Джеймс Холлис - Обретение смысла во второй половине жизни. Как наконец стать по-настоящему взрослым Страница 30

Как мы видели раньше, каждую несостоявшуюся проекцию Эго воспринимает как неудачу и поражение. Но ведь проекция – это аспект нас самих, вернувшийся к нам же обратно. Так как поступить с этим зарядом энергии, с этой программой роста или регресса? Всерьез задав этот вопрос и постаравшись воплотить его в жизнь, мы тем самым действительно даем возможность отношениям вырасти в подлинную близость, а также способствуем росту своего партнера. Всякие отношения подчиняются одной неизбежной истине: они могут развиться до уровня, который не бывает выше, чем уровень зрелости, привносимой в отношения каждой из сторон. И если мне окажется по силам вынести эту правду, этот вызов, то я не только освобождаю того, кого называю любимым человеком, но освобождаю и самого себя от оков детской зависимости. Нет ничего плохого в том, что некая детская область по-прежнему остается в психе, ибо все мы – выздоравливающие дети. Но достойно порицания, когда, став взрослыми, мы по-прежнему накладываем на своего любимого ослабляющую, нарциссически мотивированную историю.

Невольно напрашивается вопрос: как же тогда должны выглядеть зрелые отношения? Что способствует прочным и длительным, по-настоящему нравственным, любящим отношениям? И раз уж мы принимаем на себя всю ответственность за свое путешествие, может ли в нем вообще найтись место для другого человека? К счастью, на эти вопросы уже даны убедительные ответы. Величайший дар, который в действительности другой может принести нам, заключается не в имитации или подтверждении нашего ограниченного видения – это дар совершенно иного видения, сама «инаковость» как таковая. Для своего спокойствия незрелая психика нуждается во внешнем подтверждении, в клонировании интересов и чувственных привязанностей, и нет более верного пути к перманентной незрелости, чем стремиться к полному согласию во всех житейских сферах.

Более зрелые отношения базируются как раз на «инаковости», на диалектическом принципе, который наглядно показывает, что мое «один» плюс твое «один» в сумме дает три. Это «три» – процесс развития, следствие того, что каждый из нас влияет друг на друга. Мы учимся и растем не благодаря тому, что держимся каждый исключительно своей школы мысли, копируем те же ценности или отдаем свой голос за одно и то же[21]. Мы растем, усваивая опыт нашей несхожести, хотя в моменты сомнений, неуверенности в себе быстро об этом забываем. Способность включать эти различия, даже интегрировать их в свой спектр выбора, становящийся все шире и сложней, – вот главная задача и основной дар отношений, которым ничто не мешает развиваться.

Состояние же «влюбленности», ничем, по сути, не отличающееся от сильнодействующего наркотика, притупляет сознание, сдерживает рост и действует на душу, как снотворное. Чтобы любить другого по-настоящему сознательно, понадобится готовность идти на риск, мужественное принятие неопределенностей и еще немалая толика терпимости. Тому, кому недостает этих качеств, нечего надеяться на подлинную взаимность в отношениях. Тот, кто оказался не способен к зрелым отношениям с другим человеком, и собственную жизнь никогда не откроет для себя во всей полноте. Общение с другим понемногу открывает перед нами необъятность собственной души. Научиться видеть необъятность души другого заодно с теми ее участками, которые мы пока не готовы принять, – в этом и состоит приглашение, что зовет к новым горизонтам, а не к возвращению вспять, как хотелось бы нашей инфантильной программе. Строительство отношений, как и обретение неповторимой индивидуальности, – не столько дар, сколько достижение, ради которого придется порядком потрудиться.

Когда у нас получается сложить свою загадку с загадкой другого человека, тогда мы включаемся в поступательный динамический процесс, ведущей к расширению жизненных горизонтов. Юнг писал: «Обособленному человеческому существу недостает целостности, ибо человек может достичь целостности только через душу, а душа не может существовать без другой своей стороны, которая всегда открывается в Ты»[22]. Юнг здесь имеет в виду более тонкие предметы, чем те, что видны с первого взгляда. По его утверждению, целостности можно достигнуть только в отношениях с другим человеком. Лишь таким образом может появиться третье. Если же, подобно затворнику, вести диалог только с собой, недолго и сорваться в порочный круг безумия или в застойный, самовлюбленный невроз. Однако Юнг отсылает этот парадокс не только к взаимоотношениям с другими людьми, но также и к тому, как мы относимся к самим себе. Это диалектическое общение с другим должно включать в себя как диалог обособленных внешних Я, так и внутренний диалог. Если же отношения не способствуют и не поддерживают рост каждого, тем более в рискованных, непредсказуемых областях, – это незрелые отношения, это регрессивная folie a deux.

Мы, таким образом, оказываемся перед поразительным, но многое объясняющим парадоксом: чем сильней нам хочется, чтобы другой человек исцелил наши раны, восполнил наши нужды и защитил от необходимости подлинного взросления, тем менее удовлетворят нас с течением времени такие отношения, увязнувшие в застойном болоте. Однако если мы понимаем, что отношения – это приглашение к росту, в том числе к встрече с «инаковостью» партнера, тогда каждая из сторон будет готова на риск, преодоление, готова идти дальше отправной точки отношений.

Отношения Эллисон и Дженнифер, двух успешных профессионалок, были омрачены постоянными ссорами. Самый мелочный повод мог привести к серьезным скандалам, после которых каждая из сторон замыкалась в себе, сохраняя тягостное молчание. Встретившись с каждой из них по отдельности, я был поражен тому, что жалобы буквально совпадали слово в слово. «Она вечно в депрессии», – говорила каждая о своей подруге, и обе были уверены, что именно противоположной стороне нужна психологическая помощь. Ни одна не была способна к достаточно длительной разлуке, чтобы сосредоточиться на своих индивидуальных интересах и жить самостоятельно, боясь того, что партнерша посчитает себя брошенной. И в то же время обе тяготились откровенно контролирующим поведением другой стороны. Получив у каждой разрешение, я написал два письма, подытожив позицию одной и другой стороны, а затем в присутствии обеих вручил им эти письма. Каким же было их потрясение, когда оба письма, подписанные и Дженифер, и Эллисон, оказались идентичны. Поначалу они были удивлены, потом удивление сменилось бурным весельем при виде, насколько абсурдна причина их пикировки. Каждая взвалила на себя чрезмерную обязанность обеспечить благополучие другой, каждой хотелось, чтобы другая поддерживала ее стремление к большей индивидуальности, боясь при этом, что вполне обоснованная надежда воспримется как эгоизм. Обе проигнорировали программу развития, и обе скатились к обидам, упрекам и замкнутости в себе. Застой оказался неизбежен, так как ни одна из них поначалу не понимала, что в действительности обе упорно воплощали в жизнь одно и то же представление, как должна выглядеть их связь. Итак, завалы были расчищены, и отношения стали куда ближе к тому, чем они были призваны стать – зрелым союзом, обеспечивавшим рост обеих сторон.

Я был бы только рад, если б можно было сказать, что всякое психотерапевтическое вмешательство приводит к такому согласию, способствующему обоюдному развитию. Но, увы, сколько еще людей продолжает беспомощно барахтаться в сетях псевдородительской опеки, которую раз за разом демонстрируют их партнеры. Проекция и перенос, эти психологические феномены обладают огромной живучестью, постоянно подменяя «незаинтересованную любовь» (термин вполне тянет на оксюморон) не выросшим из коротких штанишек детским нарциссизмом.

И все же, когда неизбежная проекция с такой же неизбежностью иссякнет, мы в очередной раз получим приглашение вернуться к бескрайним горизонтам своего собственного странствия. Романтические грезы могут смениться тем, что вполне достойно называться любовью как результат отрезвляющей встречи с вызовами, которые ставит перед нами отозванная проекция. Вот почему любовь – занятие для больших, а не для маленьких. Для детей «влюбиться» и «разлюбить» – минутное дело. Ну, а те, кто постарше, способны обуздать неверные приливы и отливы жизни, то сближаясь, то держа дистанцию, понимая, когда можно открыться, а когда уйти в глухую защиту, между тем продолжая расти как личность, благодаря обоюдной терпимости к неоднозначности и несхожести.

Меня то и дело спрашивают, чем же так не угодила мне романтическая любовь. На самом деле я ничего не имею против романтики. Вот когда путают романтическую увлеченность с любовью – вот тут начинаются проблемы. Если под романтикой подразумевается внимательность к другому и те переживания, которые вырастают из возвышенной жизни чувств, тогда романтика может вполне укрепить и обновить отношения. Но если под романтикой понимается необходимость простираться у ног другого – а это бывает как раз чаще всего, – тогда со временем неумолимая реальность заставит спуститься с небес на землю. Сильные чувства пойдут только на пользу душе. Романтика же, иначе говоря, иллюзорное желание видеть другого на пьедестале, может развлечь на какое-то время, но не способна выдержать проверки временем, которой потребует подлинная взаимность. Проблема не в романтике, проблема в том чрезмерном грузе, который ей приходится тащить на себе. Впрочем, романтика как таковая, подпитывающая проекцию и скрытую программу, в действительности тоже способна розовым туманом заслонить сущность той загадки, которую представляет каждый из нас. Романтика, даже вызывая некие острые ощущения, а порой и душевный подъем, намекая на высокие возможности души, все же не способна цементировать взаимную связь и неизбежно ведет к разочарованию. В конечном итоге выяснится, что мимолетные увлечения, поиск острых ощущений – он-то и делает жизнь поверхностной и скоротечной. Век романтики, часто выступающей в роли светской религии, не может быть долог. Вряд ли кто сознательно увлечется религиозным культом-однодневкой, но в целом как культура мы снова и снова устремляемся в этот храм романтики, чтобы в очередной раз забыться в неприбранной постели памяти.