Евгений Мансуров - Психология творчества. Вневременная родословная таланта Страница 23

• «Поэт Люций (I в. до н. э.) не вставал с места при входе Юлия Цезаря в собрание поэтов, потому что считал себя выше его в искусстве стихосложения…» (из книги Ч. Ломброзо «Гениальность и помешательство», Италия, 1863 г.).

• «Окончив «Страшный суд» в 1541 году, Микеланджело (1475–1564) достиг вершины славы среди современников. Он забывал обнажить голову перед папой, и папа, по его собственным словам, не замечал этого. Папы и короли сажали его рядом с собой…» (из очерка С. Брилианта «Микеланджело Буонарроти, его жизнь и художественная деятельность», Россия, 1891 г.)

• «Однажды некий знатный английский граф пожелал без приглашения посетить мастерскую художника Ханса Гольбейна (1497 или 1498–1543). Гольбейн же работал и, не желая прерываться, отказал графу в этом удовольствии. Тот почувствовал себя весьма оскорбленным и решил ворваться в дом силой. Рассерженный такой неучтивостью, Гольбейн спустил его с лестницы…» (из сборника Д. Самина «100 великих художников», Россия, 2004 г.).

• «Алексис Пирон (1689–1773), французский драматург, не терпел, чтобы в его присутствии литературный характер подвергался унижению. Когда он направлялся в комнату одного дворянина, который в это же время спускался с лестницы, сопровождая какого-то пэра, этот последний посторонился, чтобы дать дорогу Пирону. «Идите, сударь, идите, – сказал заносчивый дворянин, обращаясь к пэру, – ведь это не кто иной, как поэт!» Пирон же отвечал на это: «С тех пор, как наши знания нам взаимно известны, я хочу воспользоваться своими правами», – и вслед за тем он загородил дорогу пэру…» (из трактата И. Д’Израэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.).

• «Танцмейстер Лаваль (балетмейстер парижской оперы при Людовике XV, однофамилец де Лавалей, одной из знатнейших аристократических фамилий Франции – Е. М.) был в театре на репетиции оперы. Автор ее или кто-то из друзей последнего дважды окликнул его: «Господин де Лаваль! Господин де Лаваль!» Лаваль подошел к нему и сказал: «Сударь, вы дважды обозвали меня господином де Лавалем. В первый раз я смолчал, но во второй раз молчать не намерен. Вы, кажется, принимаете меня за одного из тех господ де Лавалей, которые неспособны сделать даже самое простое па минуэта»…» (из записок Н. Шамфора «Характеры и анекдоты», Франция, 1794 г.).

• «Один писатель, которому вельможа дал понять, какое расстояние их разделяет, сказал ему: «Ваша светлость, я помню о том, о чем обязан помнить; но я не забываю и о том, что быть выше меня куда легче, нежели стать вровень со мной…»…» (из записок Н. Шамфора «Характеры и анекдоты», Франция, 1794 г.).

• «В Вольфганге Моцарте (1756–1791) благородство духа восставало против благородства рождения – несомненно, под влиянием политических событий в Англии, Франции и Америке – как при известном разрыве с архиепископом Коллоредо, графом Арко, в 1781 году, которого он возненавидел «до бешенства»… Когда однажды во время одной из бурных перепалок архиепископ назвал его паршивцем, бродягой, несчастным мальчишкой, Моцарт бросил графу Арко, выдворившего его известным пресловутым пинком с княжеской службы, с чувством собственного достоинства в лицо: «Если я вижу, что меня не уважают и презирают, и становлюсь гордым, как павиан»…» (из книги А. Ноймара «Музыка и медицина. На примере Венской классической школы», Австрия, 1995 г.). «Настоящее благородство – в сердце человека, – говорил Моцарт, – и хоть я не граф, но в душе моей больше чести, чем у иного графа». Он чувствует к архиепископу глубокое презрение и даже не желает удовлетворения, убежденный в том, что архиепископ не способен его дать. Он бесповоротно решил остаться в Вене, и ни гнев архиепископа, ни угрозы и ни просьбы отца не могли заставить его переменить своего намерения…» (из очерка М. Давыдовой «В. Моцарт, его жизнь и музыкальная деятельность», Россия, 1891 г.). Еще яснее он высказал свое мнение о неприкосновенности чести и благородстве убеждений человека спустя неделю после этого события в письме своему отцу от 20 июня 1781 года: «Сердце облагораживает человека; и если я не граф, то у меня может быть больше чести в душе, чем у какого-нибудь графа; дворовый ли слуга или граф: если только оскорбит меня, то он – негодяй».

• Из дневника Александра Пушкина (1799–1837) от 17 января 1834 года, вскоре после пожалования ему чина титулярного советника и присвоения звания камер-юнкера: «Бал у гр. Бобринского… Государь мне о моем камер-юнкерстве не говорил, а я не благодарил его… ««Пушкин, при колоссальной общительности, неизменно оставался сам в себе. И друзьям давал понять о расстоянии, отделявшем его от них… Разными толками о себе, кстати, он сбивал с толку тех, кто хотел бы докопаться до того, каков он в действительности…» (из книги Б. Бурсова «Судьба Пушкина», СССР, 1986 г.).

• «Возвышая значение своей профессии и следуя влечениям своих собственных вкусов, актер Дэвид Гаррик (1717–1779) никогда не забывал о достоинстве и самоуважении. Всегда изысканно вежливый и почтительный, он требовал такого же отношения к себе от великих мира сего и всегда проявлял необычайную чуткость к высокомерному и снисходительному отношению. Граф Эссекс, например, просил у него ложу и, не рассчитав времени, встал из-за стола очень поздно, так что успел в театр только к концу пьесы. Такого невнимания было достаточно, чтобы Гаррик отказал себе в удовольствии бывать у его сиятельства и ставить устроенный графом любительский спектакль. Таких случаев много… Гаррик действительно добился расположения и любви той самой знати, которая готова была еще недавно третировать актера как шута и лакея…» (из очерка Т. Полнера «Д. Гаррик, его жизнь и сценическая деятельность», Россия,1891 г.).

• «С портретом самого Николая I у Карла Брюллова (1799–1852) вышла осечка. Царь известил художника, что приедет к нему в мастерскую позировать, но опоздал на 20 минут. Появившись наконец в мастерской, Николай I застал в ней только ученика Брюллова, испуганно объяснившего, что художник «ожидал Ваше Величество, но зная, что Вы никогда не опаздываете, заключил, что Вас что-нибудь задержало и что Вы отложили сеанс до другого времени». Рассерженный Николай I покинул мастерскую Брюллова со словами: «Какой нетерпеливый мужчина!» Так работа над портретом императора окончилась, не начавшись… «Ему легче было восстановить против себя государя и вынести его гнев, чем писать с него портрет», – комментировал современник…» (из книги С. Волкова «История русской культуры в царствование Романовых: 1613–1917», Россия, 2011 г.).

• «В армию впервые Сергей Есенин (1895–1925) призывался летом 1915 года в Рязани, но тогда он получил военную отсрочку… 8 марта 1916 года он служил в запасном батальоне, расположенном в Петрограде, с апреля – санитаром в одном из Царскосельских лазаретов. Революция застала его в одном дисциплинарном батальоне, куда он попал за отказ написать стихи в честь царя…» (из сборника Л. Бушуевой «111 гениев России. Литература, живопись, музыка, театр, кино», Россия, 2011 г.).

• «Диоген (ок.400–323 до н. э.) жил в бочке. Это знают все… К Диогену приходили пообщаться великие люди того времени, и Диоген, сплевывая сквозь зубы, нехотя отвечал на поставленные вопросы, всем своим видом показывая, как он недоволен вмешательством в частную жизнь. Примечателен разговор философа с Александром Македонским. «Я Александр – великий царь!» – «А я – Диоген-собака. Тем, кто мне подает, я виляю хвостом, тех, кто отказывает, облаиваю, а прочих – кусаю». «Не хочешь ли ты отобедать со мной?» – «Несчастлив тот, кто завтракает, обедает и ужинает, когда захочется Александру…» (из книги Ж. Глюкк «Великие чудаки», Россия, 2009 г.).

• «Чванливости и самолюбия Иммануил Кант (1724–1804) не терпел ни в ком. Однажды приехал в Кенигсберг его знакомый, граф С., который был недоволен последней статьей Канта и на этом основании не посетил философа. Граф обедал у приятеля. Канта пригласили к обеду, пояснив, что «его ждет граф». Кант ответил, что не приедет, так как, по обычаю, следовало графу к нему заехать. Свидание расстроилось, но в следующий свой приезд граф понял неуместность своего поведения и посетил Канта…» (из очерка М. Филиппова «Э. Кант, его жизнь и философская деятельность», Россия, 1893 г.).

• «Английского денди Джорджа Брайана Браммела (1778–1850) уважали за все, даже за капризы. Там же, где на толстокожих не действовала грация, его ум подчинял людей чудовищной силой ироничной насмешливости… Браммел не бросал свои язвительные слова, а ронял их… 18 мая 1816 года Браммел навсегда покинул Англию. Его вещи были проданы с аукциона. Браммел поселился в Кале, «этом убежище английских должников. Остатки его состояния и помощь друзей позволили ему еще несколько лет носить прозвище «царь Кале». Оттуда он перебрался в Париж… Его престиж пережил его разорение. Кале надолго превратилось в место паломничества европейской аристократии. Браммел принимал ее у себя с гордой надменностью. Потеряв корону, он сохранил королевские привычки. Когда один лорд прислал ему приглашение на обед, который назначил в 3 часа пополудни, Браммел ответил, что никогда не ест в этот час и отклонил приглашение. Своих новых подданных «царь Кале» и вовсе стыдился. Однажды некий буржуа, пригласивший Браммела на обед в этот день, приветствовал его, идущего с неким джентльменом. Браммел невозмутимо обратился к приятелю: «Кто это вас приветствует?»…» (из книги С. Цветкова «Эпизоды истории в привычках, слабостях и пороках великих и знаменитых», Россия, 2011 г.).