Анатолий Цирульников - Бамс! Страница 12

Судя по всему, они чувствовали свое предназначение. Творчество толкало их на странные, с точки зрения окружающих, поступки. Один из братьев Гримм предпочел должности профессора в Бонне место библиотекаря в Касселе. Так важна для него была возможность спокойно заниматься любимым делом. Правда, это не помешало братьям впоследствии стать профессорами и академиками.

Братья Гримм записали более современный вариант «Красной Шапочки».

В сказку был добавлен хороший конец, известный нам с детства: находившиеся поблизости дровосеки, услышав шум, приходят на помощь, убивают волка, разрезают ему живот и вытаскивают живыми и невредимыми бабушку и внучку. Исчезает тема взаимоотношения полов, Красная Шапочка нарушает не приличия, а волю матери, которая приказала ей как можно скорее отнести бабушке лекарство, нигде не задерживаясь. Мораль сказки — предупреждение непослушным детям, которые не слушаются родителей и уходят в сторону от большой дороги.

Несколько позже «Красную Шапочку» перескажет по-русски Иван Сергеевич Тургенев, который уберет и этот мотив нарушения запрета, а незнакомый его соотечественникам старинный головной убор заменит на девичью шапочку.

А дальше…

Сказка двенадцатая

Правила для маленьких девонек

Прежде чем продолжить нашу историю, зададимся вопросом: зачем нужны превращения, так часто встречающиеся в сказках? Что такое вообще превращение? Для этого папе надо залезть в толковый словарь. Там все сказано просто и ясно: «Превращение (лат. Obversio) — в традиционной логике… характеризуется тем, что в исходных суждениях… предикат А…»

Ну уж…

Поищем что-нибудь еще.

«Превращение» называется новелла Франца Кафки, написанная в 1912 году…

Превращением можно назвать замену пешки, достигшей последней горизонтали, на любую фигуру того же цвета…

Превращение жертвы в преступника (и наоборот). Незаметного в заметное. Мысли — в знание…

— Превращение курицы в суп, — иронично заметила Юля, наблюдая за папиными изысканиями.

«Обращать, изменять или делать, как бы чародейством, из одной вещи другую…»

«Преврати, Господь, грады…»

Гусеницу — в бабочку. Гадкого утенка — в прекрасного лебедя.

«Превратиться — перейти в другое состояние, стать чем-то иным». Вода превратилась в лед. Вчерашние мальчики — в мужчин.

А что такое сказочное превращение? По-моему, это не что иное, как подготовка к самым ответственным в жизни превращениям, которые, в отличие от сказочных, необратимы, — к рождению, к смерти… Проигрывание их про себя.

— А давай сегодня Красной Шапочкой пойдет Вэ… — высказала неожиданную идею Юля.

— Как это? — изумился папа. — А кого же он тогда в лесу встретит, себя самого?

Он решил, что у подростка 11 лет начался период экзистенциализма, внимания к своему «я».

Но все оказалось проще. По замыслу Юли, Вэ должен встретить не самого себя, а другого Вэ. И правда, что их в лесу, мало?

…В общем, пошли ребята. Зеленая натянула на себя красную шапочку. Но сдернула ее, как маску, когда Вэ, как всегда, отделился от ствола и вежливо поздоровался, и сказала:

— Слушай, Вэ, теперь ты будешь Красной Шапочкой.

Тот от удивления сел в крапиву.

— Что поделаешь, — сказала Зеленая, погладив Вэ по шерсти, как доброго пса. — Есть у тебя какой-нибудь Вэ знакомый?

— Ну, есть один, — хмуро сказал Вэ (ему уже было все равно: понял, что не отвертеться). — Ходит тут голодный, просится в сказку, но я его не пускаю — молодой еще.

— А ты пусти.

Вэ почесал лапой мохнатую голову.

— Его только пусти, потом не выкинешь.

— Ну, это уж не твоего ума дело, что-нибудь придумаем! — уверенно сказала Зеленая, поглядев на папу.

— А я что, — сказал папа, — это Юля предложила.

— Ладно… — пробасила Зеленая.

И началась сказка.

Идет Красная Шапочка по тропинке, стараясь смотреть в сторону. Шапочку для нее сшили большую-пребольшую, чтобы того, что под ней, было не видно. Одно плохо — уши не поместились, пришлось для них дырки сделать. И вот идет такая Красная Шапочка с торчащими ушами по тропинке, а навстречу ей…

— Здравствуй, Красная Шапочка, — бодрым голосом говорит новый Вэ старому. — Куда идешь?

— Будто не знаешь, — отвечает старый, — к бабушке.

— А что в корзинке несешь?

— Пирожки.

— С чем?

— С зайчатиной, хочешь попробовать? — злорадно спрашивает Красная Шапочка и протягивает начинающему Вэ гостинец.

Тот жадно хватает пирожок, запихивает в пасть, а в нем-то хлопушка, да не простая, а с ярко-зелеными чернилами (это уж Зеленая подготовила сюрприз). Хлоп! И морда молодого Вэ вся в зеленом!

— Ну, мне надо к бабушке спешить, — весело сказала Красная Шапочка, — ты тоже не забудь, приходи!

Когда новичок Вэ сыграл первую половину спектакля, то есть добрел до домика бабушки, дернул за веревочку, получил свою порцию ледяного душа и обнаружил вместо бабки завернутую в одеяло куклу, он уже проклинал себя за то, что ввязался в эту историю. Но делать нечего… Предстояла еще встреча с Красной Шапочкой. Вэ лег в кровать, надел чепчик и оставленные по рассеянности бабушкой очки. Когда в дверь постучали, ответил не очень уверенно: «Заходите».

За дверью раздался смех.

— Молодой еще, — прошептал кто-то, — зеленый…

Вошла Красная Шапочка, села на кровать и стала словно сама с собой разговаривать: «Даже не знаю, о чем спрашивать эту бабушку… Почему такие лопоухие уши? Так это всему лесу известно. Почему такие кривые руки? Почему…»

Бабушка молчала, но раздражалась все больше и больше.

Наконец Красная Шапочка подвела черту, хмыкнув:

— Так… Бабушка, а бабушка, а почему у тебя такие редкие молочные зубки?

Тут молодой Вэ не выдержал. Сбросил с себя старушечий чепчик и очки, ощетинился так, что шерсть на загривке встала дыбом. И, скинув маски, здоровенные Вэ бросились друг на друга, сцепились в клубок…

Папа воспользовался происходящим для расширения кругозора ребят.

— Получается такая картинка, — сказал он, накрывая Юлю одеялом, — змея ухватила сама себя за хвост. В древности был такой символ вечности…

— Вечной дружбы, — поправила папу Зеленая, разнимая распетушившихся Вэ. — Все, ребята, спектакль окончен, миритесь!

«1. Маленькие девочки могут ночевать в палатке в лесу, когда только захотят, и в гордом одиночестве.

2. Маленькие девочки имеют право рыскать ночью с фонарем по прибрежным скалам и пытаться перепрыгнуть на прибившийся айсберг, когда им только вздумается.

3. Маленькие девочки могут подкладывать своим родственникам под дверь записки: — „Я тебя ненавижу. С самыми теплыми пожеланиями, София“, и им ничего за это не будет.

4. Маленькие девочки могут утащить из дома все золото и немножко жемчуга и бросить его в волшебный ручей для красоты.

5. Нет лучше занятий летним вечером, нем написание трактата о червяках, разрезанных надвое».

Автор этих правил появилась на свет в Российской империи в начале прошлого столетия а умерла в Финляндии в начале нынешнего. Прожила без малого век… Надо полагать, Туве Янссон знала, какие утверждения чего стоят.

Творческая семья финских шведов: отец — скульптор, мать — художница, братья — фотограф и писатель. Детство Туве провела в Хельсинки. В молодости училась в художественных школах Стокгольма и Парижа, путешествовала по Италии, Франции и Германии. В 20-х годах публиковала комиксы, поселившись с подругой-художницей на островке в Финляндии. Там, по легенде, Янссон и приснились смешные и странные существа «мумики», о которых она написала свои замечательные книжки. Уже более полувека в мире продолжается «муми-бум». Сказочные существа смотрят на нас с наклеек, значков, карандашей, ластиков, пакетов из супермаркетов…

«Теперь все часы снова шли — Муми-Тролль завел их во всем доме, чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Но так как счет времени он утратил, то поставил часы на разное время — может, какое-нибудь и окажется правильным».

Нужен дом, куда можно всегда вернуться, где тепло и тебя ждут. Туве Янссон так чудесно написала о доме в автобиографической книге:

«…В доме сидела бабушка в светло-сером шелковом платье и воспитывала детей. Вокруг нее летало так много пчел и шмелей, что жужжание их звучало словно слабые звуки органной музыки, днем сияло солнце, ночью шел дождь, а на альпийской горке с декоративными растениями обитал ангел, которого нельзя было тревожить…»

«Возможно, — замечала Туве Янссон, — я пишу больше для себя, возможно, для того, чтобы вернуть назад что-нибудь из того свободного, полного приключений и безопасного лета детства. Но, может быть, иногда я пишу и для такого ребенка, который чувствует себя обойденным вниманием и боязливым».