Патологическое сомнение. Мыслю, следовательно страдаю - Джорджио Нардонэ Страница 7

снова сталкиваемся с парадоксом. Кто из нас не пережил разочарования и мучений, пытаясь стереть болезненное воспоминание из памяти и, тем не менее, получить противоположный результат? Например, ошибки, которые мы не можем себе простить, или когда события развивались не так, как нам хотелось бы, или когда мы чувствуем себя виноватыми; это ситуации, когда мы хотели бы стереть из головы мучительные мысли, которые беспокоят нас, но чем больше мы боремся с ними или пытаемся отвлечься, тем сильнее они проникают и отзываются эхом в нашей голове.

Этот тип мучений может быть направлен как на то, что уже произошло, на то, что происходит, или на то, что только должно произойти. Ловушка «стараться не думать» может касаться прошлого, настоящего и / или будущего. Нас может мучить что-то, что мы не можем больше изменить, потому что это уже произошло, или что-то, что мы делаем, но в реализации чего сомневаемся, или что-то, что мы должны сделать, размышляя о рисках и преимуществах или о том, как лучше спланировать. Возможные осложнения практически бесконечны.

Еще один психологический вариант активизируется потребностью рассеять сомнения и найти ответы относительно возможностей стать тем, кем вы бы не хотели стать, или возможности совершать действия, противоречащие вашим ценностям, убеждениям или моральным нормам. Некоторые примеры касаются обретения абсолютной уверенности в невозможности совершения преступления или действия против своей воли, например, мать, которая хочет заглушить в себе сомнения в возможности причинить вред своему ребенку, или мужчина, который хочет быть уверен, что не совершит педофильных действий, или уверенность в вечной любви к своему партнеру, не предавая его даже в воображении, или уверенность в безупречности своих решений для всех. Сомнение через попытку его рационально разрешения порождает серию неразрешимых дилемм, на которые, однако, субъект отчаянно ищет ответ именно с помощью критериев рационального мышления. Таким образом, он не только включается в механизм логически некорректных вопросов, как дилемм, нарушающих обычную логику, но и в лабиринт правильных ответов, поскольку они структурированы с помощью рациональной логики, но которые, с другой стороны, не в состоянии развеять сомнения. Последствия этого разлада между неразрешимыми вопросами и ответами, которые не могут быть обнадеживающими, обычно представляют собой настоящий психологический «сбой» и состояние постоянного возбуждения.

Более того, когда мы ищем успокоения и утешения в словах других — попытка не слишком частая из-за стыда, мешающего открыть свои сомнения другим, — ухудшение ситуации почти неизбежно: если собеседник не является специалистом, его рекомендации с высокой вероятностью усилят сомнения вместо того, чтобы уменьшить их.

Подводя итог, мы можем таким образом классифицировать типы психологических сомнений, которыми субъект пытается управлять самостоятельно и которые способны вызывать страдания, иногда очень сильные:

— попытка рационального контроля над нашими ощущениями, эмоциями и соответствующими физиологическими реакциями, или парадокс «контроля, который ведет к потере контроля»;

— попытка заглушить неудобные и пугающие мысли, или парадокс «думать о том, чтобы не думать»;

— попытка найти точные и обнадеживающие ответы на неразрешимые дилеммы, или ловушка «правильных ответов на неправильные вопросы».

Сомнение, разделенное с другими и делегирование

Если, как мы видели на предыдущих страницах, человек пытается избежать ловушки сомнения, делегируя ответственность за выбор и действия другим, то ситуация может только ухудшиться.

Делегирование из-за сложности

Если в мире науки методологические сомнения представляют собой основу для исследования и проверки результатов, то в повседневной жизни мудрое обдумывание различных возможностей выбора, если становится чрезмерным, может превратиться в непрекращающееся сомнение, которое делает даже самый банальный выбор сложным и трудоемким.

Как мы уже видели, и если вспомнить пример Мартина Селигмана[13], в наши дни дело еще больше усложняется из-за очень большого количества и разнообразия предложений. Необходимы энциклопедические знания, чтобы иметь возможность исследовать и сравнивать ценность каждого отдельного варианта с другими, со значительными затратами времени и энергии для принятия решения.

Неслучайно выбор часто делается скорее на волне эмоций, ощущений, чем в результате адекватного процесса анализа и оценки или, как это часто бывает, путем обращения к предполагаемому эксперту в данной области. Давайте представим, например, обед в изысканном ресторане: меню богатое и составлено на языке шеф-повара, чтобы понять его в большинстве случаев требуется переводчик. Мы начинаем пролистывать список блюд, и мы просим объяснений у мэтра по поводу множества деликатесов, который старательно раскрывает нам секреты, но, опять же, мы не определились с выбором, поскольку заманчивых вариантов так много. Таким образом, обычно мы просим совета у мэтра, который, как и шеф-повар, будет очень доволен, что мы ему это делегировали и подаст нам самое лучшее, по его мнению, блюдо!

Нечто подобное происходит, когда нам нужно купить, например, платье, и мы сталкиваемся с большим выбором. И здесь мы ищем выход, делегируя выбор тому, кто, по нашему мнению, более способен на это. Парадокс заключается в том, что, когда возможность выбора превышает определенный числовой порог, за пределами которого требуются значительные усилия по оценке и значительная трата времени, она превращается в свою противоположность, а именно в отказ от нашей ответственности за выбор, таким образом делегируя решение предполагаемому «эксперту». Эта динамика не ограничивается только тривиальными вещами, такими как выбор блюда в ресторане или платья, но также распространяется на важные вопросы. Ловушка в данном случае заключается в невыносимости состояния неуверенности: единственный выход — делегировать ответственность за выбор.

Демократическое делегирование

Если мы применим механизм, о котором мы только что говорили, к семейной реальности, мы можем обнаружить подобное явление в отношении выбора, связанного с тем, что правильно/неправильно, справедливо/несправедливо для ребенка. Например, родитель может задаться вопросом, какой вид спорта лучше всего подходит для 10-летнего ребенка, и может подумать о футболе, поскольку он дает возможность социализации, развлечения и, возможно, успеха в футболе, или о плавании, с помощью которого сын сможет развить внушительное и стройное телосложение или даже о регби, которое в дополнение к телосложению сможет формировать характер и способность сотрудничать, а также борьба или дзюдо, которые смогут развить упорство и способности страдать ради достижения цели; и еще он мог бы выбрать гольф, с помощью которого он мог бы научиться думать, прежде чем действовать. Как видите, вариантов много, и каждый подкреплен серьезной причиной, так что можно сразу подумать о