Евгений Мансуров - Психология творчества. Вневременная родословная таланта Страница 22

• «Из Вены Людвиг ван Бетховен (1770–1827) отправился в Берлин (1796 г.). Но Бетховен обманулся в своих ожиданиях; в столице Фридриха II он не только не нашел той «силы», которую искал, но встретился там со страшной испорченностью нравов, прикрывавшейся лицемерным благочестием и чувствительностью, что произвело отталкивающее впечатление на ненавидевшего все неестественное и сентиментальное Бетховена. Тем не менее, он играл при дворе, имел огромный успех и получил от короля предложение остаться в Берлине и поступить к нему на службу, но не принял этого предложения. Ученик его К. Черни рассказывает по этому поводу следующее: «Когда он кончал импровизации, то часто разражался громким смехом и издевался над состоянием, в которое привел своих слушателей. Иногда он чувствовал себя оскорбленным таким отношением. «Ну, можно ли жить среди таких избалованных детей?» – говорил он и, как он сам рассказывал, единственно по этой причине отказался от королевского приглашения, последовавшего после подобной импровизации. «Чувствительность прилична женщинам, у мужчины музыка должна высекать искры из души», – говорил он своим образным языком». В Берлине он еще менее нашел то, чего искал в Вене…» (из очерка И. Давыдовой «Людвиг ван Бетховен, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1893 г.).

• «Вельможи, окружающие императора Александра I, поражают Николая Карамзина (1766–1826) ничтожеством… Много сил уходит на то, чтобы ни в чем не слиться с придворными. 10 июня 1819 года жена Катерина Андреевна родила сына Владимира. Карамзину настойчиво дают понять, что следует «просить государя быть крестным отцом новорожденного». В 1817 году уже один раз отклонил эту честь («подарков не желаем») и теперь поступает по «старой системе». Царь «крестит обыкновенно у генерал-адьютантов, у придворных еtc.; а мы не придворные: сердечно благодарим за всякий знак милости, а не просим или не напрашиваемся» (из письма к И.Дмитриеву, Россия, 1817 г.)… 17 октября 1819 года, во время трехчасовой беседы в кабинете царя, Карамзин сказал Александру I, оспаривая его политику в отношении Польши (свои слова он сам записал, придя домой, «для потомства», ибо разговоры исторических лиц принадлежат истории): «Я сказал ему по-французски: «Ваше Величество, у вас много самолюбия… Я не боюсь ничего, мы оба равны перед Богом. То, что я сказал Вам, я сказал бы вашему отцу… Я презираю скороспелых либералистов: я люблю лишь ту свободу, которой не отнимет у меня никакой тиран… Я не нуждаюсь более в ваших милостях»…» (из книги Ю. Лотмана «Сотворение Карамзина», Россия, 1987 г.).

• Александр Пушкин (1799–1837) писал о своих взаимоотношениях с августейшими персонами без верноподданического трепета: «Видел я трех царей; первый (Павел I – Е. М.) велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку; второй (Александр I – Е. М.) меня не жаловал; третий (Николай I. – Е.М.) хоть и упек меня в камерпажи под старость лет, но променять его на четвертого не желаю; от добра добра не ищут. Посмотрим, как-то наш Сашка (сын А. Пушкина – Е. М.) будет ладить с порфирородным своим тезкой (будущий царь Александр II – Е. М.); с моим тезкой я не ладил. Не дай Бог ему идти по моим следам, писать стихи да ссориться с царями!..» (из письма к жене Н. Пушкиной, Россия, 22 апреля 1834 г.).

• «Николай I предложил Карлу Брюллову (1799–1852) написать картину на нелепый сюжет «Иоанн Грозный с женой в русской избе на коленях перед образом, а в окне – взятие Казани». «Государь, – ответил Брюллов, – если я займу первый план двумя статичными фигурами, а самый сюжет, широкую панораму, зажму в маленькое окно, то меня закритикуют, не поймут. Я работаю над «Осадой Пскова» и хочу верить, государь, что картина получится». Император тему одобрил, но картина так и не была написана: Брюллова не удовлетворила история Карамзина, откуда был взят сюжет: «Здесь все цари, а народа нет…» Нажим, опека – все это было ненавистно живописцу… Брюллов так и не создал портрета императора, несмотря на переданное ему желание Николая иметь такой портрет» (из сборника Т. Кравченко «Русские художники, скульпторы, архитекторы», Россия, 2007 г.).

• «Умолкнувший пророк Томас Карлейль (1795–1881) не был обойден почетом… Когда его хотел посетить принц Уэльский, Карлейль отказал. «Я слишком стар. С таким же успехом он сможет полюбоваться моим бедным старым трупом», – сказал он…» (из книги Дж. Саймонса «Томас Карлейль. Жизнь и идеи пророка», Великобритания, 1952 г.).

• «Целая компания молодых писателей, художников и актеров, во главе которой стояли Чарльз Диккенс (1812–1870) и Э.-Л. Бульвер, давали представления в течение нескольких лет в Лондоне и других больших городах Англии и Шотландии (в 1853–1858 гг. – Е. М.). Диккенс был душой всего предприятия… Успех этих театральных представлений был громадный. Все билеты обыкновенно раскупались заранее, толпы зрителей из интеллигенции и аристократии наполняли залы. Королева Виктория пожелала увидеть на сцене автора, с произведениями которого была хорошо знакома, и просила его устроить одну из генеральных репетиций в Букингемском дворце. Диккенс отвечал почтительным письмом, в котором заявил, что считает несовместимым с достоинством писателя ходить забавлять даже коронованных особ, и просил ее величество почтить своим присутствием одно из представлений в его собственном доме. Королева согласилась…» (из очерка А. Анненской «Ч. Диккенс, его жизнь и литературная деятельность», Россия, 1892 г.). «В июле 1857 года Ч. Диккенс ставил в Лондоне мелодраму У. Коллинза «Замерзшая пучина» в пользу фонда помощи семье покойного писателя Джеролда. На одном из спектаклей присутствует вместе со всем двором королева Виктория…» (из работы Е.Корниловой «Краткая летопись жизни и творчества Чарльза Диккенса», СССР, 1963 г.). «…Королева приехала вместе с наследным принцем, осталась очень довольна спектаклем и по окончании его пожелала, чтобы Диккенс представился ей. Но и эту честь романисту пришлось отклонить…» (из очерка А. Анненской «Ч. Диккенс, его жизнь и литературная деятельность», Россия, 1892 г.) «…По окончании спектакля королева пожелала, чтобы ей представили Диккенса. Он отклонил ее приглашение, так как не желал предстать перед нею в театральном наряде» (из работы Е. Корниловой «Краткая летопись жизни и творчества Чарльза Диккенса», СССР, 1963 г.). «Королева послала за мной после спектакля, – сообщает Диккенс в письме к Д. Маклизу (8 июля 1857 г.), – но я принес свои извинения, объяснив, что не могу явиться ни в каком ином костюме, кроме моего собственного…»

• «Иоганн Гёте искал случая познакомиться с Людвигом ван Бетховеном (1770–1827). Они встретились на богемских водах в Теплице, в 1812 году, и не очень понравились друг другу… Он сам рассказывает об одной их прогулке, во время которой гордый республиканец Бетховен преподал урок самоуважения придворному советнику великого герцога Веймарского, чего поэт никогда ему не простил. «Вчера мы, возвращаясь с прогулки, повстречали всю императорскую фамилию», – свидетельствовал Бетховен в письме к Беттине фон Арним (Теплице, апрель 1812 г.). – Мы увидали их еще издали, Гёте оставил мою руку и стал на краю дороги. Как я ни увещевал его, что ни говорил, я не мог заставить его сделать ни шага. Тогда я надвинул шляпу на самые брови, застегнул сюртук и, заложив руки за спину, стремительно двинулся в самую гущу сановной толпы. Принцы и придворные стали шпалерами, герцог Рудольф снял передо мной шляпу, императрица поклонилась мне первая. Великие мира сего знают меня…» Беттина Брентано, которая видела Бетховена в это время, говорит, что «никакой император, никакой король не обладал таким сознанием своей силы»… К тому времени—1812 год – относятся Седьмая и Восьмая симфонии Бетховена, написанные в течение нескольких месяцев в Теплице…» (из эссе Р. Роллана «Жизнь Бетховена», Франция, 1903 г.).

• «У границы имения великого князя А.М.Романова, стоя тесно друг ко другу, на дороге беседовали трое Романовых: хозяин Ай-Тодора (Ливадия, Крым. – Е.М.), Георгий и еще один, – кажется, Петр Николаевич из Дюльбера, – все бравые, крупные люди. Дорога была загорожена дрожками в одну лошадь, поперек ее стоял верховой конь; Льву Николаевичу Толстому (1828–1910) нельзя было проехать. Он уставился на Романовых строгим, требующим взглядом. Но они, еще раньше, отвернулись от него. Верховой конь помялся на месте и отошел немного в сторону, пропуская лошадь Толстого. Проехав минуты две молча, он сказал: «Узнали, дураки». И еще через минуту: «Лошадь поняла, что надо уступить дорогу Толстому»…» (из очерка М. Горького «Лев Толстой», Россия, 1919 г.).

• «Поэт Люций (I в. до н. э.) не вставал с места при входе Юлия Цезаря в собрание поэтов, потому что считал себя выше его в искусстве стихосложения…» (из книги Ч. Ломброзо «Гениальность и помешательство», Италия, 1863 г.).

• «Окончив «Страшный суд» в 1541 году, Микеланджело (1475–1564) достиг вершины славы среди современников. Он забывал обнажить голову перед папой, и папа, по его собственным словам, не замечал этого. Папы и короли сажали его рядом с собой…» (из очерка С. Брилианта «Микеланджело Буонарроти, его жизнь и художественная деятельность», Россия, 1891 г.)