Сергей Шокарев - Смутное время в Москве Страница 6

Зловещей страницей правления Годунова, бросающей тень на его имя, является таинственная кончина в Угличе восьмилетнего царевича Дмитрия, младшего сына Ивана Грозного. 15 июня 1591 г. царевич был найден мертвым на дворе, где играл со своими сверстниками. Горло ребенка пересекала ножевая рана. Мать царевича, царица Мария Федоровна, и ее родственники бояре Нагие объявили, что Дмитрий был убит присланными от Годунова убийцами. Загудел набат, сбежавшиеся угличане бросились на людей, которых обвиняли Нагие, и убили их. Среди убитых был государев дьяк Михаил Битяговский, враждовавший с Нагими, его родственники и слуги. Досталось «мамке» (воспитательнице) царевича Василисе Волоховой, которую сама царица жестоко избила поленом, обвиняя в том, что ее сын Осип зарезал царевича. Осип Волохов также был убит.

Через несколько дней в Углич прибыла следственная комиссия под началом митрополита Сарского и Подонского Геласия и боярина князя Василия Ивановича Шуйского. Опрашивая свидетелей, комиссия выявила две версии — версию Нагих об убийстве царевича и версию о несчастном случае. Очевидцы рассказывали, что царевич был подвержен недугам «падучей болезни» — эпилепсии, во время которых бился так, что его приходилось держать. Однажды во время приступа он «поколол сваею» мать, царицу Марию; в другой раз «объел руки Ондреевой дочке Нагово», и «как на него болезнь придет и царевича как станут держать, и он в те поры ест в нецывенье за что попадетца». Такой же приступ случился с царевичем и 15 мая — «и пришла на него болезнь черной недуг, и его бросило о землю, а у него был ножик в руках, и он тем ножиком сам покололся». Наиболее убедительны показания, которые дала Арина Тучкова, кормилица царевича: «Ходил царевич Дмитрий в субботу по двору, играл с жильцы[2] ножиком, и она того не уберегла, как пришла на царевича болезнь черная, а у него в те поры был нож в руках, и он ножом покололся, и она царевича взяла к себе на руки, и у нее царевича на руках не стало».

Опираясь на показания подавляющего большинства свидетелей, комиссия пришла к выводу, что царевичу «смерть прилучилась Божиим судом», и во время падучей он «самозаклался». Нагих обвинили в подстрекательстве к бунту и убийствам; угличан выслали в Сибирь, где населили ими целый город — Пелым. Однако официальное заключение следственной комиссии не успокоило взбудораженные умы. Обвинение Годунова в организации убийства широко распространилось в народе, и уже никакие меры правителя спасти свою репутацию не имели успеха. И руководство войсками, собранными для отражения нашествия крымского хана, и щедрая раздача милостыни пострадавшим во время московских пожаров — все это трактовалось в худшую для Годунова сторону: говорили, что он сам и призвал на Русь крымского хана, он же поджег Москву с тем, «чтобы одна беда перебила другую, и каждый больше скорбел бы о собственном несчастье, нежели о смерти царевича».

Историки детально обсуждали причастность Годунова к смерти царевича, и разделились на сторонников вины и невиновности правителя[3]. Важной вехой в этих исследованиях стало тщательное палеографическое изучение «обыскного» (следственного) дела о смерти царевича Дмитрия и мятеже в Угличе, проведенное в 1970-е гг. под руководством А. П. Богданова. Список этого документа дошел до нас в неполном виде, часть листов были утрачены, другие поменяли местами архивисты XVII–XVIII вв. Восстановить первоначальный вид документа, установить порядок и особенности делопроизводства, время и место его создания были главными задачами исследования. В результате А. П. Богданов пришел к выводу о фальсификации результатов следствия; главной целью комиссии было доказать версию о несчастном случае и об измене Нагих. Этот вывод был сделан на основании как внешней, так и внутренней критики источника. Богданов установил, что список дела, представленный на рассмотрение Освященного собора, отличался от первоначального черновика. Окончательный документ переписывали в Москве. При этом, уже в Угличе, как считает исследователь, комиссия применяла к свидетелям сильное давление, навязывая им свою версию случившегося, о чем свидетельствуют трафаретные, повторяющиеся формулировки описания смерти царевича. Так же комиссия навязала допрашиваемым свою версию мятежа в Угличе, обвинив в нем Нагих. Спорить с аргументацией специалиста-палеографа трудно. Однако представляется, что и Богданов в данном случае пристрастен. Ведь в деле есть показания прямых очевидцев смерти царевича (в том числе и кормилицы Тучковой, о которой говорилось выше). Получается, что они солгали перед владыкой Геласием, присутствие которого должно было напомнить им о Божием суде?

Трудно сказать, чем отличался черновик дела от итогового варианта, составленного в Москве, поскольку самого черновика не сохранилось. Однако сама перебелка документа не может быть доказательством того, что итоги следствия подделаны. То, что показания угличан относительно смерти царевича следуют определенному словесному формуляру, скорее является особенностью делопроизводства того времени. Много ли можно было добавить к фразе «и ево о землю бросило и он накололся ножом сам»? Нельзя отрицать и вины Нагих в убийстве дьяка, бывшего в Угличе агентом Годунова. Автору этих строк представляется маловероятной мистификация итогов следствия, а вместе с этим и версия об убийстве царевича агентами Годунова. Получается, что за ней ничего не стоит, кроме убеждения, что Борису была выгодна смерть царевича, запутанного делопроизводства «обыскного» дела и слухов, распространявшихся современниками. Известно, что «рабоцаря» обвиняли в убийстве чуть ли не всех венценосных особ — Грозного, царя Федора, царицы Ирины, своей сестры, и даже жениха дочери Ксении, королевича Иоганна. Таким образом, слухи являются не более чем слухами. Тем не менее версию о причастности Годунова к смерти потенциального конкурента не следует сбрасывать со счета.

В. Б. Кобрин, рассмотрев все возможные варианты развития событий угличской трагедии 15 мая 1591 г., выдвинул свою, весьма интересную версию событий. Историк пишет, что «если мальчику-эпилептику дать в руки нож или свайку, да еще в период учащения припадков, то ждать конца пришлось бы недолго. Именно такой путь — наиболее безопасный для правителя, не оставляющий следов, — соответствовал психологии Бориса Годунова, человека, всегда стремившегося покончить со своими врагами тихо, без шума и театральных эффектов». Не была ли исполнительницей этого замысла мамка Василиса Волохова? Обратим внимание, что царевич умер на руках у Арины Тучковой, а царица Мария принялась избивать Василису Волохову. Затем царица обвинила в смерти Дмитрия сына Волоховой, Осипа, и тот сразу же был убит. Свидетели указывают, что Осипа «привели к царице вверх к церкве к Спасу, и тут ево перед царицею убили до смерти», а затем издевались над трупом. Не сработал ли тут древний принцип «око за око, зуб за зуб»? Да и сама Волохова едва осталась жива после побоев, нанесенных ей царицей, а потом и ее братом, Григорием Федоровичем Нагим.

Наконец, недавно историк Л. В. Столярова и медик П. В. Белоусов пришли к иной, пожалуй, наиболее естественной, но для нас неожиданной версии событий. Исследовав показания свидетелей в следственном деле, а также другие свидетельства источников, авторы этой гипотезы пришли к выводу о том, что царевич умер во время тяжелого припадка эпилепсии. Его болезнь постепенно прогрессировала, что и привело к такому концу. Была ли в предсмертных конвульсиях им нанесена самим себе ножевая рана, или это лишь показалось современникам, в таком случае уже неважно. Она не могла стать причиной летального исхода. Эта версия освобождает Бориса Годунова от обвинений в убийстве, но и она не дает ответа на все возможные вопросы. Какова была роль ножевого ранения на шее царевича и как оно появилось? С чем связаны загадки следственного дела? Почему следственная комиссия так упорно держалась диагноза «самозаклание», не указав на истинную причину гибели царевича — «падучую болезнь»?

Обстоятельства смерти царевича Дмитрия Углицкого по-прежнему загадочны, но она расчистила Годунову путь к престолу. Правда, в 1592 г. у царя Федора и царицы Ирины родилась дочка Феодосия, но ей был сужден недолгий век — спустя два года девочка умерла. После этого, по-видимому, царственные супруги отчаялись иметь наследство. Неслучайно после смерти царевны Борис Годунов во время собственных дипломатических приемов начал представлять рядом с собой и сына Федора, как бы намекая на наследственность своей власти.

6 января 1598 г. скончался царь Федор Иванович, не оставивший после себя ни наследников, ни завещания. Бразды правления перешли к вдове царя Ирине Федоровне, но она вскоре приняла монашество и удалилась в Новодевичий монастырь. Впрочем, на первых порах царица-инокиня Александра продолжала считаться правительницей государства: от ее имени издавались указы, посылались грамоты, к ней шли воеводские отписки. Надо полагать, что за сестру-царицу распоряжался Годунов.