населением. Не это ли очевидное доказательство того, что к власти пришел поистине антинародный режим (иначе почему бы народ стал бедствовать и вымирать без войны и природных катастроф). Тот самый режим, против установления которого боролся всеми средствами Сталин.

Все эти «левые» и «правые» уклоны в партии были прикрытием принципиальным расхождениям в проведении политического курса либо на использование русского (советского) народа как горючего материала для пожара всемирной революции под руководством Троцкого, либо как серой массы трудящихся во благо и для материального благоденствия стоящих у власти и имеющих доступ к национальным богатствам, либо для укрепления страны и улучшения жизни трудящихся.

Еще при Ленине началось отрезвление от бредовой идеи мировой революции. Партия и народ пошли за Сталиным, стремясь построить социализм в своей стране и воздерживаться даже от «экспорта революций». А вот борьба против абсолютной власти партаппарата шла значительно тяжелей, потому что в нем оставалось еще немало скрытых троцкистов и еще более скрытых «совбуржуев». Все эти люди стремились свергнуть Сталина. Заодно с ними в этом желании были белоэмигранты, руководители едва ли не всех экономически развитых государств, а также немалая часть населения СССР, по тем или иным причинам недовольная властью большевиков.

Вот некоторые «нити» того клубка интриг, заговоров, покушений, действий спецслужб, который сплетался вокруг Сталина. Как бы мы не относились к нему лично, однако следует признать, что в 30, 40 и 50-е годы XX века он был ключевой фигурой не только в политике СССР, но и в мировой политике.

В лабиринте событий и фактов легко зайти в безнадежные тупики. Необходимо иметь легендарную нить Ариадны, которая могла бы провести через все хитросплетения, не теряя общего смысла исторического процесса. А он, конечно, заключается не в примитивной борьбе за власть между руководящими группами и личностями, как пытаются показать многие политологи, социологи («нового типа»), историки. Надо иметь в виду, что историю творят не столько правители, сколько народы, и что у исторического процесса имеется сокровенный смысл, до которого не так-то просто добраться.

Возвращаясь к судьбе нашей Родины, хотелось бы привести слова проницательного русского мыслителя В.В. Кожинова: «Граница» между теми, кто служил России, и теми, для кого она была только «материалом», — это не формальная, а глубоко содержательная граница».

Сошлемся на факты, приводимые Кожиновым: «В 1947 году при Сталине во время денежной реформы малые и средние вклады граждан в сберкассах не пострадали: они были автоматически увеличены в 10 раз (крупные — в 3 раза). Ныне же при «реформе цен» Россия была беспощадно ограблена» (а ведь кое-кто на всем этом крепко разбогател!). Учтем и то, что сталинская денежная реформа проводилась после самой разрушительной и кровопролитной войны, какую только знала Россия, а ельцинско-гайдаровская реформа в период мира и высокого экономического потенциала. При Сталине народ жил все лучше и лучше, а при Горбачеве и особенно Ельцине — все хуже и безнадежней. Не потому ли до сих пор по любому поводу стараются очернить не только Сталина, но и Россию-СССР его времени — времени величайшего подъема и триумфа России?

Квалифицированный объективный анализ фактов свидетельствует о том, что в 30-е годы в СССР только поверхностный взгляд отмечает преобладание ожесточенной борьбы за власть и внутрипартийных разногласий, конфликтов и схваток. Таково было внешнее проявление глубинных процессов, связанных с подъемом и возрождением великой державы, с судьбой русского народа. Ему была уготована либо роль средства для достижения некоторыми группами глобально-революционных или локально-буржуазных целей, либо удел оставаться примером необыкновенного морального и культурного подъема в условиях освобождения труда от власти капитала.

Последняя формулировка более подходила бы к анархо-коммунистической идеологии, чем к сталинской, при которой требовалось бы дополнить: освобождение от власти капитала при полном подчинении государственно-бюрократическому аппарату. Но все-таки прежде всего государственному, а не партийному. Этой государственной идеей и руководствовался Сталин. Судя по всему, он боролся за приоритет интересов государства и народа, а не партии и ее номенклатуры. Это и было его «изменой революции», в чем обвинял его Троцкий, который был крупным демагогом, но посредственным политиком и мыслителем, что и предопределило его полное поражение.

Например, Джузеппе Боффа, не замеченный в симпатиях к сталинизму, отметил, что попытка оппозиционеров (образовавших достаточно беспринципный блок Троцкого-Зиновьева-Каменева) обратиться за поддержкой к партийным низам потерпела сокрушительный провал. Историографы оппозиции объясняют это «апатией масс» или «глухотой». И Боффа заключает: «Как бы то ни было, но массы не откликнулись на предложения оппозиционеров. Они с воодушевлением отнеслись к лозунгу о «социализме в одной стране».

Какая-то логическая несуразица: говорят данные исследователи о глухоте или апатии масс, но только в том конкретном случае, когда речь идет о призывах оппозиции. А вот к сталинскому тезису те же глухо-апатичные массы, оказывается, отнеслись с воодушевлением. Выходит, народные массы реагируют вполне осознанно. Однако для многих современных историографов разум и воля народных масс есть нечто второстепенное, а то и вовсе несущественное в историческом процессе.

В действительности, как показывает опыт истории самых разных стран и народов, политический лидер и государственный деятель достигает великих успехов только в том случае, если он улавливает — обдуманно или интуитивно — суммарный вектор воль и чаяний народных масс, умеет выразить и претворить в дело то, что отвечает их интересам и чаяниям.

Каким образом Сталин стал воплотителем «русской идеи» — вопрос особый, к теме настоящей книги имеющий лишь косвенное отношение. Однако то, что он ощущал эту идею и умел воплощать ее в жизнь — естественный вывод, если учитывать необыкновенные трудовые и военные успехи СССР под его руководством. Те, кто стараются доказывать, что эти успехи — результат его ловких интриг и тотального террора, порабощения народа, не могут, видно, понять, что героические деяния не совершаются с испуга перед начальством.