Ричард Карье - Почему я не христианин Страница 3

Просто послушайте, что говорят христиане. Они постоянно заявляют, что бог — наш отец и лучший друг. Но если бы это было правдой, то мы бы видели, что бог ведёт себя так же, как ведут себя наши отцы и друзья. Но ничего подобного мы не наблюдаем. Следовательно, нет бога, который был бы нашим отцом или другом. Такое заключение логически совершенно безупречно, и никакие разговоры о «свободной воле» не могут его поколебать. Потому что ни мой отец, ни мои друзья не нарушают моей свободной воли, когда они говорят со мной, помогают мне, дают мне советы и отвечают на мои вопросы. Следовательно, и бог не нарушил бы моей свободной воли, если бы поступил точно так же. Он должен быть способен сделать, по крайней мере, не меньше, чем делают они, — даже если по каким-то причинам он не может сделать больше. Но бог не делает вообще ничего. Он не разговаривает, не учит, не помогает и не утешает нас, в отличие от наших настоящих отцов и настоящих друзей. Бог не предостерегает нас от опасных заблуждений, которые могут нам повредить. Но мой отец так делает, и так же поступают мои друзья. Поэтому не существует бога, который хотя бы отдалённо походил на моего отца или на моих друзей, или хоть на кого-то, кто меня любит. Следовательно, христианское учение ложно.

Вывод неизбежен. Если бы христианское учение было верным, то «благая весть» была бы без искажений донесена до каждого из нас напрямую богом — точно так же, как это якобы было с его учениками, которые ходили, говорили и обедали с самим богом, или до апостола Павла, который утверждал, что беседовал с богом и услышал «благую весть» непосредственно от него самого. Была ли тем самым нарушена их свобода воли? Конечно, нет. Не была бы нарушена и наша. И тогда, если бы христианское учение было верным, не возникало бы никаких споров относительно того, в чём заключается «благая весть». Осталась бы только наша свобода воли, и мы могли бы сделать свой осознанный выбор — принять «благую весть» или отвергнуть её. Кроме того, на все наши прямые вопросы бог отвечал бы — ясно и по-доброму. И если бы люди сверили свои записи, то обнаружили бы, что всем людям в мире бог всегда даёт однозначные ответы и передаёт одинаковые послания. Поэтому если бы христианское учение было верным, то не было бы никакого смысла «делать выбор» относительно того, существует ли бог. Точно так же, как нет смысла «выбирать», существует ли сила тяжести, и существуют ли все другие люди, которых мы любим или ненавидим, которым мы помогаем или с которыми боремся. Перед нами не стоял бы выбор — стоит ли верить сомнительным и малоубедительным доказательствам. Вместо этого мы располагали бы фактами, и наш выбор заключался бы лишь в следующем: любить ли нам и принять ли бога, который существует. Вот как всё было бы, если бы христианское учение было верным, но в реальности дело обстоит иначе, и это доказывает, что христианское учение ложно.

2. Бог бездействует

Бог, согласно христианской гипотезе, — не бестелесный немощный голос, чьё единственное средство для достижения своих стремлений — говорить с людьми и обучать их тому, что хорошо и правильно. Христианский бог — это всемогущий создатель, способный сотворить или уничтожить что угодно, способный приостановить действие законов природы или вовсе изменить их, способный на всё, что мы только можем себе представить. Он, безусловно, способен на любое нравственное действие, которое было бы по силам нам с вами, и, определённо, способен и на гораздо большее, будучи настолько больше, сильнее и лучше нас во всех отношениях. Всё это с необходимостью следует из определения чистого христианства, и поэтому этого нельзя отрицать, не отрицая при этом и само христианство.

Можно счесть за факт, что, если бы я обладал такими средствами и такими возможностями, и за мои действия мне бы ничего не угрожало, то я бы немедленно прекратил все ненужные страдания во всей Вселенной. Все ружья и бомбы превратились бы в цветы. Все мусорные свалки стали бы садами. У каждого было бы достаточно ресурсов. Детей рождалось бы не больше, чем способно обеспечить общество и окружающая среда. Не стало бы ни неизлечимых и изнурительных болезней, ни врождённых дефектов, ни разрушительных стихийных бедствий. И всякий раз, когда люди были бы близки к насилию, я бы вмешивался и со всей любезностью прилагал свои усилия, чтобы помочь им мирно разрешить их разногласия. И так поступил бы любой человек, который любит других. Но я не могу любить людей сильнее и быть доброжелательнее, чем христианский бог. Таким образом, тот факт, что христианский бог не делает ничего из вышеперечисленного — да и, на самом деле, не делает вообще ничего, — доказывает, что христианского бога не существует.

Если бы бог сделал хоть что-нибудь, то, сколько бы мы потом ни спорили о том, что говорит это действие о его способностях, характере и стремлениях, мы бы, по крайней мере, имели доказательство (и, следовательно, причину верить), что бог существует, — может быть, даже христианский бог. А ведь есть много такого, что любой бог мог бы сделать. Он мог бы сделать все истинные библии неуничтожимыми, неизменными и самопереводящимися. Он мог даровать добродетельным верующим способность совершать чудесные исцеления или ещё что-нибудь сверхъестественное, и эти их качества были бы изучены и научно подтверждены с такой же степенью определённости, как и любые другие лекарства или технологии. Он мог бы, как я уже писал, обратиться ко всем нам с одним и тем же посланием. Он мог бы сделать так, чтобы нам регулярно являлись ангелы, выполняя всякие божественные деяния и передавая послания — именно так, как это представлялось ранним христианам.

Бог мог бы предоставить бесчисленное множество возможных доказательств своего существования, но при этом могло бы оказаться, что ни одно из них не является достаточным для того, чтобы подтвердить, что мы имеем дело именно с христианским богом. Для того, чтобы доказать это, бог должен был бы действовать именно так, как предсказывает христианская гипотеза. Например, даровать сверхъестественные способности, которые могут быть научно подтверждены, лишь тем, кто верит в истинное христианское Евангелие. Или сделать так, чтобы только истинные христианские Библии были неуничтожимыми, неизменными, и самопереводящимися. Или чтобы божественный голос внятно доносил до каждого только повеления и стремления христианского послания. Но бог не делает ничего из этого — да и вообще ничего.

Христиане могут со всей справедливостью утверждать, что люди не в состоянии точно предсказать, что именно сделал бы бог. Но христианская гипотеза подразумевает, что бог сделал бы хотя бы что-нибудь. Следовательно, тот факт, что бог не делает ничего, является решительным опровержением христианской гипотезы. То есть, не сбылся ещё один сделанный на её основании прогноз. Вместо этого мы наблюдаем прямо противоположное: бездушную механическую Вселенную, которая слепо случайным образом распределяет между людьми удачи и несчастья, независимо от их заслуг или стремлений. Но этот факт мы рассмотрим позже. Пока же достаточно отметить, что мы не наблюдаем бога, делающего добрые дела, а следовательно, нет бога, который может или хочет делать добрые дела — и это означает, что христианское учение неверно.

Никакие отговорки здесь также не проходят, потому что любящее существо просто по определению действует как любящее существо. Это же прямое противоречие — утверждать, что кто-то любит, притом, что он никогда не делает ничего из того, что делал бы любящий человек — потому что «любить» — означает вести себя вполне определённым образом. «Любить» — это буквально и означает «любить». Нельзя быть бессердечным и заявлять, что любишь. Сам Христос, как утверждается, сказал: «по делам их и узнаете их». Единственным возможным исключением здесь является ситуация, когда любящий человек не способен действовать так, как он хочет — когда он либо не имеет такой возможности, либо когда это связано со слишком высоким риском для себя или других, — но такое исключение неприменимо к богу, который всемогущ и которому ничего не угрожает. К тому же, это действительно только исключение, и так не бывает, чтобы какой-то человек никогда не мог проявить своей любви. Даже самый ограниченный и скованный в своих действиях человек может, по крайней мере, сделать хоть что-то, в чём проявилась бы его склонная к любви натура. А если бы действительно можно было полностью воспрепятствовать таким его проявлениям, то истинно любящий человек, вероятно, предпочёл бы смерть такому ужасному существованию. То же самое относилось бы и к любящему богу. Бездействовать вместо того, чтобы совершать добрые дела, было бы невыносимо для любящего существа. Наличие стремления и возможностей проявить свою любовь с необходимостью подразумевает, что бог стал бы действовать. Но он не действует. Поэтому, опять же, христианского бога не существует.