Ольга Бермант-Полякова - Арбайтен, Ольга Викторовна! Избранные страницы сайта olga.co.il Страница 13

Паралич (вы понравились друг друг, объяснились, проводите вместе много времени. Вы хотите помогать друг другу, поддерживать друг друга, делать жизнь друг друга лучше, вы съехались жить вместе и наладили общий быт. Вам хочется детей и семью, а его всё и так устраивает. Брать обязательства вместе с вами решать жизненные задачи, такие как общие дети, общий бизнес, общая недвижимость или заботы о родителях, он «пока не готов»). Это любовь, которую разбил паралич. Она дышит, видит и сорадуется, по дому делает минимум и не с двигается с места, потому что парализована. Осложнения любви-паралича это пролежни, отмирание части тканей в отношениях, и изъязвление души. Неслучившееся гложет вас изнутри. Причины паралича описывает идиома «женилка не выросла», исцеляется сравнением женилки любимого мужчины с женилкой других мужчин.

Болезни, незаметные стороннему наблюдателю:

Худоба (вы ничего толком не едите из-за страха стать жирной, вы не общаетесь с противоположным полом и ни с кем не встречаетесь, потому что боитесь влюбиться) В основе анорексии любви лежит страх оказаться неидеальной. При этой болезни вам либо рассказывают о том, какими должны быть идеальные отношения, либо о том, по какому идеалу должен быть скроен мужчина, чтобы начать с ним реальные отношения, а в реальной жизни ходят полуголодными.

Рвоты (вы едите и, ощутив еду в желудке, вызываете рвоту из-за страха стать жирной, вы начинаете отношения и рвёте их первой, из страха, что влюбитесь слишком сильно). В основе булимии любви лежит бредовое убеждение, что пострадавшую любят незаслуженно. Согласно её болезненной логике, когда она первой отказывается от любви, она избегает наказания за то, что влюбилась и вы получала удовольствие от еды, от любви.

Всеядность (вы не хотите наедаться, а всё равно, как только видите еду, берёте в рот всё подряд, ложитесь в постель с каждым). В основе зажора, так на сленге называется компульсивное переедание, лежит желание быть заполненной, чтобы обнимал кто-то живой и тёплый, неважно кто, важно чтобы рядом. И заполнял заодно то, что природа предназначила заполнять. Приступы зажора обычно чередутся с приступами раскаяния, а периоды промискуитетного сексуального поведения с периодами полного воздержания.

Истощение (он вам симпатичен, не более того. А с его стороны сильное чувство. И ещё он хорошо зарабатывает и материально на порядки обеспеченнее вас. Он мечтает назвать вас своей женой и хочет растить с вами общих детей, вы не против). В основе дистрофии любви лежит невзаимность. Он её любит, а она его терпит: лучше так, чем никак. Жизнь в дистрофичной любви поддерживается искусственно, питание подаётся извне, через зонд. На неестественный приём пищи и чувств добровольно соглашаются не от хорошей жизни, а с горя горького: морили голодом безлюбья родители, надругались насильники, изнурили многолетние рецидивы гриппа. Или всё сказанное вместе.

Худоба, рвоты, всеядность и истощение это болезни, у которых общий корень: нелюбовь. Лечатся разговорами о болезнях любви в отношениях с пациентки со своими родителями, залечиванием ссадин и синяков и общим закаливанием организма: солнце, воздух и вода доброжелательного отношения других людей способны сотворить чудо.

На смерть безоценочного отношения

Безоценочность – отношение без оценки, восприятие другого человека «как есть», пришло в отечественную культуру в 1986 году, на волне грандиозного успеха семинаров Карла Роджерса, биография которого переходами из агрономии в теологию и психологию напоминает биографию Л. С. Выготского (филология, театр, психология), А. Р. Лурия (доктор педагогических наук 1937, доктор медицинских наук 1943, выдающийся психолог) и других тройственных по своему устройству натур, которые поочерёдно проживают каждую из них в профессиональном выборе.

Идея была подхвачена, пошла в народ, тридцать лет обкатывалась в потоке жизни, как речная галька водами реки, и скрипит на зубах, как песок. Выяснилось, что этап называния предметов, действий и того, что «между» людьми, отношений, – необходим для формирования межличностного интеллекта. Что без называния (приписывания оценок) социальных феноменов своими именами не получится очертить круг понятий и классифицировать их по разным уровням обобщения, от ситуативных к абстрактным. Оказалось, что на безоценочном отношении к ним вырастают дети, не способные помыслить об отношении к самому себе, потому что им НЕЧЕМ помыслить, родители не дали им слов-паролей для обозначения данной стороны жизни. Нет в отношениях ребёнка с родителями, во внешнем мире, – неоткуда взяться понятиям и во внутреннем, сложенном из интериоризаций, мире.

Любопытно, что обет молчания последних двадцати лет о том, какими бывают отношения людей с другими людьми и с самими собой, не распространяется на телесность. То, какими бывают груди, спины, бока, попы, губы, как правильно «лепить тело» и что с ним делать, – всё то, что называется «миром фитнеса» и предписывает менять себя, «выстраивая тело», заполнило мир переживаний. Здесь и очерченный круг понятий, и типы фигур, и описания ситуаций и наглядно-конкретных мыслительных операций (бери, жми, ешь, не ешь). А тридцать лет назад как верили, что безоценочное принятие изменит мир!

В некрологе принято выражать соболезнования родным и близким усопшего. Родня у роджерианской гуманистической психологии христианская, теологический бэкграунд основателя создал психологию «люди, любите друг друга» безусловно и не оценивая, без всякого воцерковления. Час безоценочного подхода пробил в конце двадцатого века, в перестроечную эпоху, когда моральный кодекс строителя коммунизма уже выкинули, а тысячелетие крещения Руси ещё не прочувствовали. Жизненный путь безоценочного подхода будет долго отзываться в наших сердцах.

Показать, что мы как общество потеряли, запретив себе учить детей и подростков оценочному отношению к своим поступкам и переживаниям, к оценке того, насколько соответствует поведение моральным нормам и нравственным стандартам, о праве других людей давать обратную связь человеку и о праве самого человека давать другим обратную связь, проще на литературном примере.

Вариации на тему притчи «Путник» по книге Н. Пезешкиана «Торговец и попугай».

Тысячи лет назад, где-то в Иране

В одной персидской истории рассказывается о путнике, который с великим трудом брел, казалось, по бесконечной дороге. Он весь был обвешан всякими предметами. Тяжелый мешок с песком висел у него за спиной, туловище обвивал толстый бурдюк с водой, а в каждой руке он нес по камню. Вокруг шеи на старой истрепанной веревке болтался старый мельничный жернов. Ржавые цепи, за которые он волок по пыльной дороге тяжелые гири, обвивались вокруг его ног. На голове, балансируя, он удерживал наполовину гнилую тыкву. Со стонами он продвигался шаг за шагом вперед, звеня цепями, оплакивая свою горькую судьбу и жалуясь на смертельную усталость.

В палящую полуденную жару ему повстречался крестьянин. «О, усталый путник, зачем ты нагрузил себя этими обломками скал?» – спросил он. «Действительно, глупо, – ответил путник, – но я до сих пор их не замечал». Сказав это, он далеко отшвырнул камни и сразу почувствовал облегчение.

Вскоре ему повстречался другой крестьянин. «Скажи, усталый путник, зачем ты мучаешься с гнилой тыквой на голове и тащишь за собой на цепи такие тяжелые железные гири?» – поинтересовался он. «Я очень рад, что ты обратил на это мое внимание. Я и не знал, что утруждаю себя этим». Сбросив с себя цепи, он швырнул тыкву в придорожную канаву так, что она развалилась на части. И вновь почувствовал облегчение.

Но чем дальше он шел, тем сильнее страдал. Крестьянин, возвращавшийся с поля, с удивлением посмотрел на путника: «О, усталый путник, почему ты несешь за спиной песок в мешке, когда, посмотри, там вдали так много песка. И зачем тебе такой большой бурдюк с водой – можно подумать, что ты задумал пройти всю пустыню Кавир! А ведь рядом с тобой течет чистая река, которая и дальше будет сопровождать тебя в пути!» – «Спасибо, добрый человек, только теперь я заметил, что тащу с собой». С этими словами путник открыл бурдюк, и тухлая вода вылилась на песок.

Задумавшись, он стоял и смотрел на заходящее солнце. Последние солнечные лучи послали ему просветление: он вдруг увидел тяжелый мельничный жернов у себя на шее и понял, что из-за него шел сгорбившись. Путник отвязал жернов и швырнул его в реку так далеко, как только смог. Свободный от обременявших его тяжестей он продолжал свой путь в вечерней прохладе, надеясь найти постоялый двор.

Двадцать первый век, где-то в европейской части России