Трагедия личности - Эрик Эриксон Страница 8

функции самоосознания «раскалывают» личность; возникает новое и очень сильное отчуждение ребенка от самого себя, являющееся онтогенетическим источником морали. Поскольку нас интересует человеческая витальность, не следует забывать, что излишний энтузиазм взрослых в этом вопросе может повредить как духовному, так и моральному становлению ребенка. Слишком часто совестливость маленьких детей проявляется в самых примитивных, жестоких и бескомпромиссных формах, когда ребенок полностью «зажимается» в тотальном «все-запрещении» и демонстрирует покорность значительно большую, чем та, которая от него требуется.

Такой же тип совестливости можно наблюдать в развитии сильного регрессивного недовольства родителями, которые вовсе не пытаются следовать законам совести, культивируемым в то же самое время в собственных детях. Один из глубочайших жизненных конфликтов вызывается ненавистью к родителям, служившими сначала недостижимым идеалом и эталоном совести, а затем вдруг безболезненно «ускользнувшими» от чувства греха, которое дети просто не в силах больше переносить. Таким образом, ребенок приходит к убеждению, что главное в жизни заключается не в некоей универсальной добродетели, а в деспотической власти авторитета. Подозрительность и уклончивость, присоединяющиеся к «всеохватности» (или ничтожности) суперэго высокоморального человека, представляет огромную опасность не только для него самого, но и для всех окружающих. Моральность может стать синонимом мстительности и давления на других.

* * *

Все вышеизложенное может показаться странным тем моим читателям, которые и не подозревают, какой разрушительный энергетический потенциал может быть сформирован на этой стадии развития, и как — до поры до времени находящийся в латентном состоянии — он при первой же возможности или провокации начнет вносить свой весомый вклад в арсенал внутренней деструктивности.

Употребляя слова «потенциал», «возможность», «провокация», я хочу подчеркнуть, что такой путь развития личности не может быть совместим с конструктивной «мирной инициативой», и если мы изучаем детские конфликты, отдавая себе отчет в том, какое значение имеет детство для всего человечества, мы должны это учитывать.

Если же мы склонны не замечать своеобразие феномена детства, со всеми его самыми возвышенными и самыми низменными фантазиями, то мы рискуем просмотреть извечный источник человеческого беспокойства и человеческих разногласий. Как и всегда, патологические следствия неправильного развития на данной стадии скажутся значительно позже, когда конфликтность чувства инициативы найдет свое отражение в форме истерического отрицания или в виде жесткого самоограничения, которые не дают человеку возможности жить в согласии с его внутренними способностями, чувствами и представлениями.

Среди групповых психологических последствий инициативной стадии, пожалуй, следует назвать латентную — а иногда даже «яростную» — готовность прилежно и подобострастно следовать за любым лидером, способным поставить некие имперсональные цели. Цели эти вызывают незатухающий «фаллический» энтузиазм у мужчин и жажду подчинения у женщин, и таким образом, «снимают» иррациональное чувство вины. Совершенно очевидно, что мужской идеал агрессивности своими корнями уходит в инициативную стадию развития, в конфликтное становление личности — и в неправильное решение проблемы идентификации…

Усиливающиеся разочарование и неуверенность, сопутствующие осознанию пропасти между инфантильными представлениями и реальностью «взрослого» мира, могут привести к формированию связей между чувством вины и жестокостью, представляющих большую опасность как для самого человека, так и для окружающих.

Чувство неполноценности. Опасность «неверной идентичности»

Существует некая мудрость в том, что лишь к концу периода экспансии воображения ребенок, во-первых, приобретает способность к быстрому обучению, а во-вторых, начинает взрослеть в смысле понимания сущности долга, дисциплины и исполнительности. Он все так же стремится к совместной деятельности со взрослыми — будь то конструирование или рисование, вместо привлечения к игре других ребятишек. В этом возрасте дети склонны привязываться к своим воспитателям, учителям, чужим родителям, им хочется наблюдать и имитировать всех вокруг: пожарных и полисменов, садовников, водопроводчиков и мусорщиков.

Если им везет, то хотя бы часть своей жизни они проводят около какого-нибудь хозяйственного двора, окруженные занятыми людьми и детьми различного возраста. Здесь они могут все наблюдать и во всем участвовать — по мере своих сил и способностей, а это приводит к необычайному росту инициативы. Но потом приходит пора идти в школу, и дети различных культур сталкиваются с необходимостью вызубривать сотни правил, хотя, конечно, в тех школах, где работают грамотные педагоги, этого стараются избегать.

К сожалению, очень многие приходят в педагогику не по «велению сердца», а в силу жизненных обстоятельств, и все их «профессиональное мастерство» сводится к овладению несложными методами преподавания, базирующимися на обучении ребенка простейшей орудийной технике взрослых. Такие учителя следуют избранному методу весьма скрупулезно.

* * *

Этот период таит опасность появления отчуждения ребенка от самого себя и своих установок, вследствие чего появляется так хорошо известное многим чувство неполноценности. Порой оно связано с более или менее безболезненным разрешением прежних конфликтов: ребенок может предпочитать общество матери любому, самому интересному, процессу обучения; ему может быть более приятна роль домашнего любимца в сравнении с ролью «взрослого» школьника; он может продолжать сравнивать себя с отцом — и это вызывает у него чувство вины и неполноценности.

Возможно, ребенок просто не готов к школе — или же, наоборот, сама школа не в состоянии поддержать в нем ничего из того, чему он, на его взгляд, научился «хорошо» и что вполне соответствует требованиям учителя и взглядам одноклассников. Не исключено, что ребенок обладает какими-то скрытыми задатками, которые либо пробудятся значительно позже, либо вовсе не пробудятся.

Именно по этой причине общество становится столь значимой величиной в мировосприятии ребенка, допуская его на некоторые «вспомогательные роли», подготавливающие к знакомству с реальной технологией и экономикой (иначе говоря, с культурой. — Примеч. перев.). И здесь ребенок немедленно обнаруживает, что цвет его кожи и материальное положение его семьи сказывается на его «ученической» ценности значительно сильнее, чем его желание учиться. Естественная человеческая склонность к недостойным чувствованиям может быть фатальным образом усилена, и в результате именно они станут определять развитие личности.

Хорошие учителя, пользующиеся заслуженным доверием и уважением, знают, как сочетать игру и работу, развлечения и занятия. Они могут распознать старательность, умеют поддержать в ребенке интерес, поощряя его. Они четко представляют, что детям на все требуется время; они в состоянии справиться с теми учениками, кому школа абсолютно безразлична и кто только терпит ее, не получая взамен никакого удовлетворения; они всегда победят тех, для кого учитель ничего не значит и кто ходит в школу лишь для общения со сверстниками. Кстати сказать, хорошие родители должны научить своих детей доверию к учителю — конечно, предварительно следует найти именно таких учителей. На карту поставлено не больше-не меньше, чем развитие у детей позитивной идентификации с теми, кто знает, что и как надо делать. В ходе многочисленных бесед с