Алексей Леонтьев - Становление психологии деятельности Страница 17

С особенной отчетливостью мы имели возможность проследить это в одном из экспериментов, которые мы вели по методике В. Кёлера на дефектологическом материале в Медико-педагогической клинике НКП и который, как нам кажется, заслуживает подробного описания.

Наш испытуемый – Игорь Б., 15 лет, перенес в младенческом возрасте мозговое заболевание (энцефалит), по своему интеллектуальному развитию стоит на ступени имбецильности. Отлично владеет речью, много и связно говорит, однако его речь представляет собой в подавляющем большинстве случаев простое воспроизведение прежде слышанных им фраз и выражений. Нередко испытуемый рассказывает довольно длинные истории, которые также обычно оказываются лишь воспроизведением случайно услышанного им рассказа. Благодаря такой способности – в условиях высоко развитой формально речи быстро запоминать и довольно точно воспроизводить раз услышанное – испытуемый производит на первый взгляд гораздо более благоприятное впечатление о своих интеллектуальных способностях, чем это оказывается на деле.

Достаточно красноречивыми примерами речевого поведения нашего испытуемого могут служить выдержки из следующих зарегистрированных нами случаев:

I. Испытуемый перед началом эксперимента оживленно рассказывает экспериментатору: «Я, знаете ли, вчера был на бегах; ну, третий заезд. Замечательно интересно. Думаю – все равно… замечательно интересно…» (и т. д., несколько раз повторяя слова «замечательно интересно» и пересказывая столько подробностей о состоявшихся бегах, что невольно начинает казаться вероятным самый факт посещения испытуемым бегов. Экспериментатор задает наконец вопрос: «А где же все это было?» – «Да вот я ехал сюда (в клинику), такой был треск – замечательно интересно!» Из дальнейшего выясняется, что испытуемый просто пересказывал услышанный им накануне в трамвае по дороге в клинику разговор.

II. Экспериментатор говорит, обращаясь к одному из присутствующих ассистентов: «Нужно проследить, сохранились ли тормозы». Испытуемый тотчас же вмешивается в разговор: «Тормозы, да. Очень хорошо!» – «Что, тормозы?» – «Ездить на тормозах. И еще хорошо ездить на такси. Даже лучше. Только дорого». – «А сколько стоит проехать оттуда – сюда?» – «Копеек шестьдесят». – «А обратно?» – «А обратно шесть рублей».

III. Возвращаясь после однодневного отпуска в клинику, испытуемый весьма важным и уверенным тоном заявляет: «Я могу остаться только до двух часов, мне еще нужно успеть принять парад N***. Я очень тороплюсь». Разумеется, эта фраза не стоит ни в какой связи с последующим поведением испытуемого. Как и в первом случае, это весьма точная репродукция услышанной им от окружающих фразы.

Описываемый эксперимент проводился с большой клеткой, у которой одна из сторон была открыта поворотом на 180°, так что в целом клетка представляла собой сложное препятствие, преграждавшее испытуемому прямой путь к цели. Задача испытуемого заключалась в том, чтобы с помощью обходного движения обойти клетку и таким образом достать цель. Цель (привлекавший ребенка большой портрет, напечатанный на бумаге) на глазах испытуемого передается сквозь решетку клетки одному из присутствующих сотрудников, который кладет ее на стоящий по ту сторону клетки стул. Испытуемый из первоначального положения (точка А, рис. 1) направляется прямо к цели, останавливается в точке В и пытается достать лежащий перед ним портрет, протягивая руку сквозь отверстие решетки, т. е. пытается воспользоваться тем способом, которым первоначально привлекательный для испытуемого портрет был помещен на стул. Рука испытуемого, однако, не достает до цели на 10–20 см, и пальцы его руки делают хватательные движения в воздухе, не касаясь портрета. Испытуемый убирает руку, затем вновь протягивает ее через решетку, переходит в точку О и отсюда снова многократно повторяет свои попытки, совершенно не изменяя приема: так же то протягивает, то убирает руку, делает ею хватательные движения у самой цели, сопровождая все это рядом восклицаний: «Попробуем!», «А я догадался…!», «Трудно достать!» и т. п. Речь испытуемого здесь лишь сопровождает, а не планирует действия и даже когда испытуемый, после 16-минутных проб, продолжавшихся с необыкновенно настойчивым постоянством, на реплику экспериментатора: «Постарайся его еще как-нибудь достать, подумай, как его можно взять», отвечает: «Ага, я уже догадался», но все же вновь протягивает руку через решетку. После нового восклицания «Ах, нельзя!» и нового, аналогичного первому, указания экспериментатора испытуемый наконец произносит: «С той стороны придется», но по-прежнему протягивает руку непосредственно к цели. Только после еще одного указания, которым решение прямо подсказывалось, испытуемый медленно выходит из клетки, продолжая фиксировать цель глазами, останавливаясь как бы в нерешительности и с тревогой смотря на удаляющуюся цель; уже обойдя правую стенку клетки, он делает последнюю попытку протянуть руку через решетку (портрет отделен, теперь от испытуемого уже двумя стенками клетки). Наконец испытуемый огибает последний угол. Между ним и лежащим на стуле портретом теперь уже нет никакого препятствия. Испытуемый вновь протягивает руку движением, аналогичным первым своим движениям рукой при попытках достать цель через клетку, приближается почти к самой цели и делает с огромным мышечным напряжением хватательные движения кистью руки, все же не касаясь портрета и повторяя как бы про себя: «Трудно достать». Наконец, крайне медленно перегибаясь вперед и вбок, приближает руку вплотную к портрету, берет его и уверенным движением отходит в сторону. Тотчас же после этого экспериментатор еще раз повторяет последний эпизод эксперимента, несколько отводит испытуемого от стула, снова кладет портрет на стул и предлагает его взять. Испытуемый приближается к портрету и достаточно уверенно его берет.

Общее впечатление, которое создавал этот эпизод эксперимента, было такое, что испытуемому в первую минуту после того, как он подошел к цели, казалось, что его по-прежнему отделяет от портрета какое-то препятствие. Поэтому первая гипотеза, которая была по этому поводу высказана, заключалась в предположении, что у испытуемого действительно возник яркий эйдетический образ прутьев решетки, которые как бы отделяли его до последнего момента от цели. Однако это предположение было отведено специально поставленным исследованием, которое не обнаружило у испытуемого никаких эйдетических явлений. Равным образом это наблюдавшееся в опыте необычное торможение не могло быть отнесено и за счет общего своеобразия моторики испытуемого. Исследование сопряженных моторных реакций[56] испытуемого, проведенное по нашей просьбе доктором М.С. Лебединским, отмечает лишь на общем фоне несколько заторможенной моторики проявление недостаточно активного торможения импульсивных реакций, склонность к повышению тонуса напряженных мышц и нарушениям в активных моторных реакциях при решении интеллектуальных задач. Данные другого исследования движений при реакции выбора, проведенного также по нашей просьбе на циклографической установке П.С. Любимовым[57], в свою очередь показывают лишь, что выбор осуществляется у этого испытуемого через двигательные поиски и что сама инструкция усваивается лучше всего в тех случаях, когда она разучивается двигательно. Таким образом, приведенные данные обоих исследований, совпадая в основном с нашими наблюдениями, вместе с тем не дают никаких оснований отнести описанный случай персеверативного торможения за счет каких-либо своеобразных патологических черт самой моторики испытуемого.

Единственная гипотеза, которая, с нашей точки зрения, может быть здесь построена, заключается в том, что первоначальные попытки нашего испытуемого достать портрет через отверстия клетки привели у него, говоря в терминах рефлексологии, к образованию условного тормоза, который затем быстро угас и позволил осуществиться соответствующему движению[58]. Иначе говоря, мы имеем здесь весьма отчетливый случай чрезвычайно быстрого образования отрицательной двигательной привычки, почти аналогичный тому случаю, который мы наблюдаем, например, в известных опытах со щукой, когда с помощью погруженной в воду стеклянной пластинки ее изолируют от маленькой рыбки, могущей служить ей пищей. После ряда попыток схватить через стекло свою добычу щука, как показывает наблюдение, отказывается от дальнейших проб даже и после того, как стекло убирают, и она может передвигаться совершенно свободно по всему аквариуму. Главное различие, которое существует между обоими этими случаями, заключается, во-первых, в том, что у нашего испытуемого мы все же наблюдаем также и другие более высокие формы памяти, хотя и в чрезвычайно несовершенной форме, и что, во-вторых, наш испытуемый владеет речью, сопровождая ею все свое поведение в опыте. У нашего испытуемого не только образуются привычки – «двигательно», но также и «словесно». Именно это выражение – образование двигательной и словесной выучки, привычки – целиком подходит к нашему испытуемому. Его речь, как мы видим, выполняет весьма ограниченную функцию в поведении: она не способна планировать его действия, в большинстве случаев она, возникая ассоциативно, лишь отображает, репродуцирует слышанное, словом, действительно функционирует преимущественно только как система речево-двигательных навыков. Далее на основании предшествующих наблюдений мы можем констатировать, что образование «речевых навыков» происходит у нашего испытуемого чрезвычайно быстро, т. е. что его механическая память на слова не оставляет желать ничего лучшего. Таким образом, процесс запоминания, или «выучки», у нашего испытуемого мы можем представить в таких именно терминах, в каких представляет этот процесс Watson у нормального 8,5-летнего ребенка. Однако в действительности различие в процессах памяти у того и другого огромно. Наш испытуемый запоминает одинаково хорошо и «двигательно», и «словесно», но его память все же действует как некоторая слепая сила, в том и в другом случае она действует вполне механически. Мы сравнивали описанный процесс образования у него «условного тормоза» с аналогичным процессом у щуки; если даже в этом сравнении есть некоторая крайность и преувеличение, то все же в основном оно правильно отражает факты. Прямое последействие – персеверация – так могли бы мы обозначить механизм запоминания у нашего испытуемого.