Александр Мусин - Благодатный огонь, миф или реальность? Страница 3

3 Уржумцев П. Профессор Николай Дмитриевич Успенский. К 50-летию научной деятельности // Богословские труды. М. 1975. № XIII. С. 17.

4  Доклад был прочитан на конференции в ОВЦС 15-16 апреля 1997 года, посвященной 150-летию Русской Духовной миссии в Иерусалиме, и опубликован в издании московской патриархии. Мусин А.Е. Археология древнерусского паломничества в Святую Землю в XII-XV веках // Богословские труды. К 150-летию Русской Духовной миссии в Иерусалиме (1847-1997). М., 1999. Сб. 35. С. 92-110. См.: прим.

12

1949 года, который и поручил Н. Д. Успенскому «сделать таковой доклад в настоящем торжественном собрании». По аналогии с академической практикой разумно предположить, что тема была предложена и сформулирована на заседании Совета: председательствующий традиционно поставил вопрос о том, кто и на какую тему мог бы выступить с актовой речью на осеннем празднике. Обычно члены Совета вызываются сами или предлагают кандидатуры и направление мысли. Очевидно, выбор пал на Николая Дмитриевича, который предложил сделать соответствующий доклад. Месяц на подготовку - срок невеликий, даже учитывая работоспособность профессора Успенского. Следовательно, эта тема вызревала в нем давно, живо интересовала исследователя, о чем он косвенно свидетельствует в своей речи. К тому же современная ему церковная жизнь с ее настроениями определенно подсказывала такой выбор.

Прежде всего Н. Д. Успенский выступил как продолжатель богословско-публицистической традиции, свойственной России. Начальные этапы паломничества русичей в Иерусалим должны быть отнесены к первой половине - середине XI века, как об этом свидетельствуют Киево-Печерский патерик и житие преподобного Феодосия Печерского5. «Хожение» игумена Даниила (1104-1108) принесло на Русь первый опыт описания Святой земли, своеобразный дневник паломника, дошедший до нас в списках не ранее XV века. К сожалению, несмотря на длительную традицию изучения памятника и выделение нескольких редакций, его научного издания, включающего критический текст, до сих пор не существует. Однако уже в этом тексте «благодатный огонь» становится «знамением пререкае-мым»: кто-то из современников считал, что лампады зажига-

5 Житие прп. Феодосия Печерского // Успенский сборник ХП-ХШ вв. М., 1971. С. 77-79.

13

ются Святым Духом, который в виде голубя сходит на Гроб Господень, кто-то полагал, что огонь появляется в виде молнии. Сам Даниил утверждал, что эти мнения есть «ложь и неправда», ибо огонь невидимо сходит с неба благодатью Божию. Примечательные   для   средневекового общества плюрализм мнений и своеобразная толерантность! Очевидно, эти разногласия      отразились на каменной иконке начала XIII века, выполненной на Руси византийским мастером, которая неоднократно издавалась6. На ней представлен храм с большим куполом византийского типа с расположенными по окружности арочными проемами окон, который имеет открытый верх. Над куполом - поясное изображение Господа с воздетыми руками в окружении двух ангелов, что должно соответствовать упоминаемому у игумена Даниила написанному «мусиею» «горе верху» образу «Вознесения Господня». Правда, трансены7 Гроба Господня здесь изображены в количестве не трех, как свидетельствует Даниил, а восьми. Кувуклия на иконке не представлена или же ее изображение сливается с куполом и столпами храма. Однако своеобразным эквивалентом

6  Николаева Т. В. Древнерусская мелкая пластика из камня XI-XV вв. // САИ. El-60. M. 1983. № 13. Таб. 2, 10.

7 Трансены - круглые отверстия в раке с реликвиями, сквозь которые паломники могли прикладываться к святыне.

14

кувуклии Гроба является сходящая от Христа плетеная дуга, в которой мы видим процесс «схождения» Святого Огня, как он представлялся паломникам. Началу этой дуги дают исходящие от Христа параллельные лучи, которыми обычно изображается схождение Святого Духа. Все это соответствует словам игумена о том, что благодать Божия сходит невидимо, а не в виде молнии или голубя. Впоследствии формы лампад, в которых паломники переносили иерусалимский огонь, повлияли как на материальную культуру европейского христианства, так и на формы храмовой архитектуры.

Массовые паломничества в Палестину на Руси относятся к XII веку, о чем существует ряд письменных свидетельств. Так, в середине XII века иеродиакон Кирик в канонических вопросах архиепископу Новгородскому Нифонту (1130-1156) ставит пастырскую проблему о духовной пользе паломничеств в Святую Землю: «идут в сторону в Иерусалим, к святым, а другым аз бороню, не велю ити, еде велю доброму ему быти.... Велми рече, добро твориши, да того деля идет, дабы порозну ходяче ясти и пити, а то ино зло борони, рече»8.

Понимая «порозну» как «праздно»9, вы видим в этом противопоставление паломничеству нравственного христианского совершенствования на том месте, куда христианина поставил Господь. «Сде велю доброму ему быти» - длительное путешествие и пребывание в праздности могло отрицательно сказаться на неокрепшей христианской душе.) Возможно, в связи с этой же проблемой паломничества возник вопрос Кирика и ответ архиепископа Нифонта о Кресте Господнем: «Где есть крест честный? Тако поведают нам: яко недошед Царьграда, егда об-

8 Памятники древнерусского канонического права (памятники XI-XV вв.). Ч. 1 // Русская Историческая Библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Ст. 27.

9 Именно такое чтение дается в обоих Кормчих Троице-Сергиевой лавры XVI века.

15

в Иерусалиме, оказалось, что огонь, получаемый с Гроба Господня в Великую субботу, есть огонь не благодатный, а зажигаемый, как зажигается огонь всякий. Этому паше вздумалось удостовериться, действительно ли внезапно и чудесно является огонь на крышке Гроба Христова или зажигается серною спичкою. Что же он сделал? Объявил наместникам патриарха, что ему угодно сидеть в самой кувуклии во время получения огня и зорко смотреть, как он является, и присовокупил, что в случае правды будут даны им 5000 пунгов (2 500 000 пиастров), а в случае лжи, пусть они отдадут ему все деньги, собранные с обманываемых поклонников, и что он напечатает во всех газетах Европы о мерзком подлоге. Наместники петроаравийский Ми-саил, и назаретский митрополит Даниил, и филадельфийский епископ Дионисий (нынешний Вифлеемский) сошлись посоветоваться, что делать. В минуты совещаний Мисаил признался, что он в кувуклии зажигает огонь от лампады, сокрытой за движущейся мраморной иконою Воскресения Христова, что у самого Гроба Господня13. После этого признания решено было смиренно просить Ибрагима, чтобы он не вмешивался в религиозные дела и послан был к нему драгоман Святогробской обители, который и поставил ему на вид, что для его светлости нет никакой пользы открывать тайны христианского богослужения и что русский император Николай будет весьма недоволен обнаружением сих тайн. Ибрагим паша, выслушав это, махнул рукою и замолчал. Но с этой поры святогробское

13 Не эта ли самая икона, изображения которой мы воспроизодим в настоящем издании, приведена в работе Мартина Биддла, посвященной архитектурной истории храма Воскресения Христова в Иерусалиме (Biddle M. The Tomb of Christ. Thrupp - Stroud: Sutton Publishing, 1999. P. 131-132. Fig. 95, 96,97). Правда, на этих фотографиях изображена икона Божией Матери, а не Воскресения, которая, впрочем, также служит дверцей для потайной ниши в стене кувуклии Гроба Господня.

18

Внутренний вид Кувуклии в храме Гроба Господня. Слева от ложа, на котором был погребен Иисус, икона, за которой скрыта ниша

19

духовенство уже не верит в чудесное явление огня. Рассказавши все это, митрополит домолвил, что от одного Бога ожидается прекращение (нашей) благочестивой лжи. Как Он ведает и может, так и успокоит народы, верующие теперь в огненное чудо Великой субботы. А нам и начать нельзя сего переворота в умах, нас растерзают у самой часовни Св. Гроба. Мы, - продолжал он, уведомили патриарха Афанасия, жившего тогда в Царьграде, о домогательстве Ибрагима паши, но в своем послании к нему написали вместо «святый свет», - «освященный огонь». Удивленный этой переменою, блаженнейший старец спросил нас: «почему вы иначе стали называть святый огонь?». Мы открыли ему сущую правду, но прибавили, что огонь, зажигаемый на Гробе Господнем от скрытой лампады все-таки есть огонь священный, получаемый с места священного»14.

Взявшись за тему «благодатного огня», Н. Д. Успенский выступил как глас церковной совести, продолжая дело его славного однофамильца, епископа Порфирия, и И. Ю. Крач-ковского. Однако этот вопрос был ему интересен не только с точки зрения христианской правды: он вписывался в его историко-литургические интересы, поскольку тема возжжения огня как элемента богослужения была ему важна в связи с изучением истории вечерни и всенощного бдения. Именно с этим светильничным благодарением Н. Д. и увязывает появление обряда Великой субботы.

Основные положения доклада Н. Д. Успенского сводятся к следующему:

1) самые ранние свидетельства о «святом огне» восходят к IX веку, а в церковной письменности предшествующего времени ни о каком чуде речи нет и в помине;