Сочинения - Жак Лакан Страница 22

В его словах истина на самом деле сбрасывает маску, но только для того, чтобы дух мог принять другую, более обманчивую: софистику, которая является всего лишь уловкой, логику, которая является всего лишь приманкой, даже комическое, которое стремится просто ослепить. Дух (esprit) всегда находится в другом месте. Остроумие [esprit] фактически влечет за собой такую субъективную условность...: остроумие - это только то, что я принимаю за таковое", - продолжает Фрейд, который знает, о чем говорит.

Нигде намерение индивида не превзойдено так явно тем, что находит субъект, - нигде различие, которое я провожу между индивидом и субъектом, не становится более понятным, - поскольку не только в том, что я нашел, должно было быть что-то чуждое мне, чтобы я мог получить от этого удовольствие, но и в том, что должно остаться таким, чтобы эта находка попала в цель.Это вытекает из столь четко обозначенной Фрейдом необходимости третьего слушателя, всегда предполагаемого, ииз того факта, что острота не теряет своей силы при передаче в косвенную речь. Короче говоря, указывая амбоцептору - освещенному пиротехникой слова, взрывающегося с необычайной быстротой, - на локус Другого.

Есть только одна причина, по которой остроумие может оказаться плоским: банальность объясняемой истины.

Теперь это касается непосредственно нашей проблемы. Нынешнее пренебрежение к исследованиям языка символов - о чем можно судить, взглянув на резюме наших публикаций до и после 1920-х годов, - соответствует в нашей дисциплине не чему иному, как смене объекта, чья тенденция ориентироваться на самый банальный уровень коммуникации, чтобы соответствовать новым целям, предложенным для психоаналитической техники, возможно, ответственна за довольно мрачный баланс, который наиболее ясные авторы составили о ее результатах.

Как, в самом деле, речь может исчерпать смысл речи, или, говоря лучше, с оксфордскими логическими позитивистами, смысл смысла, - кроме как в действии, которое ее порождает? Таким образом, гётевская реверсия присутствия в истоке вещей - "В начале было действие" - в свою очередь обращается вспять: конечно, в начале было Слово (verbe), и мы живем в его творении, но именно действие нашего духа продолжает это творение, постоянно обновляя его. И мы можем повернуть вспять это действие, только позволив себе двигаться все дальше вперед.

Я буду пробовать сам, только зная, что это его путь...

Никто не должен быть невежественным в отношении закона; эта несколько шутливая формула, взятая прямо из нашего Кодекса справедливости, тем не менее выражает истину, на которой основывается наш опыт и которую подтверждает наш опыт. Ни один человек не знает его, ибо закон человека - это закон языка с тех самых пор, как первые слова признания возглавили первые дары - хотя потребовались отвратительные данаи, которые пришли и скрылись за морем, чтобы люди научились бояться обманчивых слов, сопровождающих неверные дары. До тех пор для мирных аргонавтов, объединявших островки общины узами символической торговли, эти дары, их действие и их объекты, их возведение в знаки и даже их изготовление были настолько частью речи, что обозначались ее именем.

Именно с этих даров или с паролей, которые придают имспасительную бессмыслицу, начинается язык, с закона? Ведь эти дары уже являются символами, в том смысле, что символ означает договор и что они прежде всего являются знаками договора, который они представляют собой как означаемое, как это ясно видно из того, что предметы символического обмена - горшки, сделанные так, чтобы оставаться пустыми, щиты, слишком тяжелые, чтобы их можно было нести, снопы пшеницы, которые вянут, копья, воткнутые в землю, - все они обречены быть бесполезными, если не просто излишними в силу самого их изобилия.

Является ли эта нейтрализация означающего всей природой языка? При такой оценке можно было бы увидеть ее начало у морских ласточек, например, во время брачного парада, материализованного в рыбе, которую они передают друг другу из клюва в клюв. И если этологи правы, видя в этом инструмент активации группы, который можно назвать эквивалентом фестиваля, то они будут полностью оправданы, признав его символом.

Как видно, я не отказываюсь от поиска истоков символического поведения за пределами человеческой сферы. Но это, конечно, не должно делаться путем разработки знака. Именно по этому пути, вслед за многими другими, пошел г-н Жюль Х. Массерман, и я остановлюсь здесь на мгновение не только из-за знающего тона, которым он излагает свой подход, но и из-за того, что его работа нашла одобрение среди редакторов нашего официального журнала. Следуя традиции, заимствованной у агентств по трудоустройству, они никогда не пренебрегают ничем, что может дать нашей дисциплине "хорошие рекомендации".

Только подумайте - перед нами человек, который воспроизвел невроз экспе-ри-мен-тально на собаке, привязанной к столу, причем какими хитроумными методами: звонок, тарелка с мясом, которую она объявляет, и тарелка с картошкой, которую приносят вместо нее; остальное вы можете себе представить. Он, конечно, не из тех, кто, по крайней мере, так он нас уверяет, позволит увлечь себя "пространными размышлениями", как он выражается, которые философы посвятили проблеме языка. Только не он, он вцепится вам в глотку.

Нам рассказывают, что енота можно научить путем разумного воздействия на его рефлексы идти к своей кормушке, когда ему вручают карточку, на которой указано меню. Нам не сообщают, указаны ли на ней различные цены, но добавляют убедительную деталь: если обслуживание его разочарует, он вернется и разорвет карточку, обещавшую слишком много, подобно тому, как раздраженная женщина может поступить с письмами неверного любовника (sic).

Это одна из опорных арок моста, по которому автор проводит дорогу, ведущую от сигнала к символу. Это дорога с двусторонним движением, и обратный путь от символа к сигналу проиллюстрирован не менее впечатляющими произведениями искусства.

Ведь если вы свяжете проекцию яркого света в глаза испытуемого со звоном колокольчика, а затем только звон с командой "Контракт", вам удастся заставить испытуемого сжать зрачки, просто отдав приказ самому себе, затем пробормотав его, а в конце концов просто подумав о нем - другими словами, вы получите реакцию нервной системы, которую называют автономной, поскольку она обычно недоступна для преднамеренных воздействий. Таким образом, если верить этому автору, мистер Хаджинс "создал в группе испытуемых высоко индивидуализированную конфигурацию связанных и висцеральных реакций от "идеи-символа", "Контракта", реакций, которые могут быть отнесены через их индивидуальный опыт к, казалось бы, далекому источнику, но в действительности в основном физиологическому - в данном примере просто защита сетчатки от чрезмерно яркого света". И автор заключает: "Значение подобных экспериментов для психосоматических и лингвистических исследований даже не