Психологический рисунок личности, или Как разбираться в людях - Аркадий Петрович Егидес Страница 9

Если старый друг становится для него еще и новым оппонентом, то паранойяльный человек относится к нему с ненавистью. И даже если старый друг становится просто бывшим другом, паранойяльный теряет к нему интерес, относится с пренебрежением. Один паранойяльный о другом паранойяльном, не пожелавшем быть винтиком в его социальной машине и отошедшем от него, высказался кратко и четко: «Отработано». Другие люди для паранойяльных – лишь средство в достижении их цели: винтики, глина, человеческий материал, массы. При этом признаваться в такой негуманной позиции никому из паранойяльных не хочется. Наоборот, паранойяльные часто устраивают «человеколюбные» шоу типа Сталин с девочкой на руках.

Паранойяльный вообще делит всех людей на друзей и врагов. Кто не с нами – тот против нас.

Все друзья, впрочем, должны быть не просто друзьями – выпить или хотя бы закусить вместе. Нет, они должны быть подвижниками и сподвижниками. Он вождь и ищет «подвижников-сподвижников», для которых главное в жизни – это подвиг во имя его, «вождяной» идеи. Он говорит, что его идея – для народа, для вечности, для бога. А враги его идеи – это враги народа, богоотступники.

Здесь и дальше, да и выше, когда я говорю такие фразы, делаем вместе поправки. Это не буквально Сталин или «сталиноид». Он может говорить не «враги народа», а, например: «Вы не уважаете коллектив», «Вам не дороги интересы дела, института».

Часто человек подвергается испытанию на верность. Один руководитель клана заявил своим сподвижникам-подвижникам, что их жены – это в первую очередь его жены. Сталин посадил жену Молотова и жену Калинина в Гулаг и получил на это верноподданническое согласие этих своих соратников.

Самолюбие

Паранойяльный человек самолюбив. Он не любит, когда отрицательно оценивают его идеи, вкусы, взгляды, реликвии и его личность в целом. Более самолюбив, чем истероид, и более, чем эпилептоид. Слишком самолюбив. Опять же: все мы самолюбивы, нам всем не нравится критика, и в лучшем случае, понимая ее неизбежность, вероятную полезность и то, что неприятие критики плохо смотрится со стороны, мы терпим тактичную критику. Но паранойяльный нетерпим к любым нормальным возражениям, замечаниям и малейшим намекам на отрицательные оценки. Его легко задеть. Особенно если это касается развиваемой им идеи или его личностных черт.

Для паранойяльного играет большую роль его личное авторство. Не стоит пренебрегать этим при общении с ним. Он его защищает, и отношения испортятся, если вы будете его цитировать без ссылок. При этом лучше пользоваться приемом «начало и конец цитаты». Потому что бывает, что цитировать начали со ссылкой, но перешли к другому абзацу, и уже неясно, чей это текст: цитирующего автора или цитируемого автора. Паранойяльный не простит и этой оплошности. Так что свято блюдем правило: начало и конец цитаты.

Месть

Паранойяльные мстительны. Эпилептоиды тоже. Но если эпилептоид не подаст руку помощи, то ножку не подставит. Или подставит ножку, но тогда, когда представится случай, а специально интриговать и мстить он не будет. Паранойяльный – будет специально. Он составит план мщения, посмакует его, организует мщение, потом посмотрит в глаза «негодяю» и спросит: «А помнишь?»

Справедливость, законы, отношение к власти

Было уже сказано: эпилептоид наводит справедливость (в соответствии с уже существующими законами), а паранойяльный вводит справедливость, то есть новые, более совершенные, с его точки зрения, законы. Но по отношению к уже существующим законам паранойяльный не лоялен. Он склонен преступить их. Различного рода «робин-гуды», существовавшие в разные времена у разных народов, – типичное паранойяльное явление.

Паранойяльный может считать справедливым делом и экспроприацию в свою пользу. Если кто-то владеет большими богатствами, это с его позиции несправедливо. А справедливым он считает отобрать и взять себе (это как вариант). Хотя чаще считает справедливым разделить между более бедными. Робин Гуд и примитивные коммунисты. Так или иначе паранойяльный часто не в ладах с властями, которые могут и законы-то, введенные ими самими, нарушать опять же в свою выгоду и в ущерб обществу. И не в ладах с законами, которые не дают ему осуществлять справедливость в соответствии со своим пониманием ее.

Поэтому нередко паранойяльные оказываются за решеткой. Чтобы выжить в гулаге, они проявляют непокорность и по отношению к уголовным авторитетам, как и «на воле» по отношению к легализованным властям.

Жертвенность и жертвоприношение

Паранойяльный человек может выдержать много испытаний, невзгод, лишений, пытки, репрессии, даже принять смертную муку за свою идею. Монах Джордано Бруно 12 лет шел к костру на одной из центральных площадей в Риме, где ему позже поставили памятник. А за что? Чтобы не говорить того, что он не считает истиной. Вот Галилей, когда его прижали, отрекся от истины, чтобы произнести «в кулуарах» трагически знаменитую фразу: «А все-таки она вертится». А Бруно свою истину декларировал не в кулуарах, а в лицо мракобесам.

Когда летит на пламя мотылек,

О смерти он своей не помышляет.

Когда олень от жажды изнемог,

Спешит к ручью, он о стреле не знает.

Когда сквозь лес бредет единорог,

Петли аркана он не примечает.

Я ж в лес, в огонь, к ручью себя стремлю.

Хоть вижу стрелы, пламя и петлю.

Это стихотворение встретилось мне в «Трактате о героическом энтузиазме» Джордано Бруно. Он приписывает его поэту Тансилло, но, возможно, что это в данном случае псевдоним самого Бруно. Так или иначе оно выражает ту идею жертвенности, которая бывает свойственна паранойяльным людям. Прекрасный перевод, прекрасное и страшное трагическое содержание.

Но больше, чем идея жертвенности, паранойяльному свойственна идея жертвоприношения.

Паранойяльные жертвовали даже сыновьями. Авраам, Петр I, Сталин… Не говоря уже о чужих по крови людях. Жертвоприношение и жертвенность часто идут рядом. Если я жертвую собой, то имею право принести в жертву и других, потребовать от них жертвы. В жертву должно быть принесено иногда даже право на смерть, на суицид. Христианская религия запрещает самоубийство, оно карается адом. А в стихотворении поэта послевоенной и шестидесятнической эпохи Бориса Слуцкого «Кельнская яма» есть строки:

А если кто больше терпеть не в силах,

Партком разрешает самоубийство слабым.