Игорь Можейко - 5000 храмов на берегу Иравади Страница 3

Сайме поднялся на берег. Он медленно шел от храма к храму по узким тропинкам, и город открывался перед ним, огромный, таинственный и прекрасный. Сайме заходил в полутемные храмы, и в высоких коридорах его встречали загадочной улыбкой позолоченные статуи Будды. Из-под слоя вековой пыли проглядывали линии и краски фресок, покрывающих, как ковер, стены и потолки храмов. Сайме поднимался на верхние террасы храмов Годопалин и Ананда и видел, как до самого горизонта, до дальних холмов, тянутся бесконечные храмы. Английский офицер был покорен городом. Впоследствии в своей книге он посвятит ему одну из лучших глав.

Книга Саймса, вышедшая через год в Лондоне, вызвала большой интерес. В ней рассказывалось об экзотической стране, причем о стране, которая уже не так и далека от английских владений. С удивлением читали европейцы и описание Пагана. Но рисунков в книге было немного, и Саймс сумел передать в ней только самую малую часть действительной красоты и величия мертвого города. Отныне Европа знала о существовании Пагана, но он еще не был открыт. Ни Саймс, ни его спутники не смогли сказать ничего о том, кем и когда был основан город, почему он погиб. Саймс сообщил, что город был оставлен жителями по божественному предопределению. И все.

Последовавшие за Саймсом английские офицеры, чиновники и миссионеры, которые видели Паган, но предвзято относились к самим бирманцам, сделали из существования города весьма различные выводы. Некий Хавелок, участник англо-бирманской войны 1824–1825 годов, начисто отверг его ценность как памятника искусства. «Здесь есть мало того, чем можно было бы восторгаться, — писал он, — нечему поклоняться, нет ничего, что указывало бы на вкус или изобретательность народа, с которым путешественник уже столкнулся в Рангуне». Другой англичанин, Одхэм, уверяет в своих записках, что бирманцы, будучи народом невежественным, такого прекрасного города построить не могли. Это сделал за них кто-то другой. Кто? — этот вопрос Одхэм решить не смог.

Рассуждения Подобного рода никак не способствовали открытию Пагана. Их авторы о Пагане ровным счетом ничего не знали. Да и не могли знать, пока оставались непереведенными бирманские хроники.

Патер Санджермано, миссионер

Патер Санджермано, итальянец, католический миссионер, приехал в Бирму в 1783 году. Обосновался он в Рангуне, теперь столице Бирмы, а тогда небольшом городке в дельте Иравади. Санджермано повезло больше, чем другим миссионерам. Обычно они не приживались в буддийской стране, жители которой не проявляли никакой готовности сменить веру, и покидали Бирму, не приобретя лавров. Итальянский же патер прожил в Рангуне двадцать пять лет, хорошо изучил бирманский язык, завел полезные знакомства и сведений о Бирме собрал больше любого из своих предшественников.

Вернувшись в 1808 году в Ватикан, патер Санджермано представил начальству настолько интересный и обширный отчет о Бирме, что через несколько лет он был издан и немедленно переведен на многие языки, в первую очередь на английский.

«Бирманская империя» патера Санджермано стала настольной книгой для тех, кто намеревался эту империю покорить. В книге есть большая историческая часть. Патер приводит вначале известную в Бирме легенду о решете, которое выпало у нерадивой хозяйки, покатилось по улице и вызвало такой переполох, что Бирма разделилась на три царства. Затем он глубокомысленно утверждает, что бирманцы по происхождению — татары, пришедшие с китайско-монгольскими войсками во время войны Пагана с Китаем, той самой, очевидцем которой, как мы знаем, был Марко Поло. Сведения эти не выдерживают никакой критики и свидетельствуют об определенной ограниченности миссионера. Но помимо этих сведений в «Бирманской империи» Санджермано была еще одна глава, где патер не придумал ни строчки, глава эта — перевод одной из бирманских хроник о Пагане. Из нее читатели узнали о том, что существовало Паганское государство, столицей которого был город Паган, узнали имена его царей и названия крупнейших храмов.

«Хроника Стеклянного дворца»

Санджермано не подозревал, что в то время, когда он заканчивал свой труд, на севере Бирмы, в столице ее Амарапуре, были собраны новые сведения о Пагане.

В начале прошлого века король Бирмы Бодопая, властный и гордый правитель, решил составить регистр доходов страны для того, чтобы установить размеры налогов. Для этого были опрошены все старосты деревень, специальные чиновники обследовали все провинции страны, и отчеты об этой работе были записаны на пальмовых листах и помещены в дворцовой библиотеке. Во время обследования поднялся вопрос — все ли многочисленные монастыри Бирмы законно собирают налоги со своих земель?

Ответить на него было нелегко — ведь земли монастырям дарились царями и знатью в течение сотен лет, и порой никаких документов на право владения не сохранилось. Однако еще со времен Паганского государства сведения о дарениях высекались на камнях, и камни эти устанавливались у монастырей. Царь Бодопая, отлично зная об этом, приказал свезти камни с надписями к себе в столицу для проверки. И со всех концов страны потянулись в Амарапуру подводы, груженные плоскими, похожими на могильные, камнями. В столице их вкапывали в землю на специально отведенной площади.

Каких только камней не появилось на площади! Совсем древние, с полустертыми надписями, которых никто уже не мог разобрать, с надписями, соскобленными и высеченными вновь, с надписями, грубо стесанными зубилом (впоследствии выяснилось, что это делали рабы, стараясь уничтожить свои имена в списках рабов, пожертвованных монастырям и пагодам). По надписям можно было изучить историю бирманского языка — от лаконичных, коротких фраз с неустановившимся еще правописанием первых лет Пагана до изысканных надписей XIII–XV веков. Всего камней с надписями было около семисот. Оказалось, что не все надписи имеют отношение к монастырским землям. Тут были и тексты эдиктов паганских царей, и перечни затрат на строительство храмов, и завещания богачей. И когда через несколько лет бирманский царь приказал нескольким придворным и историкам написать новую, большую хронику, в которой история страны излагалась бы подробно, в героическом духе и могла бы служить не только летописью событий, но и прославляла бы царскую власть, историки вспомнили об этих надписях.

Бирманские ученые — писали хронику самые образованные люди страны — собирались в «Стеклянном дворце» — одном из павильонов царского дворца, и хроника, написанная ими, известна под названием «Хроника Стеклянного дворца». Они старались тщательно исполнить указ царя, который пожелал, чтобы новая хроника была «поучением для царя, описанием дел государственных и религиозных и не должна включать противоречивых сведений или лжи… Она должна быть сверена с другими хрониками и надписями для того, чтобы достичь правды в свете здравого смысла и старых книг».

С самого начала работы ученые предположили, что некоторые из дат, приведенные в ранних исторических трудах и даже в великой хронике У Кала, не верны, потому что их брали из других хроник и не имели возможности сверить даты по таким достоверным источникам, как надписи на камнях. Теперь такая возможность была. И хотя к моменту составления «Хроники Стеклянного дворца» никто не помнил, откуда была привезена та или иная надпись (если на ней не было это указано), хотя некоторые из надписей никто не мог прочесть и разобрать, сведения, почерпнутые из них, оказались очень важными. В «Хронике Стеклянного дворца» правильно указаны годы основания и падения Паганского государства, даты правления большинства царей и даты некоторых важных событий жизни государства. Разумеется, в хронике силен и сказочный элемент. Особенно это касается частей, посвященных допаганским временам. Есть несообразности и противоречия и в описании Паганского периода. Составители хроник сами искренне верили, что дракон Нага мог существовать в Пагане и Даже быть отцом одного из паганских царей. Но если не обращать внимания на сказочные детали, то и сегодня хроника поражает своей достоверностью, осведомленностью о событиях семисотлетней давности.

Впоследствии, уже в середине прошлого века, была написана при бирманском дворе еще одна хроника — «Большая хроника». В части, посвященной Пагану, она повторяла «Хронику Стеклянного дворца», но еще большее место уделяла подвигам царей и героев, могуществу Бирмы. Современный бирманский историк Тин Он справедливо пишет о последних бирманских хрониках: «С их грандиозными описаниями славы и достижений прошлого эти хроники могут рассматриваться как сознательная попытка царя и министров поднять дух двора и народа, которые перенесли ужасное потрясение в результате разрушительной войны. Рассматривая эти работы в сравнении с действительной исторической обстановкой, нетрудно понять их помпезный и почти вызывающий тон. Вообще эти хроники — пример бирманского написания истории по заказу».