Ирениус Эйбл-Эйбесфельдт - Зачарованные острова Галапагосы Страница 28

У одних клюв был изогнут, как у попугая, другие обладали крепким клювом дубоноса или имели короткий клюв, типичный для вьюрков, иные напоминали формой клюва мухоловку или скворца. Но оперением и строением тела вьюрки так заметно походили друг на друга, что Дарвин не мог считать это сходство случайным. У него не оставалось сомнений в том, что вьюрки, как и черепахи, должны были иметь общего предка.

Сходство, таким образом, отражало родственное происхождение. Очевидно, некогда на Галапагосы попал один вид вьюрка. Он размножился, пока количество пищи не ограничило его дальнейшее распространение и на островах не установилось равновесие между численностью птиц и наличными пищевыми ресурсами. Мы не знаем, чем питались те вьюрки — зернами или насекомыми, да это и не столь важно. Важно другое: в тот момент, когда зерен или насекомых не стало хватать, среди птиц благодаря естественному отбору началось образование новых форм, приспособившихся к изменившимся условиям: вьюрки, которым не хватало пищи, умирали с голоду или же переходили на новый корм. Остров мог прокормить только определенное число птиц, питающихся зернами, но еще оставалось много резервов для тех пернатых, которые, например, умели ловить насекомых, или разгрызать твердые орешки, или вытаскивать личинки из щелей в стволах деревьев, куда не могли проникнуть другие птицы, берущие насекомых. Так естественный отбор привел к образованию специализированных форм, которые благодаря разным способам добывания пищи заполнили все «запланированные» для певчих птиц места — их называют также экологическими нишами, — и на Галапагосах смогло существовать большое количество вьюрков. Возникли формы, сумевшие приспособиться к разным условиям, причем несходство в образе жизни отразилось прежде всего на форме клюва. Это показано на рисунке (стр. 107). В верхнем ряду представлены вьюрки, питающиеся почти исключительно насекомыми. Берущий насекомых вьюрок Certhidea olivacea живет как славка. Подобно ей, он обыскивает в поисках добычи ветки, листья, а также траву, и слабым длинным клювом ловит насекомых на лету. Другой насекомоядный вьюрок Cactospiza pallida выступает на Галапагосах в роли отсутствующего здесь дятла. Он ползает вверх и вниз по стволам деревьев и расширяет крепким прямым клювом трещины и щели. Дятел, как известно, выдолбив в коре дырку, достает оттуда личинки подвижным длинным языком, к которому жертвы пристают, как к смоле. Некоторые виды дятлов пронзают насекомое языком, как гарпуном. У галапагосского дятлового вьюрка длинного языка нет. Он действует единственно возможным для себя способом: обнаружив в расширенной им щели или под корой насекомое и убедившись, что он не в силах вытащить его, дятловый вьюрок схватывает кактусовую иглу и, держа ее в клюве за один конец, тычет другим в дырку до тех пор, пока насекомое не выползет наружу. Тогда вьюрок бросает иглу и хватает свою добычу. Замечательный пример того, как птицы пользуются орудиями!

Некоторые вьюрки даже заготавливают иглы перед охотой, чтобы воспользоваться ими при первой же надобности.

Очень похожий клюв имеет мангровый вьюрок — Cactospiza heliobates, также питающийся насекомыми. Курио и Крамер недавно установили, что он, как и дятловый вьюрок, пользуется орудием для ловли добычи. Эта птица водится исключительно в зарослях мангровых на побережье океана.

Попугайный древесный вьюрок (Camarhynchus psittacula), большой древесный вьюрок (Camarhynchus pauper) и малый древесный вьюрок (Camarhynchus parvulus) не ограничиваются одним видом пищи. Предпочитая насекомых, они берут также ягоды, листья. Сходство их клюва с клювом растительноядного Camarhynchus crassirostris отображает их близкое родство, но вовсе не одинаковый образ жизни. Остроклювый земляной вьюрок (Geospiza difjicilis) водится подобно нашему черному дрозду во влажных лесах, растущих на островах Джемс, Индефатигебль и Абингдон. Длинный острый клюв увеличивает его сходство с дроздом. Земляной вьюрок обшаривает им землю, разыскивая в листьях насекомых и червей, но не брезгует и ягодами. На Кулпеппере, Уэнмане и Тауэре он живет на сухих равнинах и питается семенами, а на Кулпеппере, кроме того, еще и кактусами, а также, как недавно установил Боумэн, кровью олушей, кожу которых прокусывает между перьями.

У видов, предпочитающих растительную пищу, например у большого, среднего и малого земляного вьюрка (Geospiza magnirostris, G. fortis, G. fuliginosa), клюв обычно более твердый. Основной их корм составляют семена, питаются они также плодами, нектаром цветов и изредка насекомыми. Большой земляной вьюрок с твердым клювом ведет себя как наш дубонос. Большой кактусовый земляной вьюрок (Geospiza conirostris) регулярно поедает семена, но не прочь полакомиться также плодами кактуса и насекомыми. Этот вид, как, впрочем, и некоторые другие вьюрки, образует различные расы и на самом северном острове — Кулпеппере — заменяет отсутствующего там большого земляного вьюрка. Соответственно и клюв у него более твердый.

Особая специализация наблюдается у кактусового земляного вьюрка (Geospiza scandens). Длинным клювом он ковыряет в цветах, высасывает нектар, достает насекомых, вскрывает сочные плоды кактусов и поедает их содержимое вместе с семенами. А вот толстоклювый древесный вьюрок (Camarhynchus crassirostris) — вегетарианец. Его клюв напоминает клюв попугая; питается он исключительно листьями и плодами и лишь изредка подбирает насекомых.

Эта группа неприметных маленьких птиц действительно может служить одной из наиболее ярких иллюстраций к истории образования видов. У Чарльза Дарвина мы читаем по этому поводу: «Наблюдая эту постепенность и различие в строении в пределах одной небольшой, связанной тесными узами родства группы птиц, можно действительно представить себе, что вследствие первоначальной малочисленности птиц на этом архипелаге был взят один вид и видоизменен в различных целях»[6]. А годом раньше Дарвин писал в письме, что картина распределения животных на Галапагосских островах и характер найденных в Южной Америке ископаемых останков млекопитающих настолько поразили его, что он стал упорно собирать всевозможные факты, которые могли бы тем или иным путем решить вопрос, что, собственно, представляет собой вид. «Наконец на меня нашло просветление, и теперь я почти убежден (совершенно наперекор моему первоначальному мнению), что виды (это похоже на признание в совершении убийства) не неизменны».

В кактусовом лесу за поселком на берегу Академической бухты я часами с удовольствием наблюдал за неутомимыми птицами. Малые земляные вьюрки (Geospiza fuliginosa) — самец черный, самка каштановая — выклевывали семена из трещинок в почве. На соседней опунции бодро прыгали два кактусовых вьюрка (Geospiza scandens). Они были немного больше других земляных вьюрков, и клювы у них были длиннее и толще. Орудуя ими, как пинцетом, вьюрки пытались извлечь насекомых из щелей в коре. Но, должно быть, на кактусе удача не сопутствовала им, потому что вскоре они перешли на дерево эритрины, щеголявшее убором из красных цветов на голых ветках. Там, по-видимому, птицы нашли богатую добычу. Вьюрки шумно возились меж цветов, и среди них славковый вьюрок, (Certhidea olivacea), который сидел на сучке и каждый раз чуть взлетал кверху, чтобы схватить насекомое, в точности как это делает наша северная мухоловка. Этот маленький вьюрок по внешнему виду очень далеко отошел от своих собратьев. Его темная каштановая спина отливала оливково-зеленым, брюхо было светло-серым, а горло и «лицо» до самых глаз — оранжевыми. По ярко окрашенному горлышку я понял, что вижу самца. Клюв у него был тонкий и острый. У моих ног самец вьюрка Camarhynchus crassirostris клевал листья кротона. У птицы был массивный крепкий клюв, голова и шея черные, все остальное тельце серо-коричневое с более темными пестринами. Когда поблизости показалась самка — ее нельзя было не узнать по однотонному серо-коричневому оперенью, — самец прекратил клевать и направился к ней. Она стояла как бы в ожидании и разрешила ему кормить себя. Самец и самка явно хорошо знали друг друга. После обмена любезностями они взлетели на высокий куст кордии и исчезли в закрытом гнезде.