Евгений Попов - Социализм и судьба России Страница 43

Эта длинная цитата определяет всю суть теории коммунизма, изложенной Зиновьевым в книге «Коммунизм – как реальность», написанной в 1980 г. Но то, что Зиновьев называет правилами коммунальное™, вообще говоря, принято называть законами джунглей (или внутривидовой борьбой). Название коммунальность, возможно, придумано для того, чтобы легче было коммунизм связать с законами джунглей (в книге явно чувствуется симпатия к капитализму), что Зиновьев и делает на протяжении всей книги, утверждая, что коммунизм естественно вытекает из законов коммунальности: «Коммунизм не есть нечто выдуманное злоумышленниками вопреки здравому смыслу и некоей природе человека, как полагают некоторые противники коммунизма, а как раз наоборот – он естественное явление в истории человечества, вполне отвечающее природе человека и вытекающее из этой природы. Он вырастает из стремления двуногой твари, именуемой человеком, выжить в среде из большего числа аналогичных тварей, лучше устроиться в ней, обезопасить себя и т. п. – вырастает из того, что я называю человеческой коммунальностью. Выдуманными и изобретенными являются как раз те средства защиты от коммунальности, из которых вырастает цивилизация, т. е. право, мораль, гласность, религия, гуманизм и прочие средства, в какой-то мере защищающие человека от прочих людей и от власти их объединений» [39,26].

Основным пороком коммунизма, как следует из этой цитаты, является свободное действие при нем законов коммунальности, организация всей жизни общества по законам коммунальности, тогда как цивилизации (под которой понимается, очевидно, капиталистический Запад) ставится в заслугу, что она создает приемы для обуздания коммунальности. Хотя на деле (и об этом Зиновьев стал писать позднее, после крушения социализма в СССР и странах Восточной Европы) многие приемы якобы против коммунальности, о которых он говорит (право, пресса….) используются при капитализме как раз для того, чтобы части «двуногих тварей» (господствующим классам), выжить и хорошо выжить в «среде из большего числа аналогичных тварей» (эксплуатируемых). Т. е. эти приемы якобы против коммунальности на самом деле служат исправно законам джунглей (или законам коммунальности по Зиновьеву).

«…Цивилизация вообще вытекает из сопротивления коммунальности, стремления умерить ее (коммунальности) буйство, заключить ее в определенные рамки… Цивилизация есть усилие, коммунальность есть движение по линии наименьшего сопротивления. Коммунизм – есть буйство стихийных сил природы, цивилизация – их разумное ограничение» [39, 26–27].

А коммунисты считают как раз наоборот: цивилизация (капитализм) – буйство стихийных сил, а коммунизм – их разумное ограничение. И жизнь подтверждает это: как только разрушилось организованное общество – социализм, так из всех щелей поперла «цивилизация» – капитализм. Цель коммунистов как раз в том, чтобы создать общество, где «надежды на социальное равенство» были бы реализованы, т. е. коммунизм мыслится как победа над буржуазной «коммунальностью». Приведенные выше рассуждения Зиновьева можно рассматривать как апологетику капитализма, но какой-то логики в них не видно: такая оценка Зиновьеву нравится и все.

Все основное содержание книги Зиновьева заключается в логическом доказательстве того, как из законов джунглей (коммунальности) вытекают все пороки социалистического общества в СССР. Разумеется, такой анализ полезен, и модель общества Зиновьева имеет смысл и должна занять свое место в науке об обществе. Ее недостатком является неучет производственных отношений. Если марксизм упрекают за неучет человеческого фактора (отрицательных черт «двуногой твари»), то модель Зиновьева грешит другой крайностью – полным неучетом производственных отношений. Другим недостатком является стремление Зиновьева рассматривать общество изолированно от окружающего мира и игнорирование влияния предистории. Такой подход привел его к неправильному выводу об устойчивости социалистических (коммунистических по терминологии Зиновьева) стран: «Коммунизм означает такую перестройку всей организации жизни общества, что обратный ход эволюции исключается в принципе».[39,289] Как говорится: «Его бы устами, да мед пить.» Но увы… Зиновьев не смог увидеть контрреволюционных настроений высшей бюрократии, завидовавшей значительно лучшей жизни соответствующих им по положению в производстве деятелям Запада. Не увидел, поскольку он не рассматривал производственных отношений и другие страны, т. е. в принципе лишил себя возможности увидеть. А вот Троцкий, стоявший на позициях марксизма, увидел еще в 30-х годах. Некритическое отрицание марксизма помешало Зиновьеву увидеть грозный для социализма «звонок» контрреволюций в Венгрии и Чехословакии, происшедших до написания «Коммунизма как реальности».

10.1.2. А. Зиновьев после контрреволюции

Уже в ходе Горбачевской перестройки Зиновьев один из первых понял ее опасность и началась его эволюция в сторону более трезвого восприятия как капитализма, так и социализма. От своих оценок социализма он формально не отошел, но стал рассматривать его для народов СССР как меньшее зло по сравнению с режимом, который уже вырисовывался из Горбачевской перестройки. В этом он еще больше укрепился после победы контрреволюции. Вот его оценка советского периода истории России, данная в 1994 г.: «…я утверждаю, что мы уже имели наилучшее для условий России и населяющих ее народов социальное устройство, сложившееся в 1917–1985 годах. Советский социальный строй, политическая система, система воспитания, система образования и просвещения, система жизненных ценностей, тип культуры и так далее были вершиной русской истории вообще. Это, повторяю, был оптимальный вариант «обустройства» России, вершина ее исторического бытия. Я не хочу этим сказать, будто советская система организации жизни вообще является наилучшей и очень хорошей. Ее недостатки мне были хорошо известны с юности, я начал подвергать ее критике еще тогда, когда нынешние перевертыши служили ей с великим усердием. Я хочу сказать лишь следующее: все то, что было в России до советской системы было неизмеримо хуже. И то, что пришло ей на смену, есть упадок, деградация, умирание» [40].

Изменилась оценка Запада: «Я, когда оказался на Западе, все то, за описание чего меня ругали в Советском Союзе, увидел на Западе в гораздо большей степени. Я тогда им сказал: вы видите соринку в чужом глазу и не видите бревно в своем собственном. Коррупция? Так у вас ее больше. Бюрократии гораздо больше, чем в Советском Союзе. Я приводил тогда пример: во всем аппарате ЦК было всего 2000 партийных функционеров, а в Международном валютном фонде только в одном здании 8000 сидело… Коррупция в западной системе власти…и сейчас сильнее, чем в Советском Союзе… И система чинопочитания в сто раз сильнее. Скажем, если вы возьмете современную бюрократическую систему Франции, Германии и т. д., – советская просто детские игрушки по сравнению с нею». О положении мелких предпринимателей: «Они действуют в силу закона: не до жиру, быть бы живу…из десяти тысяч, скажем, пять тысяч в течение года разоряются. А пять тысяч, которые выживают, – у них каторжный труд… Подавляющее большинство предпринимателей, мелких предпринимателей и даже средних, работают не потому, что любят дело и эксплуатацию, а потому, что другого выхода нет. Они по – другому не могут найти работу. Если человек в западном обществе имеет возможность получить работу на техусловиях, как было в Советском Союзе, он хватает это». Про сравнение уровня жизни на Западе и в СССР: «…там нет бесплатного медицинского обслуживания, бесплатного образования и проч., но считается, что жизненный уровень там выше. Я считаю, что если по другим критериям мерить, то советские люди жили лучше, чем на Западе» [40, 6].

По отношению к преодолению реставрации капитализма в России Зиновьев является скептиком. Он считает, что новый режим пришел надолго. Он не видит в обществе достаточных сил для борьбы с ним. Возможно, поэтому он считает для борьбы с предательским режимом, утвердившимся в России, будет применяться терроризм: «…я утверждаю, что доведенные до отчаяния люди мстят. И я уверен: в России начнется возрождение такого рода явлений. Я к этому не призываю. Но придет время – и это возникнет само собой. Ну, вспомните XIX век, ведь Россия была страной терроризма. Без террористов не было бы и коммунизма, большевизма. Не было бы! Они раскачали царскую империю… Месть нормальное человеческое явление. И каждый действует так, как может действовать. Если бы я был молодым человеком, не видя выхода, не веря в то, что сейчас говорят о возрождении, я бы пошел по этому пути. Это чисто психологический фактор» [41, 6].

Зиновьев прекрасно (в отличие от многих послекризисных теоретиков-марксистов) понимает общие принципы организации человеческого общества (изложенные автором в главе 1: «Если человеческое объединение возникло и должно долго существовать, должен возникнуть управляющий орган. Если он не возникнет – объединение не может существовать. Такие управляющие органы и создавались. Первым делом создавались. Вот, например, человеку отрежьте голову – его нет. И это общий закон всяких социальных объединений. Единоначалие – вот закон. Сделайте два начальника – и будет между ними драка» [41,5].