Анатолий Вассерман - Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории Страница 8

В частности, тогда появилась пьеса «РУР» — «Россумские универсальные роботы» — Карела Антониновича Чапка — именно так в чешском языке звучит родительный падеж от фамилии Чапек. Для неё его брат Йозеф Чапек придумал термин «робот», от словацкого «robota», соответствующего нашему «работа». В этой пьесе сложные механические устройства, созданные для исполнения всех производственных функций человека, в конце концов человека же и поработили. Но главное, что была осознана и высказана возможность создания таких устройств для любых целей в любых необходимых количествах.

А вот с самим созданием дело подзадержалось. Постиндустриализм — по замыслу сперва фантастов, потом экономистов — должен заключаться, грубо говоря, в том, что обязанность человека — только придумывать. А сделать придуманное можно и без человека.

Увы, без человека пока не получилось. Имитацию постиндустриализма сделали, переведя производство в страны, где рабочая сила очень дешёвая. Но это, что называется, заметание мусора под ковёр. Те противоречия индустриальной эпохи, которые должен разрешить постиндустриализм, оказались не разрешены и после временного затишья проявились с новой страшной силой.

Мир остановился перед постиндустриальным барьером, не сумев перепрыгнуть его с первого раза. Вряд ли сейчас кто-то может достоверно предсказать, когда появятся силы для следующего скачка.

Теоретически не исключено даже, что этот скачок будет произведен именно сейчас, в момент, когда всё кажется рушащимся. В периоды кризисов не только рушится старое, но и расчищается почва для нового. Может быть, какие-то изобретения, о которых мы доселе не слышали именно потому, что их невыгодно было внедрять при избытке дешёвой рабочей силы, сейчас будут кем-нибудь подхвачены — хотя бы от отчаяния, в качестве последнего средства спасения — и станут той последней песчинкой, которой недоставало опоре под нашими ногами, чтобы человечество, оттолкнувшись от неё, наконец перелетело через постиндустриальный барьер. А может быть, потребуется ещё десяток попыток.

Ясно одно: мы либо перейдём полноценно в постиндустриальную эпоху, либо новую индустрию придётся развивать уже не людям, а каким-нибудь другим существам. Ведь индустриальная организация общества принуждает значительную часть людей заниматься делами нетворческими — значит, оглупляет человечество в целом, ограничивает наши общие возможности преодоления неизбежных будущих препятствий, наращивает риск нашему существованию.

Но человечество всегда находило выход из положения, когда у него не оставалось другого выхода. Так что будем оптимистами. Вот я, например, оптимист. Чего и вам желаю.

Постиндустриальный доллар

Несколько слов о событиях за океаном.

Во время предвыборной кампании 2008 года по выборам президента Соединённых Государств Америки весь мир оживлённо обсуждал: кто более матери-истории ценен — Барак Хусейн Барак-Хусейнович Обама или Джон Сидни Джон-Сиднивич МакКейн?

Чаще всего рассматривались их личные качества и красивые обещания. Между тем за каждым из них — мощнейшее экономическое течение.

Уже около полувека в Америке не очень мирно сосуществуют два основных направления развития экономики — индустриальное и постиндустриальное.

Логика индустриальной экономики проста, изучена ещё Марксом, а существует с незапамятных времён: «Сами придумали, сами сделали, сами продали, живём на выручку с продаж». Постиндустриальная логика первоначально задумывалась так: «Придумали люди, сделали машины, а как с продажами получится — неважно. Может быть, вообще всё, что машинами сделано, можно бесплатно раздавать, а авторам — просто всяческие почёт и уважение».

Но на практике пока так не получается: нету у нас ещё машин, способных производить всё подряд и без сложных многомесячных переналадок. А поэтому нынешняя постиндустриальная логика выработана не столько инженерами, сколько менеджерами, и выглядит так: «Придумали сами, произвели там, где рабочие руки дешёвые, продали представители тех, кто производил, а те, кто придумал, живут на выручку от лицензионных отчислений».

У каждой из этих стратегий свои достоинства, свои недостатки. Главный недостаток постиндустриальной стратегии: те, кто не способен придумывать что-то новое, должны либо обслуживать тех, кто придумывает, либо оставаться вовсе не у дел. Соответственно доходы у них, мягко говоря, ограниченные. Но с другой стороны, постиндустриальная логика действительно избавляет от множества забот, связанных, например, с экологическими неурядицами. Поэтому сейчас она считается более перспективной — по крайней мере, до тех пор, пока экономического кризиса нет и пока сделанное находит себе покупателей. Но эта проблема касается индустриальной логики примерно в той же степени.

Для всех нас очень важно, что для индустриальной логики предпочтительно понижать цену своей валюты, чтобы повышать конкурентоспособность товаров, сделанных в зоне действия этой валюты. За пределы этой зоны они продаются по меньшим ценам — соответственно, производители могут набрать своё за счёт увеличения общего числа продаж. А вот постиндустриальной экономике выгодно, наоборот, наращивать курс своей валюты. Ведь лицензионные соглашения, естественно, заключаются в этой валюте — значит, при росте её курса реальная выручка растёт. Правда при этом увеличивается ещё и цена и, соответственно, становится сложнее продать произведенное. Но это уже проблема того, кто производит, а не того, кто придумал. Это он обязан выполнять лицензионное соглашение, пусть даже ценой уменьшения своей прибыли.

К постиндустриалам примыкают и чисто финансовые бизнесы. Им также выгоден рост курса своей валюты, чтобы привлекать на свой финансовый рынок средства извне. Пару десятилетий назад Великобритания даже пожертвовала промышленностью, чтобы остаться финансовым гигантом.

Традиционно американские представители индустриальной экономики группируются вокруг республиканской партии, а представители постиндустриальной — вокруг демократической. Соответственно с тех самых пор, как президент Ричард Милхауз Фрэнсис-Энтонивич Никсон в 1973 году отменил золотое обеспечение доллара, республиканские президенты, как правило, стараются доллар понизить, а демократы — наоборот, поднять. Вот и Обаму продвигали к власти те, кто готов играть на повышение доллара, пусть даже ценой ухудшения экспортной конкурентоспособности американских товаров, тогда как МакКейн, скорее всего, продолжил бы политику Буша, нацеленную в целом на опускание доллара, даже несмотря на то, что время от времени приходится по разным конъюнктурным соображениям его поднимать.

Но нынешний экономический кризис, насколько я могу судить, продиктован как раз неумеренным понижением доллара, неумеренным впрыском долларов в американскую и мировую экономику. Ведь чем больше печатают денег, тем быстрее растут цены, так что денежной массы перестаёт хватать для обслуживания потока товаров и услуг: инфляция порождает дефляцию, а та парализует хозяйственные связи. Продолжение политики «дешёвого доллара» резко усилило бы кризис во всех его проявлениях.

Выходит, в тактическом плане нам выгоднее победа Обамы, поскольку он старается повышать доллар, а это может убрать первопричину кризиса и способствовать стабилизации мировой экономики. Но с другой стороны, кризис — это не только следствие финансовых игр. Это накопление великого множества разнообразных экономических противоречий. Победа МакКейна довольно быстро довела бы кризис до явного обвала. Все накопленные противоречия оказались бы в одночасье выброшены в явный вид. Их пришлось бы решать в комплексе — значит, сравнительно быстро. Победа же Обамы в 2009 году оставила многие из противоречий «под ковром». Они ещё долго не будут решены и могут дать многочисленные неприятные последствия, которые придётся расхлёбывать ещё очень и очень долго. Можно даже считать предстоящую вторую волну кризиса следствием победы Обамы.

Покупайте партнёров

Несколько слов о том, что можно и нужно делать серьёзным производителям в ходе нынешнего кризиса.

Я уже не раз говорил: нынешний кризис имеет дефляционную природу. Он вызван избыточной накачкой денег в мировую экономику, а избыток денег в конечном счёте всегда переходит в их острый недостаток. Ведь от дешевеющих денег пытаются избавиться, скупают всё подряд, и цены растут быстрее, чем успевают допечатывать деньги. При острой дефляции — нехватке денег, — в том числе и по ходу кризиса, денежный оборот заменяется бартерным.

Но по бартеру можно заключить сделку двоих-троих партнёров. Когда же партнёров десятки, а то и сотни, практически невозможно согласовать все их интересы: обмен предметами — в отличие от обмена деньгами — нужен далеко не всем. Поэтому множество технологических цепочек просто рвётся. Итак, в ходе кризиса высокотехнологичные производства испытывают жесточайшие проблемы при взаимодействии с контрагентами, поставляющими всяческие комплектующие, производящими предпродажное обслуживание и так далее.