Борис Григорьев - Бернадот. От французского маршала до шведского короля Страница 43

Князь Понте-Корво не входил в число агентов, завербованных Чернышёвым, но он, по всей видимости, "пересекался" с полковником на светских раутах. Известно, что летом 1810 года, когда Швеция после внезапной смерти принца Аугустенбургского снова осталась без наследника, Понте-Корво встречался с русским разведчиком, и о первой такой встрече Чернышёв доложил в Петербург канцлеру Н.П. Румянцеву (1754–1826). Согласно этому отчёту Бернадот, ещё не получив для себя никакого приглашения и имея в виду предстоящие выборы наследника трона в Швеции, сказал: "Я буду говорить с Вами не как французский генерал, а как друг России и Ваш друг. Ваше правительство должно всеми возможными средствами постараться воспользоваться этими обстоятельствами, чтобы возвести на шведский престол того, на которого оно могло бы рассчитывать. Такая политика правительства тем более для него необходима и важна, что, если предположить, что России придётся вести войну либо с Францией, либо с Австрией, она могла бы быть уверенной в Швеции и совершенно не опасаться, что та предпримет диверсию в пользу державы, с которой России придётся сражаться. Она извлечёт неизмеримую выгоду от того, что сможет сосредоточить все свои силы в одном месте".

Уже на этой первой беседе Бернадот делает "тонкий намёк на толстые обстоятельства" и недвусмысленно даёт понять Чернышёву о своей кандидатуре на шведский трон и о том, что Россия могла бы на него рассчитывать. Потом князь сделает вполне однозначные и конкретные обещания в случае избрания на шведский трон проводить дружественную по отношению к России политику и попросит русского царя поддержать его кандидатуру. На это "странное" прорусское выступление маршала обращает также своё внимание и шведский историк Т.-Т. Хёйер.

Встреча Чернышёва с будущим королём Швеции великолепно вписывалась в общий план Александра I, направленный на нейтрализацию в будущей войне возможных союзников Наполеона (Австрии, Пруссии, Швеции и Турции) и привлечение их в свой лагерь. В многозначительном письме своей матери, вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, написанном накануне Эрфуртской встречи в 1808 году, Александр I писал, что мир и союз с Наполеоном — это всего лишь отсрочка для решения принципиальных разногласий между Францией и Россией.

Граф А.И. Чернышёв. Художник Дж. Доу

Итак, Наполеон, полагая, что Швеция у него уже в кармане и что как только он начнёт войну с Россией, шведская 45-тысячная армия высадится на восточном берегу Финского залива и займёт Петербург, со спокойной совестью "отпустил" Бернадота в Швецию. Перед отъездом кандидат в короли попросил императора в счёт компенсации за потерянную Финляндию отдать Швеции Норвегию. Наполеон, не подозревая никакого подвоха, великодушно пообещал поддержать эту просьбу. Вышеизложенное, несомненно, свидетельствует о том, что князь Понте-Корво отнёсся к своей миссии с присущей ему основательностью и что в голове его уже созрела вполне определённая программа действий, одним из пунктов которой, в частности, была компенсация территориальных потерь Швеции за счёт Дании, т. е. присоединения Норвегии.

О том, что Бернадот собирался проводить по отношению к восточному соседу дружественную политику, никто в Швеции, включая авторов "бернадотовского проекта" К.-О. Мёрнера и Ф. Вреде, не знал и не предполагал. Если бы кто-нибудь сказал им об этом, то они в ужасе тотчас бы открестились от такого наследника.

Укажем на одно любопытное обстоятельство. 23 июня (5 июля) 1810 года чиновник надворного суда в Обу (Турку) Ю.П. Винтер, занимавшийся по указанию русского генерал-губернатора Финляндии Ф.Ф. Штейнгеля сбором сведений о событиях в соседней Швеции, в тайном сообщении докладывал по инстанции: "Все в Стокгольме заявляют о своей принадлежности к профранцузской партии и считают почти уже решённым делом, что Бернадот будет престолонаследником". Как это понимать? Ведь в этот период т. н. тайный совет, состоявший из членов правительства и парламента Швеции, готовил документ для представления риксдагу в качестве наследника совершенно другого кандидата, а имя французского маршала в этом документе вообще ещё не фигурировало! Или настроение публики в Эребру и Стокгольме было разным?

Осмелимся предположить, что за инициативой лейтенанта Мёрнера стояли влиятельные люди, например упомянутые уже нами г. Веттерстедт и Л. Энгестрём, получившие поддержку шведских генералов и офицеров. В том, что на этот счёт в шведских архивах не обнаружено никаких документов, ничего удивительного нет: такие дела в тех обстоятельствах решались с глазу на глаз и в устной форме. С. Шёберг, например, также считает, что К.-О. Мёрнер был всего лишь исполнителем чьих-то далеко идущих планов. В частности, он не исключает того, что "делатель королей" стал пешкой в большой игре Александра I. Получив уведомление о беседе А.И. Чернышёва с князем Понте-Корво, царь мог проинформировать о ней своего посла в Стокгольме генерала и барона Й.-П. фон Сухтелена, а тот, зная о мечтаниях шведских военных заполучить в короли кого-нибудь из наполеоновских маршалов — а многие из них уже конкретно высказывались за маршала Бернадота, — мог выйти на лейтенанта Мёрнера и использовать его "втёмную", подключившись к уже спланированной комбинации Веттерстедта и Энгестрёма.

Александр I вёл себя во время всех этих событий как-то подозрительно спокойно и безынициативно. Для отвода глаз он официально предложил в кронпринцы Швеции свояка принца Петера Георга Ольденбургского, но тайно сделал ставку на князя Понте-Корво и ждал, чем всё это закончится. Других козырей у него на руках в это время не было. Поэтому, учитывая отношение шведов к Фридрихсгамскому миру, царь дал указания своему послу в Стокгольме Сухтелену в шведские события никоим образом не вмешиваться, ибо прямое вмешательство могло только повредить делу. В конце июля 1810 года канцлер Н.П. Румянцев в депеше Сухтелену повторил инструкции царя: "Его Величество будет доволен Вами, генерал, если Вы будете обрисовывать картину постепенно и с точностью, но он повелел мне напомнить Вам, что интересы его дела требуют, чтобы он был осведомлён и ознакомлен со всем, однако ж без малейшего прямого или косвенного участия Вашего превосходительства в том, что должно произойти". И правда: зачем было послу суетиться и показывать "русские уши" в деле, которое уже было сделано? Иначе трудно вообразить, чтобы русская дипломатия повела себя пассивно в таком важном для неё вопросе, как выборы наследника шведского трона! Если надворный советник Винтер в финском городе Обу уже располагал сведениями о том, что Бернадот будет выбран наследником, то уж посол России в Стокгольме наверняка знал больше него.

Оставалось только ждать.

Посмотрим, как же разворачивались дальнейшие события, реконструированные уже современными историками. 9 июля правительство Швеции и король получили ответ Наполеона на письмо Карла ХIII и начали действовать. На следующий день они снарядили к герцогу Фредрику Кристьяну Аугустенбургскому делегацию, чтобы сделать ему формальное предложение о занятии места наследника шведского трона, но натолкнулись на непреодолимое препятствие: король Данни Фредрик VI предпринял демарш и запретив ему давать согласие на шведское предложение.

6 августа (25 июля) 1810 года открылась очередная сессия риксдага в Эребру, чтобы рассмотреть всех кандидатов на роль наследника престола. В списке кандидатов, кроме Бернадота, находились 3 человека: принц Аугустенборгский, король Дании и принц Ольденбургский, и француз отнюдь не был фаворитом. Бернадот был одним из четырёх, и его шансы на первый взгляд по сравнению с другими казались минимальными. Так оно и получилось: на собрании тайного комитета 8 августа голоса его членов распределились следующим образом: 11 голосов — за принца Аугустенборгского, 1 голос — за короля Дании. Правительство и король, взяв за основу решение тайного комитета риксдага, 10 августа тоже сошлись на том, чтобы рекомендовать в наследные принцы Швеции принца Аугустенборгского. Обычно риксдаг следовал этой рекомендации.

11 августа Государственный совет, т. е. правительство, должно было собраться и окончательно "отъюстировать" кандидатуру датско-голштинского принца. Но один из влиятельных членов правительства — министр иностранных дел Ларе фон Энгестрём — неожиданно для всех остальных предложил это заседание отложить. Причина заключалась в том, что в тот вечер, когда готовился соответствующий документ тайного комитета, в Эребру прибыл знакомец Ф. Вреде — французский коммерсант Жан Антуан Фурнье, бывший когда-то консулом Франции в Гетеборге, и потребовал немедленной аудиенции у Энгстрёма. Фурнье удостоверил свою личность паспортом, выданным МИДом Франции и подписанным его главой Ж.-Б. Шампаньи, что указывало на официальный характер его миссии (частным лицам паспорта выдавались Министерством внутренних дел), и предъявил рекомендательное письмо от шведского генконсула в Париже Э. Сиг-нёля. Он сказал, что прибыл в Швецию по поручению князя Понте-Корво, показал Энгестрёму миниатюрные портреты Дезире Бернадот и её сына Оскара и заявил, что Понте-Корво, в случае его выбора наследником шведского трона, внесёт в шведскую казну 8 миллионов франков, спишет долги шведских купцов в Париже и готов поменять свои наследственные земли во Франции и Ганновере на соответствующие имения в Шведской Померании. И самое главное: сам Наполеон поддерживает кандидатуру маршала Бернадота!