Евгений Попов - Социализм и судьба России Страница 44

По отношению к преодолению реставрации капитализма в России Зиновьев является скептиком. Он считает, что новый режим пришел надолго. Он не видит в обществе достаточных сил для борьбы с ним. Возможно, поэтому он считает для борьбы с предательским режимом, утвердившимся в России, будет применяться терроризм: «…я утверждаю, что доведенные до отчаяния люди мстят. И я уверен: в России начнется возрождение такого рода явлений. Я к этому не призываю. Но придет время – и это возникнет само собой. Ну, вспомните XIX век, ведь Россия была страной терроризма. Без террористов не было бы и коммунизма, большевизма. Не было бы! Они раскачали царскую империю… Месть нормальное человеческое явление. И каждый действует так, как может действовать. Если бы я был молодым человеком, не видя выхода, не веря в то, что сейчас говорят о возрождении, я бы пошел по этому пути. Это чисто психологический фактор» [41, 6].

Зиновьев прекрасно (в отличие от многих послекризисных теоретиков-марксистов) понимает общие принципы организации человеческого общества (изложенные автором в главе 1: «Если человеческое объединение возникло и должно долго существовать, должен возникнуть управляющий орган. Если он не возникнет – объединение не может существовать. Такие управляющие органы и создавались. Первым делом создавались. Вот, например, человеку отрежьте голову – его нет. И это общий закон всяких социальных объединений. Единоначалие – вот закон. Сделайте два начальника – и будет между ними драка» [41,5].

Исходя из этого принципа, он оправдывает жесткие действия Сталина: «Считают, что вот Сталин уничтожал ленинскую гвардию. Если бы он их не уничтожил…Тухачевского приказал расстрелять и т. д. Да если бы Сталин этого не сделал, нас в 1941 году уничтожили бы в первый же месяц. Сталин поступил в соответствии с объективными социальными законами, а именно: единоначалие, организация системы власти по принципам команды и подчинения. Диктатура была неизбежной в тех условиях… взять армию перед началом войны. Я всю войну прошел. Я это изучал внимательнейшим образом. Раньше я был антисталинистом, собирался Сталина убивать. Потом только понял. Нужно много-много думать, чтобы разобраться…» [41, 5–6].

Приведем еще два полярных мнения о Сталине, чтобы дополнить его обсуждение, начатое в гл. З. Критика действий Сталина была и остается одним из основных видов оружия контрреволюции. Типичную для идеологов Перестройки крайне негативную оценку Сталина, хотя и содержащую претензии на объективность и научность, дает А.П.Бутенко. Суть оценки заключается в следующем. 1) Сталин благодаря своим отрицательным личным качествам создал режим личной власти. Насилие, примененное в процессе коллективизации, и особенно необоснованные репрессии 30-х годов дискредитировали социализм в глазах мировой общественности. 2)

Оправдание насильственной коллективизации и репрессий при борьбе с оппозицией военной угрозой империализма неправомерно: «в конце 20-х годов, когда начало раскручиваться «ускорение» по-Сталински, гитлеровской Германии еще не существовало, да и реальной военной угрозы вообще еще не было» [11, 16]. Эту угрозу можно было преодолеть, оставаясь в рамках законности и правильных методов построения социализма (добровольность коллективизации….), рекомендованных Лениным: «…если бы во главе нашего государства стоял марксист-ленинец… можно было бы избежать той международной изоляции, в которой оказался Советский Союз накануне войны… разгром военных, государственных, научных и партийных кадров, слабость обороны – все это облегчало развязывание второй мировой войны…» [11, 15–16].

Бутенко искажает историю: в международной изоляции СССР виноват не Сталин, её организовали Франция и Великобритания, которые развязали 2-ую мировую войну, чтобы Гитлеровская Германия уничтожила СССР. Но просчитались: Франция сама стала жертвой Германии, а Англии пришлось вместе с СССР воевать против Германии.

Наилучшим оппонентом перестроечных критиков Сталина является Б. Курашвили [29]. Он довольно логично доказывает, что, собственно говоря, другого выхода (как сделать то, что он сделал) у Сталина не было для того, чтобы подготовиться к неизбежной войне империалистических держав против страны социализма. Было колоссальное отставание от этих держав по развитию промышленности. Нужно было преодолеть это отставание примерно за 10 мирных лет – «иначе нас сомнут». Взять деньги на индустриализацию можно было только из коллективизированного сельского хозяйства – отсюда необходимость быстрой «неправильной» коллективизации (Это неверно: доля сельскохозяйственной продукции в экспорте была невелика. Верхотуров в [42, 308] опровергает эту легенду с помощью справочника «Внешняя торговля СССР»:«С 1929 по 1934 годы СССР экспортировал зерна 14 млн 175 тысяч тонн на сумму 1 млрд 607 млн рублей. Экспортировал сырья продовольственного 14 млн 824 тысячи тонн на сумму 1 млрд 784 млн рублей [43, 139]. Это суммарные показатели. Год максимального вывоза – 193]. Общая стоимость советского экспорта за это же время составила 89,1 млрд рублей. Доля в стоимости экспорта зерна и продовольственного сырья составляет 3,7 %» [43,13].) Нужно было подавить заранее пятую колонну – отсюда ликвидация кулачества как класса, репрессивная политика против оппозиции. Нужно было быстро и целенаправленно развивать производство – отсюда свертывание нэпа и переход к жесткой административной системе управления. И, естественно, подготовку к войне нужно было начинать как можно раньше, не дожидаясь появления реальной военной угрозы, как легкомысленно рекомендует Бутенко – тогда уже было бы поздно. И подготовка была проведена. То, что Бутенко подразумевает под слабостью обороны – это была тактическая слабость начала войны, объясняемая в основном превосходством немцев во владении современных на то время методов ведения войны. Стратегически же страна была подготовлена к войне через индустриализацию, развитие передовой военной техники, психологическую и физическую подготовку населения.

Основной вопрос в том, можно ли было подготовиться к войне и не нанести существенного ущерба социализму? Из аргументации Курашвили следует, что нельзя. И, естественно, подготовка к войне была важнее, поскольку в случае военного поражения был бы ликвидирован и социализм, а народам России грозила «участь американских индейцев». Но ущерб социализму и подготовке к войне, связанный с репрессиями, мог бы быть существенно меньше, если бы не отрицательные личные качества Сталина, благодаря которым, по мнению Курашвили, Сталин в репрессиях преступил пределы целесообразного В этом Курашвили согласен с Бутенко и не согласен с Зиновьевым, который Сталина поддерживает безоговорочно. На самом деле, как показывают многие независимые исследователи (см. ниже раздел 10.2), основную вину за репрессии на Сталина возлагать нельзя.

10.1.3. О критике Зиновьевым марксизма

У Зиновьева много ценного. Но в критике марксизма он, к сожалению, не оригинален. Его критика не отличается от образцов вульгарного охаивания марксизма, базирующегося на мещанском здравом смысле, который, как известно, не видит дальше своего носа. Разберем несколько примеров такой критики.

«В марксизме утверждается, что возможно общество, в котором исчезнет государство, исчезнут деньги, исчезнут классы, наступит всеобщее благоденствие, всем будет по потребности и т. д. В реальности осуществление этих лозунгов в принципе недостижимо… С научной точки зрения – и это можно доказывать, – в любом обществе обязательно будет расслоение на классы, бесклассовое общество невозможно. Будет неравенство, меняются только формы неравенства; будет и угнетение, и обман. Это, можно сказать, обычные формы существования всякого общества… Ведь было же потом в Советском Союзе неравенство. Это факт, от этого не избавишься» [41,5].

В качестве научной точки зрения Зиновьев подразумевает, по-видимому, свою теорию коммунальности, кратко описанную выше (11.1.1). Однако эта теория – выведение из опыта пороков человека и человеческого общества, основанных на недостатке материальных благ. Марксизм же говорит о законах коммунизма, где материальных благ должно быть значительно больше, чем сейчас. И поэтому будет возможно смягчение животной природы представителя отряда приматов – превращение человека из человеко-зверя в Человека. А о том, что при низком уровне обеспеченности материальных благ коммунизм невозможен, Маркс и Энгельс писали очень много и примерно в тех же выражениях, что и Зиновьев и даже дали возникающему при этом обществу специальное название «казарменный коммунизм»: «Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частой собственности, являющейся этим отрицанием…всеобщая и конституирующая как власть зависть представляет собой ту скрытую форму, которую принимает стяжательство и в которой оно себя лишь иным способом удовлетворяет… Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма! Все тут есть: общие столовые и общие спальни, оценщики и конторы, регламентирующие воспитание, производство, потребление, словом всю общественную деятельность, и во главе всего в качестве руководителя, безыменный и никому неизвестный «наш комитет».» [12 т 42,114]. Т. е. при низком уровне развития производства между классиками марксизма и Зиновьевым расхождения на самом деле нет. Оно возникает лишь при оценке довольно далекого будущего. Зиновьев утверждает, что отрицательные качества «двуногой твари» останутся всегда. Однако это опровергается практикой приручения животных: под влиянием обеспеченности существования количество зверя в них заметно уменьшается. Правда, не все виды поддаются приручению. Но человек, как показывает опыт, поддается.