Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства Страница 42

29.3. Подведем итоги. Павловы представления о церкви и служении отличаются от концепции ученичества в земном служении Иисуса в том отношении, что предполагают харизматическую общину, отличающуюся взаимозависимостью, где каждый знает Духа напрямую, но нуждается в служении других членов (учении и т. д.). Павловы представления о церкви и служении отличаются также от модели, разработанной в Иерусалиме: они имеют в виду лишь харизматическую общину и ничего более, — общину "свободного братства, развивающуюся через живое взаимодействие духовных даров и служений, без официального авторитета и ответственных «старейшин»"[245]. В частности, это показывает, что Павлову церковь невозможно описать как священническую, где служение имеют лишь некоторые. С точки зрения Павла, Дух преодолел, оставил в прошлом ветхое иудейское разграничение между священством и народом: отныне служение несут все, и каждый член общины может быть призван на любое служение. Некоторые имеют более регулярное служение, которое конгрегации следует признавать и поддерживать. Однако идею монослужения или церковной автократии — когда важнейшие дары сосредотачиваются в одном человеке (даже апостоле) или избранной группе — Павел насмешливо отвергал (1 Кор 12:14–27).

§ 30. По направлению к Игнатию

30.1. Пасторские послания. Если мы вернемся на несколько страниц назад и сравним Павловы представления о харизматическом служении с увещаниями Игнатия Антиохийского в Послании к Смирнянам (§ 26), у нас может возникнуть искусительная мысль, что эти две концепции стоят на разных полюсах и вообще несовместимы. Однако если мы обратимся к позднейшим документам паулинистического корпуса (Пастырским посланиям), то обнаружим в них понимание церковной структуры, которое выглядит гораздо более близким Игнатию, чем Павлу\ Эта особенность церковной организации — одно из главных указаний на то, что Пасторские послания в их нынешнем виде появились уже после смерти Павла и отражают ситуацию в паулинистических церквах, которая сложилась в последней четверти I в., если не позже.

Вот основные черты.

(1) Только в этих документах паулинистического корпуса упоминаются старейшины (1 Тим 5:1сл., 17,19; Тит 1:5).

(2) Понятия "блюстители" (епископы — 1 Тим 3:1–7; Тит 1:7сл.) и "дьяконы" (1 Тим 3:8–13) относятся к институциональным должностям (1 Тим 3:1 — "должность епископа"). На основании 1 Тим 3 можно предположить, что дьяконы были подчиненной должностью (хотя их конкретные функции неясны).

(3) Не вполне ясна роль Тимофея и Тита в этой иерархии, хотя они, несомненно, стояли выше старейшин, блюстителей и дьяконов. Показательно, что Пасторские послания адресованы им, и они, видимо, обладали такими полномочиями в урегулировании общинных дел, какие Павел никогда не применял ни лично, ни через своих непосредственных соработников (см. ниже §72.1).

(4) Особенно бросается в глаза, что Павлова концепция харизмы была сужена и отрегулирована: теперь харизма — дар, который дается раз и навсегда при рукоположении; Тимофей несет этот дар в себе, и он дает ему возможность справляться с разного рода ответственностью. Иначе говоря, из события, которое имеет свой авторитет в себе самом, харизма стала властью и авторитетом должности (1 Тим 4:14; 2 Тим 1:6).

Пожалуй, лучшее объяснение этой формы служения и церковной организации заключается в следующем: Пастырские послания — продукт растущего после–Павлова сближения между более формализованными структурами, заимствованными иудеохристианством у синагоги, и более динамической харизматической структурой Павловых церквей. В пользу этой гипотезы свидетельствует прежде всего упоминание в Пасторских посланиях старейшин, с одной стороны, и блюстителей с дьяконами — с другой. Как мы уже говорили, старейшины — одна из особенностей иудеохристианских конгрегации (см. выше § 28.1; также Иак 5:14сл.); блюстителей и дьяконов (по крайней мере эти названия) мы встречаем в одном из последних посланий Павла как нововведение в церковной организации (известное нам только по Филиппам). Отсюда такая версия: после смерти Павла название (и форма?) этих регулярных служений в Филиппах была скопирована другими Павловыми церквами[246] (или во всяком случае получила более широкое распространение в Павловых церквах); одновременно функции блюстителя и дьякона были более четко определены и отрегулированы (см. Дидахе 15:1–2). На этой стадии начались попытки совместить две модели, ассимилировать организацию иудеохристианских церквей к организации Павловых церквей (или наоборот). Пасторские послания (и 1–е Послание Климента), видимо, были написаны в ту пору, когда этот процесс ассимиляции или интеграции зашел далеко, но еще не завершился. В частности, роли блюстителя и старейшины, очевидно, ассимилировались друг к другу, но из Пасторских посланий неясно, были ли оба понятия синонимами, или слово "блюститель" стало названием одной из конкретных руководящих функций у старейшин (почему старейшины не упомянуты в 1 Тим 3?); ср. Деян 20:17, 28; 1 Климента 42:4; 44:4сл.; 47:6; 57:1.

30.2. Если эта гипотеза имеет под собой историческое основание, можно попытаться проследить по другим новозаветным документам стадии сближения между иудеохристианскими церквами и церквами Павловой миссии. Я имею в виду прежде всего 1–е Послание Петра и Евангелие от Матфея[247]. Здесь у нас гораздо меньше данных, и во многом приходится рассуждать исходя из косвенных признаков, поэтому необходима осторожность. Полная картина событий нам недоступна, но имеющиеся данные говорят в пользу вышеизложенной гипотезы.

1–е Послание Петра, видимо, вышло из паулинистической среды или, по крайней мере, находится под сильным влиянием Павлова богословия (см., например, специфически Павловы выражения и идеи в 2:5; 3:16; 4:10сл., 13; 5:10,14). Отметим, в частности, что Павлова концепция харизмы остается нетронутой: по словам автора, каждый получил какую‑то харизму, и "благодать Божия проявляет себя по–разному" (4:10); автор связывает харизмы с говорением и обслуживанием, — понятия достаточно широкие, чтобы одновременно охватывать многообразие Павловых перечней в Рим 12 и 1 Кор 12, но при этом сохранять Павлов акцент на харизмах слова и харизму как служение. Отметим также, что титул священника дается не какому‑то индивидуальному христианину (в Новом Завете этого вообще нет), а Церкви в целом и служение христиан в целом описывается в категориях священнического служения (2:5, 9), как и у Павла (Рим 15:27; 2 Кор 9:12; Флп 2:17 (?), 25,30). Титул "пастор и блюститель" относится только к Иисусу (1 Пет 2:25). В то же время единственный раз, когда упоминается о пророках, используется прошедшее время (1:10–12 — речь о раннехристианских пророках или в том числе о них). Более того, 1–е Послание Петра, очевидно, предполагает четко очерченный круг старейшин с относительно хорошо определенными обязанностями (5:1–5). Поэтому есть основания считать, что 1–е Послание Петра отражает ту стадию, когда Павловы церкви (или церкви, находившиеся под большим влиянием Павла) уже начали принимать и адаптировать иудеохристианскую модель церковного устройства, но еще не утратили гибкости и свободы Павловой харизматической общины[248].

30.3. Евангелие от Матфея, видимо, отражает еще более раннюю стадию сближения, но со стороны иудеохристианства. Так, например, с одной стороны, присутствует сильный акцент на действенность Закона (особенно 5:17–20 — см. ниже § 55.1); только у Матфея мы находим логии, в которых Иисус ограничивает миссионерскую деятельность иудеями (10:6, 23); в словах о твердом основании церкви и "ключах Царства Небесного" (16:18сл.) выделяется Петр. С другой стороны, в матфеевской церкви, очевидно, были книжники (= учителя) (ср. 7:29 — "их книжники"), которые не просто передавали Закон и предания об Иисусе, но истолковывали их заново (13:52 — см. выше главу IV); матфеевская церковь была гораздо более открыта и вовлечена в миссионерство, чем первоначальная Иерусалимская церковь (28:19сл.); и особо выделен не Иаков, а Петр[249], который в преданиях I в. столь же тесно ассоциируется с миссионерством, сколь и Павел (см. особенно Гал 2:8сл.)[250].

Для нашей темы особый интерес представляют отрывки 7:15–23,18:1–20 и 23:8–12. Судя по 7:15–23, матфеевская церковь потерпела некий ущерб от служения странствующих пророков: те несли харизматическое служение такого типа, который (по крайней мере с точки зрения Матфея) был сопряжен с антиномизмом (7:22сл.; ср. 24:11, 24). В данном отрывке Матфей не отвергает служение странствующих пророков по определению (ср. 10:7сл., 41; 17:20), а просто хочет, чтобы эти пророки лучше исполняли Закон. В "общинном правиле" (18:1–20) примечательно отсутствие какого‑то особого руководства, отличного от обычных членов церкви; не упомянуты даже старейшины и блюстители. Речь идет только о "малых сих", что, видимо, относится ко всем членам сразу, ибо для того, чтобы войти в Царство Небесное, нужно стать как дети (18:1–6,10). Далее "правило" требует от каждого искать потерянных овец, возвращать заблуждающегося брата, связывать и разрешать (18:12–20)[251]. Одним словом, власть "связывать и разрешать", учить и наводить порядок дана Иисусом не только Петру, или какому‑то другому лицу, или группе должностных лиц, но и каждому члену церкви (18:18–20). У Матфея Петр выделен не столько как иерарх, сколько как представитель учеников, — как и в 14:28–31, где он олицетворяет "маловерие" учеников (ср. 6:30; 8:26; 16:8; 17:20)[252]; аналогичным образом Двенадцать, видимо, понимаются как представители церкви в целом (19:28; ср. 1 Кор 6:2сл.). Наконец, 23:8–10 адресует матфеевской церкви довольно прямое предупреждение: не следует удостаивать особого ранга, титула или статуса какого‑либо индивидуального члена общины, ибо только Бог — "отец", и только Иисус — "учитель" и "наставник". Величие, к которому все призваны, не есть величие власти, но смиренного служения (20:25–27; 23:11сл.).