Гуго Глязер - О мышлении в медицине Страница 12
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Психология
- Автор: Гуго Глязер
- Год выпуска: -
- ISBN: нет данных
- Издательство: -
- Страниц: 65
- Добавлено: 2019-01-30 16:16:58
Гуго Глязер - О мышлении в медицине краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Гуго Глязер - О мышлении в медицине» бесплатно полную версию:В книге известного австрийского ученого Гуго Глязера «О мышлении в медицине» излагается развитие научной мысли на разных этапах истории медицины и дается логический анализ специфики врачебного мышления. Автор уделяет особое внимание стилю мышления клинициста, принципам профилактики и социальной гигиены, этике врача и другим многочисленным проблемам, с которыми врач сталкивается в своей повседневной жизни.Написанная просто и доступно, книга предназначена не только для врачей, но и для преподавателей высшей школы, студентов и широкого круга читателей.
Гуго Глязер - О мышлении в медицине читать онлайн бесплатно
Гоффман (1660–1742) оказал самое продолжительное влияние на медицину своего времени и как профессор–преподаватель, и как практический врач. Его система основывалась на утонченной ятромеханике и на понятии эфира, который содержится в соках, крови и мозгу и, как тогда думали, течет по нервам, пронизанным каналами; силы организма — механического характера и основаны на сцеплении и сопротивлении. Гоффман ввел понятия тонуса, спазма и атонии. Кровь обращается в связи с сокращением и расслаблением сердца и артерии; но такие движения совершаются не только сердцем, но и мозговыми оболочками (он, очевидно, однажды, в случае повреждения черепа, наблюдал пульсацию мозговых оболочек); при этом содержащийся там эфир приходит в движение. Эти два механизма и определяют жизнь. Этими двумя основными положениями, сокращением и расслаблением, он пользовался и далее, и создал учение о болезни, в котором избыток приводил к судорожному сокращению, а недостаток — к атонии, причем и то и другое было причиной заболевания.
Заслуги Гоффмана в разработке некоторых разделов учения о болезнях несомненны, например в изучении болезней кишечника, в частности двенадцатиперстной кишки, затем его работы, в которых он пытался объяснить возникновение лихорадки. Последнее он, как и врачи более позднего времени, связывал с изменениями в спинном мозгу.
Шталь родился в том же 1660 г., в каком родился и Гоффман; но если поставить их рядом, то различие между ними обращает на себя внимание. Гоффман был любезным, блестящим человеком; его ценили за его книги, столь полезные для практических врачей; Шталь был мрачным человеком, выражавшимся не особенно понятно; но его мышление, а поэтому и его система были богаче содержанием. Последняя соответствовала идеалистическому мировоззрению глубоко набожного человека, обращавшего взор не на природу в целом, а исключительно на человека. Его главное сочинение «Правильная теория медицины», как и большинство других, должно было служить целям практической медицины. Он исходил из несомненно правильной предпосылки, что врачи того времени руководствовались механистическим пониманием явлений жизни; в конце концов, это был самый простой способ все себе объяснять.
По, несмотря на законы механики, действительные также и для человека, и несмотря на любовь к химии, для которой его работы имели большое значение, Шталю для объяснения явлений в человеческом организме требовалось еще кое–что, и этим для него была душа и притом душа вполне определенного рода — не тождественная той, которой также и он, естественно, приписывал божественное происхождение, но душа, которая как правящее начало направляла все явления в организме, а также его действия. В сущности это был измененный архей в расширенном понимании. Душа эта, учил он, живет в организме, побуждает и руководит деятельностью аппаратуры организма и поэтому несовершенна; все болезни следует объяснять именно этим недостатком. Если воспользоваться терминами нашего времени, то следует сказать, что душа, как ее себе представлял Шталь, была для него центральным органом для рефлексов, центром вегетативной нервной системы и т. и. Таким образом, его мысли содержали рациональное зерно; неудачным было прежде всего обозначение «anima» — душа, гак как под этим названием всегда имелось в виду нечто другое. Он хотел избежать старого названия, каким пользовались врачи классической древности, — «физис», природа и лучше приспособить это понятие к ятромеханике, и поэтому воспользовался’ названием, вводящим в заблуждение.
Анимизм Шталя в его понимании сущности болезней, их причин и лечения выражается в том, что болезнь сводится к ненормальным движениям, возникающим опять–таки в связи с ошибкой души. Шталь говорит о пришедшем в расстройство руководящем начале (perturbata idea regiminis), вследствие чего возникают неправильные движения материи и органов. Поэтому его терапия стремится восстановить нормальное состояние.
Интересно, что он при этом — конечно, не первый, но все–таки особенно убедительно — указывает на целительную силу природы, использующей лихорадку, — наблюдение, которым врачи постоянно руководствовались, причем они создали лечение посредством лихорадки, которое впоследствии было подтверждено блестящими успехами при лечении прогрессивного паралича прививкой малярии (Wagner—Jauregg). Влияние на движения души, по представлениям Шталя, достигается, в зависимости от темперамента того или иного человека, средствами, ускоряющими выделения. Представляя себе душу как основание для «живых движений», Шталь вывел медицинское мышление из тупика сплошной механики, и это принесло ей пользу.
Учение Шталя об анимизме в течение долгого времени оказывало влияние на мышление в медицине. Оно содержало положения, казавшиеся пригодными также и для практики. Большое значение оно приобрело тогда, когда врачи начали объединять анимистические представления с механистическими, т. е. с соматическими, и тем самым вторично — но теперь на основании новых данных — приблизились к психосоматическим взглядам. Так, Авраам Каув Бургав, племянник выдающегося лейденского клинициста, в своем труде, вышедшем в свет в 1745 г., подвел итог этим воззрениям в следующих положениях; живые существа состоят из души и тела, взаимосвязь между которыми нам неизвестна; основная форма изменений в организме состоит в движении его твердых и жидких частей, вызванном побуждением со стороны гиппократова Enomon impetum faciens; основной причиной жизни человека не служат ни тело, ни душа, хотя жизнь продолжается лишь до тех пор, пока они связаны друг с другом, но третье начало — «эномон», обусловливающий их взаимную связь: особый вид живого движения превращается в ощущение; местом и того и другого является нервная система; их носители — чувствительные и двигательные нервы.
Так анимизм в форме, продуманной Шталем, процветал и далее, хотя некоторые врачи представляли себе душу связанной с нервным духом, который возможно найти во всех частях организма. Им, очевидно, было трудно представить себе душу вне связи с материей, и снова возникали новые вопросы, новые ответы, т. е. новые теории, так как загадок было очень много. С последним вздохом человека начинается распад его тела. Почему оно не распадается при жизни? Ведь и живой и мертвый состоят из одной и той же материи. Почему «волокна» органов и тканей столь различны? Когда ученые связали различное строение тканей с различиями в их функции и тем самым перенесли анатомическое мышление в физиологию, то это была одна из самых плодотворных мыслей. Но это не объясняло причин данных функций; был нужен общий закон.
Англичанин Глиссон нашел такой закон и сообщил о нем в своем сочинении в 1677 г.: в живом организме существует сила, которая, отвечая на внешние и внутренние раздражения, приводится ими в движение; таким образом, раздражимость есть движущая сила органа, причем эти раздражения не доходят до сознания человека как движение: раздражение органа доходит до сознания только тогда, когда переходит на нервы. «Нервы устанавливают известное органическое единство между головным мозгом и отдельными органами». Глиссон различал внешние и внутренние раздражения; последние вызывают функции; внутренние раздражения опять–таки бывают двух видов: раздражения истинные и возникающие благодаря фантазии.
Естественно, также и Глиссон имеет в виду не мышечные движения, а все функции органов независимо от того, относятся ли они к пищеварительным органам, к питанию или к какому–либо иному движению, связанному с жизнью. Учение Глиссона, несомненно, было изумительным венцом мышления, возникшим не на основании экспериментов, а благодаря наблюдению и философскому прозрению. Также и здесь мы видим, что отдельные теории и построения мысли только частично были самостоятельными, что в большей степени происходили дальнейшее развитие и переоценка ранее высказанных мыслей, причем новые данные прибавляли новые составные части.
Это учение о раздражимости нуждалось в дальнейшем развитии от идеи и до научного факта, и это было заслугой Альбрехта Галлера (1707–1777), несомненно, одного из величайших мыслителей среди медиков. При экспериментах он однажды положил себе на ладонь сердце животного, извлеченное из организма, и увидел, что это мертвое сердце продолжало сокращаться. Галлер был потрясен этой картиной и сделал важный вывод; ведь это сердце, сказал он себе, свою способность продолжать сокращаться должно было получить от раздражения, поступавшего не извне, а изнутри; следовательно, оно работает по собственному побуждению, самостоятельно, в силу раздражения, причина которого должна лежать в самом органе. Так возникло учение о раздражимости, в котором Галлер нуждался; оно было доказано на примере, прекраснее и яснее которого нельзя было придумать. Из учения Глиссона возникло учение Галлера, чтобы сохраниться навсегда, хотя в некоторых отношениях его пришлось исправить и уточнить. Это была победа медицинского мышления.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.