Сергей Шокарев - Смутное время в Москве Страница 7

6 января 1598 г. скончался царь Федор Иванович, не оставивший после себя ни наследников, ни завещания. Бразды правления перешли к вдове царя Ирине Федоровне, но она вскоре приняла монашество и удалилась в Новодевичий монастырь. Впрочем, на первых порах царица-инокиня Александра продолжала считаться правительницей государства: от ее имени издавались указы, посылались грамоты, к ней шли воеводские отписки. Надо полагать, что за сестру-царицу распоряжался Годунов.

Между тем на пути Бориса Годунова к трону стояли весьма серьезные соперники — семья Романовых, сыновья Н. Р. Юрьева, умершего 23 апреля 1586 г., двоюродные братья царя Федора, представители знатнейшего старомосковского боярского рода. О том, что царь Федор, умирая, якобы завещал престол старшему из Романовых — Федору Никитичу, сообщает ряд источников, как русских, так и иностранных. Братья Никитичи — Федор, Александр, Михаил, Иван и Василий — только вступили на политическую арену при царе Федоре Ивановиче. Первоначально их поддерживал Борис Годунов, которому вверил попечение о сыновьях Н. Р. Юрьев. Но к концу правления царя Федора пути Романовых и Годунова разошлись. Федор Никитич получил боярство в 1586 г. Это был первый красавец и щеголь в Москве, любитель соколиной и псовой охоты. Голландец И. Масса дает выразительное описание этого вельможи: «Красивый мужчина, очень ласковый ко всем и такой статный, что в Москве вошло в пословицу у портных говорить, когда платье сидело на ком-нибудь хорошо: „Второй Федор Никитич“; он так ловко сидел на коне, что всяк, видевший его, приходил в удивление».

Братья Никитичи не могли равняться с Годуновым по опыту государственной деятельности, зато по московским меркам Борис был выскочкой — первым из рода получил боярство его дядя, а предки Романовых имели боярский чин, начиная с Андрея Кобылы, служившего Ивану Калите и Семену Гордому. Потомки Кобылы (Кошкины, Захарьины, Юрьевы) всегда занимали первые места в Боярской думе. Романовы пользовались большой популярностью также благодаря своему родству с почитаемой в народе царицей Анастасией, первой женой Ивана Грозного, да и отец их Никита Романович был любим москвичами. В Думе Романовых поддерживали их родичи-аристократы — князья Черкасские, князья Сицкие, князья Шестуновы, князья Троекуровы, Карповы.

В то же время на стороне Бориса был богатый опыт управления страной, своя «партия» в Боярской думе, состоявшая в основном из родственников, и значительное количество сторонников в различных слоях общества. Современники понимали, что экономическое возрождение страны и мирные отношения с соседями были связаны с мудрой политикой правителя. Усердно ратовал за Годунова патриарх Иов.

В феврале 1598 г. в Москве открылся Земский собор[4]. На одном из его заседаний — 17 февраля — Борис Годунов был избран царем. Историки неоднократно воспринимали Земский собор 1598 г. как видимость представительства, ширму, за которой действовали сторонники Годунова. Однако изучение документов собора, проделанное В. О. Ключевским, убеждает, что он был вполне правомочным, а его решение отвечало истинным настроениям участников и не являлось подтасовкой. Конечно, в ход были пущены, и демагогия, и обещания, и, возможно, подкуп, но, по-видимому, был прав немец Конрад Буссов, писавший, что члены Собора склонились на сторону Годунова потому, что он «до сего времени… вершил государственные дела так, как не вершил их никто с тех пор, как стоит их монархия…»

Пока шли прения, Годунов удалился в Новодевичий монастырь, притворно демонстрируя отказ от борьбы за трон. Неверно было бы видеть в этом цинизм правителя — таковы были своеобразные «правила игры», состоявшей из символических действий и символических жестов[5]. По инициативе патриарха к Новодевичьему монастырю собрались толпы народа с иконами и святыми мощами и умоляли правителя согласиться занять трон. После решительных отказов (Борис даже изображал жестами, что готов скорее удавиться, чем сесть на царство) Годунов согласился принять царский венец.

Но избрание собором еще надо было закрепить, и Борис Федорович начал свое правление со щедрых милостей. Летом 1598 г. нареченный царь возглавил поход «по крымским вестям» к Серпухову, во время которого подавал «ратным людям и всяким в Серпухове жалование и милость великую. Они же все видяше от него милость, возрадовались, чаяху (ожидая. — С.Ш.) и впредь себе от него такова жалования». Еще более щедрые раздачи сопровождали коронацию Годунова (она состоялась 3 сентября 1598 г., в первое воскресенье нового, 7106 года[6]).

«Целых 12 дней великий князь кормил обедами все звания от высшего до низшего. Всем служивым людям он пожаловал каждому годовое жалование, сколько кто получал по должности за свою службу», — сообщает австрийский посланник М. Шиль. Вторят ему и другие современники событий. «Новый летописец» сообщает: «Царь же Борис три дня пировал и жаловал многих великих людей… и даяше им жалование велие, объявляясь всем добр». Вскоре после вступления на престол Борис щедро пожаловал чинами московских аристократов. При нем Дума разрослась до рекордного числа в 52 человека. Одним из первых получил боярство представитель враждебного Борису клана — Александр Никитич Романов.

Начало царствования Бориса Федоровича было безоблачным. Царю удалось добиться дипломатических успехов в отношениях с державами Запада и Востока. Годунов строил планы сближения с Западной Европой — для женитьбы на его дочери Ксении в 1602 г. в Москву приехал герцог Иоганн (Иоанн), сын датского короля Фредерика II. Герцог был торжественно встречен в Москве и щедро одарен Годуновым. Жениха и его свиту разместили на дворе думного дьяка Андрея Щелкалова на Ильинском крестце (перекрестке). На пирах, устроенных в честь Иоганна, царь Борис показывал свое искреннее расположение к будущему зятю. Неожиданно, через месяц после приезда, герцог тяжело заболел и вскоре скончался. По велению государя герцога похоронили в кирхе Яузской Иноземной слободы. Эти похороны, впервые представившие перед москвичами пышную западноевропейскую церемонию, запомнились современникам еще и тем, что сам царь сопровождал гроб Иоганна, пройдя по двум улицам, а боярам приказал двигаться вместе с процессией до самой Иноземной слободы. Борис был первым (за сто лет до Петра I) из царей, который послал русских людей учиться за границу.

Как русские, так и иностранные авторы восторженно отзываются о его государственной деятельности. «Хронограф 1617 года» сравнивает благие дела царя Бориса с цветущей финиковой пальмой, покрытой листвой добродетели. «Аще (если. — С.Ш.) бы не терние завистныя злобы цвет добродетели той помрачил», — то царь мог бы уподобиться во всем древним библейским царям.

Обладая слабым здоровьем, царь Борис испытывал опасения за судьбу своей династии. Стремясь укрепить трон, он решил разделаться с вероятными противниками своего наследника — юного Федора. Первый удар был обрушен против наиболее сильной боярской группировки — Романовых. Ночью 26 октября 1600 г. по приказу Годунова был разгромлен двор Романовых на Варварке. Бояр арестовали, обвиняя в том, что они хотели колдовством погубить царя. Старший из братьев Романовых, Федор, был насильно пострижен в монахи с именем Филарета и сослан в Антоньев-Сийский монастырь[7]. Александр Никитич был сослан в Усолье-Луду, где удавлен своим приставом; Василий Никитич приговорен к ссылке в Яренск, но затем переведен в Пелым; Иван Никитич сослан в Пелым; наконец, Михаил был сослан в Ныроб, где вскоре умер от голода, а его цепи в XVII в. стали предметом поклонения. Подверглись опалам и ссылкам многие видные бояре и дворяне, входившие в родственный романовский кружок, — князь Б. К. Черкасский, князь И. В. Сицкий, князь Ф. Д. Шестунов и другие.

Сохранились документы, рисующие ужасные условия ссылки Романовых. Так, пристав при В. Н. Романове сотник Иван Некрасов в расспросе перед окольничим С. Н. Годуновым так рассказывал о переводе опального из Яренска в Пелым: «А шли они волоком пеши, от Соли Камской до Верхотурья, полтрети (две с половиной. — С.Ш.) недели, только на подводах везли занасишко… а как шли пеши, и он с Василья чепь сымал, шол он прост, а к ночи чепь на него клал, для того чтобы не утек. А как прошли Верхотурье, к Пелыни, и он Василий розболелся, и он Иван (Некрасов. — С.Ш.) вез его в санях простого; а как ему полегчало, и он на него опять чепь клал». По прибытии в Пелым другой пристав, Смирной Маматов, «посадил Василья Романова с братом, с Иваном, в одной избе на чепях по углам». Сам же Маматов доносил: «Взял я, холоп твой, у Ивана, у Некрасова твоего государева изменника Василия Романова… больна, только чють жива, на чепи, опох с ног; и я, холоп твой, для болезни его, чепь с него снял… и преставился февраля 15-е число». Тяжело болел и брат умершего: «А изменник твой государев, Иван Романов, болен старою болезнию, рукою не владеет, на ногу маленко приступает».