Сергей Юрченко - Я. Философия и психология свободы Страница 12

Но что делает общество обществом, а армию – армией? Стремление индивидуальностей к унификации, стремление к одинаковому жизненному опыту, который автоматически синхронизирует их мозги, создавая единую базовую память, нечто вроде склада культурных архетипов, исторической памяти, условных социальных рефлексов, ремесленных навыков и т.д. Этого же добивается и вся система обучения, в которой человека учат быть таким, как все: думать, чувствовать и поступать по единому образцу. Человек может достичь успеха в обществе, т.е. выделиться в нем не в силу своей непохожести на остальных, но, напротив, при условии, что он хорошо усвоил правила единого поведения и привел свою память в соответствие с общей базой. Инопланетянину не достичь успеха в обществе землян. Нелюдям тут не место. А если все это и делает нас социально-культурными зомби, то именно инопланетянин окажется не зомбированным существом, вызывая у нас отторжение, на котором спекулируют производители книг, фильмов и политических программ. Враг – это не наш зомби. Наш зомби – старый знакомый, образцовый гражданин и патриот.

Наконец, что ищут в самосознании философы, психологи, антропологи и социологи? Некие единые сущности, аналогичные тем законам природы, которыми занимаются физики, химики и биологи. А законы природы исключают свободу воли. Физические тела можно в полной мере называть «зомбированными». Эйнштейна возмутило в квантовом принципе неопределенности именно то, что частицы отказываются вести себя так, как должно это всем зомби: делать лишь то, что им предписано свыше. Но предписано кем? Ведь не Гейзенбергом и не Эйнштейном! А кем? Богом? Панпсихическим Сознанием? Нуминозным Я? При этом мы должны признать, что это нуминозное Я найдется и в инопланетном самосознании. Так что инопланетяне тоже должны подчиняться неким общим законам не только физики, но и психологии. В частности, у них тоже может быть религия.

История всех религий такова, что очень скоро человеческие боги становятся орудием в руках самих людей. Если, например, для мифологии ранних Вед характерно обожествление стихий и религиозный анимизм, в котором вся природа есть Сознание (и что мудрее этого можно придумать?), то в более позднем цикле Брахман прямо утверждается, что жрецы могут властвовать над богами. В Шатапатха-брахмане говорится: «Жрецы – земные боги». Мифологические божества сами оказываются детерминированными существами, и ловкий маг с помощью ритуалов и заклинаний может принудить их к выполнению собственных пожеланий, как этого добивается физик-экспериментатор с элементарными частицами. Конечно, именно из этих ритуалов и этой позиции заклинателя законов детерминизма выросла алхимия, а из нее – химия и физика, которые ныне колдуют над атомами и квантами, извлекая из них энергию и прочие полезные для человека свойства вещества. Нет худа без добра.

Антрополог Г. Бейтсон говорит: «Вера в то, что религия есть эволюционное развитие магии, - ортодоксальна. Магия рассматривается как более примитивное явление. Я же, напротив, рассматриваю магию как продукт упадка религии. Религия в целом, по моему мнению, это более раннее явление». В данном случае определение приоритетов – это пустой вопрос, поскольку гораздо более глубокий взгляд подсказывает, что и религия, и магия происходят из одного общего источника – Тайны, порожденной лингвистическим недоразумением. Конфликт религии и магии именно в том и заключается, что каждая из них, как в библейском споре Иакова с Исавом, претендует на право первородства, купленного ею за «чечевичную похлебку» для страждущей души.

Эта Тайна внушает иррационалистический «страх и трепет». Иногда она вызывает экзистенциальный ужас, о котором говорит Кьеркегор. Это – ужас самосознания от самого себя, от собственного бытия, ненадежного, беззащитного, суетного, одинокого. В нем звучит отголосок дородовой догадки о том, что когда-то, до своего рождения самосознание само было всесильным и неуязвимым Богом. Можно сказать, что этот ужас испытывает Я, став беззащитным, ничтожным Оно. Этот ужас должен был испытывать Адам, покинувший в грехопадении свой Эдем, где не было добра и зла, наслаждения и страдания, где не было никого, кроме самого Адама. Уничижительная фраза Деннета о том, что все мы – зомби, находит в каждом из нас (включая и того, кто пишет сейчас эти строки) преисполненный гордыни ответ: «Я - индивидуальный носитель нуминозного Я. Может, я и зомби, но я избранный!» Может, мы и машины, но в нас живо ощущение, что мы – боги. И после этого дарвинисты смеют считать религиозное чувство человека эволюционно бесполезным? А как жил бы человек, как ощущал бы себя человеком, если бы унасекомился до многомиллиардного ничтожного клона? Панпсихическое Сознание позаботилось и об этом – дать всем своим, по крайней мере, развитым самосознаниям ощущение внутренней нуминозности как священный дар жизни.

Для благочестивой религии есть только одно достойное занятие – восхвалять богов, стараясь угадать и угодить их требованиям. Вершина благочестия заключается в абсолютной покорности. В этом смысле самый трепетный верующий, который даже не смеет просить о чем-либо богов, немея пред ними, и циничный агностик, который убежден, что законы Вселенной не могут изменяться в угоду страждущему, как бы он того не желал, а поэтому все закономерно и должно идти своим чередом, - эти двое выражают одну и ту же позицию. Бог уже дал все, и больше желать нечего. Именно дополнением к этой позиции оказывается магия. Именно поэтому ортодоксальная религия и строгая наука одинаковы враждебны к магии. Вся эзотерическая литература есть по сути ничто иное как набор инструкций, с помощью которых человек мог бы сам стать божеством, подчинив своей воле стихийные силы. Магия не отменяет Тайну, но она дает надежду страданию и утеху тщеславию. Вооружившись заклинаниями, гаремная наложница начинает очаровывать любимого (и отчасти ненавистного) шаха. Зомби сам хочет стать богом.

В рамках нашей модели магия есть попытка самосознания воздействовать на Сознание, носителем и свидетелем которого оно является. Действительно, куда обращены все заклинания и пляски шамана как ни внутрь самого себя? Этот человек, взявший на себя роль медиума, пытается проникнуть на ту самую мистическую территорию Божьего Самодержавия, куда самосознание уходит в своих снах и галлюцинациях. Маг хочет стать той самой сомнамбулой, объевшейся нуминозного. Именно это единое Сознание как объект поедания служит общим интуитивным источником для таких казалось бы разных по своим внешним проявлениям и часто враждебных друг другу практик человека как языческое жертвоприношение, античная мистерия, церковная месса, шаманский ритуал, индуистско-буддистская медитация или современный аутотренинг. В каком-то смысле «секс, наркотики и рок-н-ролл» - это тоже дорога к Богу. А куда еще можно идти?

Гипотетически мистическое общение с Богом предполагает обратную связь самосознания с единым Сознанием. В рамках этой же модели магия отличается от религиозного опыта только тем, что маг идет дальше мистика и предполагает способность отдельного Оно (мага) воздействовать через нуминозное Я (божество, духа, демона) на другое Оно. Причина, по которой религия исторически преследует колдовство, в том и выражается, что последнее заявляет еретическую претензию на часть полномочий Бога, которые не желает допустить благочестивый верующий. Конечно, это стало возможным только потому, что и религия, и магия относят себя к одному и тому же парапсихологическому пространству.

Ни один скептик или, по крайней мере, ни один человек, который относится с уважением к логике, т.е. к собственному мышлению, не станет отрицать наличие у него самосознания (которое он упрямо продолжает называть сознанием). И в этом – эмпирическое подтверждение тезиса «cogito ergo sum», который Декарт считал неопровержимой истиной. При нашем уточнении это значит, что никто не может отрицать происхождение своего самосознания из единого Сознания. Скептическое отношение к мистики и магии современного научного сообщества, которому нет дела до благочестия, заключается в том, что оно не считает парапсихологию предметом научного исследования. Мистическая территория Божьего самодержавия экспериментально не обнаруживается.

Иначе говоря, она не проявляет себя в локальной Вселенной, которая требует антропного наблюдателя, хотя сам антропный принцип подразумевает некое обобщенное Сознание. И тут самым подходящим в научном смысле местом этого нуминозного Я может быть нелокальный мир квантовой физики, который ограничивается неравенствами Белла. Экспериментально подтвержденный постулат нелокального мира гласит: частицы, взаимодействовавшие между собой когда-либо, сохраняют связь (нелокальную корреляцию) и впоследствии. А поскольку в сингулярности Большого взрыва все было единым, то в нашей Вселенной все может иметь мгновенную связь со всем (в вечном настоящем).