Реза Аслан - Zealot. Иисус: биография фанатика Страница 6

Иерусалим, расположенный на южном плато Иудейских гор, между вершинами-близнецами, горой Скопус и Масличной горой, и ограниченный с востока Кедронской долиной и обрывистой, труднопроходимой Енномовой долиной (Геенной) с юга, к моменту прихода римлян насчитывал около ста тысяч постоянных жителей. С точки зрения римлян он был несообразным пятном на карте империи, а говорливый оратор Цицерон вообще окрестил его «дырой в углу». Но для иудеев город был центром мира, осью, вокруг которой вращалась вселенная. Во всем мире не было города более уникального, более священного, более почитаемого, чем Иерусалим. Пурпурные виноградники, тянущиеся по равнинным участкам, возделанные поля и изумрудные сады, изобилующие миндальными, фиговыми и оливковыми деревьями, зеленые островки тростника, медленно плавающие в водах Иордана, — иудеи не только знали и любили каждый уголок этой священной земли, но и претендовали на то, чтобы владеть ею полностью. Вся территория от галилейских угодий до невысоких холмов Самарии и дальних окраин Идумеи, где, согласно Библии, некогда стояли проклятые города Содом и Гоморра, была отдана Богом иудеям, хотя на самом деле они не правили даже ее малой частью, даже Иерусалимом, где почитался единственный истинный Бог. Город, который Бог облачил во славу и великолепие и «поставил», говоря словами пророка Иезекииля, «среди народов», вечное местопребывание царства Божьего на земле, был на заре I века н. э. всего лишь второстепенной (и доставляющей немало хлопот) провинцией в дальнем углу могущественной Римской державы.

Нельзя сказать, что город до той поры не видел вторжений и завоеваний. Несмотря на свой высочайший статус в сердцах и умах иудеев, Иерусалим, на самом деле, был не более чем пустяковой преградой на пути целой вереницы царей и императоров, поочередно грабивших и разрушавших город на своем пути к более грандиозным целям. В 586 г. до н. э. вавилоняне — тогдашние хозяева Месопотамии — неистовым вихрем пронеслись по Иудее, сровняв с землей Иерусалим и его Храм. Вавилонян покорили персы, которые разрешили евреям вернуться в их возлюбленный город и отстроить Храм заново, не потому что они восхищались ими или относились серьезно к их вере, а потому, что считали Иерусалим захолустьем, не представляющим особого интереса для империи, простиравшейся через всю Центральную Азию (тем не менее, пророк Исайя назвал за это персидского царя Кира помазанником Божьим). Персидская держава — и Иерусалим вместе с ней — была сокрушена войсками Александра Македонского, преемники которого наполнили Иерусалим и умы его жителей греческой культурой и идеями. После внезапной смерти Александра в 323 г. до н. э. Иерусалим достался Птолемеям, которые управляли им из далекого Египта, причем недолго. В 198 г. до н. э. город был отобран у них селевкидским царем Антиохом Великим, сын которого, Антиох Эпифан, возомнил себя живым воплощением божества и стремился раз и навсегда положить конец почитанию иудейского Бога в Иерусалиме. Но иудеи ответили на это богохульство затяжной партизанской войной под руководством стойких сердцем сыновей Маттафии из рода Хасмонеев — Маккавеев. В 164 г. до н. э. они отобрали Иерусалим у Селевкидов и, впервые за четыре столетия, восстановили гегемонию евреев над Иудеей.

На протяжении следующего столетия Хасмонеи правили Святой Землей жестко и решительно. Это были цари-жрецы, каждый из них был одновременно правителем и первосвященником Храма. Но когда между братьями Гирканом и Аристобулом вспыхнула война за право на трон, оба они опрометчиво обратились за поддержкой к Риму. Помпей воспринял просьбы братьев как повод для того, чтобы захватить Иерусалим, и положил конец недолгой власти иудеев над городом Бога. В 63 г. до н. э. Иудея стала протекторатом Рима, а евреи вновь попали под власть чужеземцев.

После ста лет независимого существования иудеи не горели желанием признавать новых господ. Власть династии Хасмонеев была упразднена, но Помпей позволил Гиркану сохранить за собой должность первосвященника. Это не устраивало сторонников Аристобула, организовавших серию восстаний, на которые римляне ответили с характерной для них жестокостью — сожжением городов, истреблением мятежников, порабощением населения. Тем временем пропасть между голодающим и отягощенным долгами сельским населением и зажиточной провинциальной элитой, державшей в своих руках Иерусалим, становилась все шире. Стандарт римской политики заключался в создании союзов с земельной аристократией каждого завоеванного города, власть и богатство которой с этого момента находились в зависимости от римлян. Выстраивая свои интересы в соответствии с интересами правящего класса, Рим создавал ситуацию, в которой на местных правителей возлагалась обязанность по поддержанию имперских порядков. Конечно, в случае с Иерусалимом понятие «земельная аристократия» в основном относилось к жреческому сословию и особенно к той горстке богатых семейств, которые заведовали делами Храма. В результате именно на них Рим возложил обязанность по сбору налогов и поддержанию порядка среди населения, недовольство которого неуклонно росло. Естественно, за это они получали богатое вознаграждение.

Переплетение религиозной и политической властей в Иерусалиме вынуждало Рим держать под тщательным контролем иудейский культ и, в особенности, самого первосвященника. Как глава синедриона и «вождь народа», он обладал и религиозным, и политическим авторитетом и обладал властью решать все религиозные вопросы, принуждать к исполнению религиозных законов и даже заключать людей под стражу, пусть только на территории Храма. Если римляне хотели властвовать над иудеями, им нужно было держать под контролем Храм. А если они хотели контролировать Храм, им необходимо было контролировать первосвященника, и поэтому вскоре после завоевания Иудеи Рим присвоил себе право назначать и смещать с должности (прямо или косвенно) первосвященников, фактически превратив их в имперских служащих. Даже о сохранности священных одеяний первосвященника заботились римляне, выдавая их только по праздничным дням и забирая обратно сразу после окончания церемоний.

И все же иудеи находились в лучшем положении, чем остальные подданные Рима. В большинстве случаев римляне благосклонно относились к их культу, не вмешиваясь в проведение ритуалов и жертвоприношений. Иудеи были даже освобождены от обязанности участвовать в культе императора, которую Рим налагал почти на все остальные религиозные сообщества, находившиеся под его властью. Все, что Рим требовал от Иерусалима, ограничивалось жертвоприношениями быка и ягнят, совершавшимися во славу и за здравие императора дважды в день. Приносите жертвы, вовремя платите налоги и подати, соблюдайте законы для провинций, и Рим с радостью оставит в покое вас, вашего Бога и ваш Храм.

В конечном счете, римляне очень умело обращались с религиозными верованиями и обрядами покоренных народов. В большинстве завоеванных областей храмы были оставлены в неприкосновенности. Никто не пытался победить или уничтожить богов бывшего противника, часто их просто ассимилировали в римский культ (таким образом, например, ближневосточный бог Баал стал отождествляться с Сатурном римлян). В некоторых случаях через обряд, называемы evocatio, римляне получали права собственности на вражеский храм — и, следовательно, на соответствующего бога, поскольку в древнем мире эти понятия были неразделимы, — и переносили его в Рим, где в него впоследствии стекались щедрые дары и жертвоприношения. Такие демонстрации четко давали понять, что война направлена не против вражеского бога, а против его воинов; бога будут уважать и почитать в Риме, если его последователи сложат оружие и вольются в состав империи.

Но при всей терпимости римлян в отношении прочих иноземных культов, они были еще благосклоннее к иудеям и их преданности Единому Богу — то есть к тому, что Цицерон критиковал как «варварские предрассудки». Римляне, возможно, не понимали иудейский культ с его странными обрядами и настоящей одержимостью по части ритуальной чистоты («Иудеи считают богопротивным все, что мы признаем священным, и, наоборот, все, что у нас запрещено как преступное и безнравственное, у них разрешается», — писал Тацит), но они проявляли терпимость по отношению к нему.

Самой главной загадкой для римлян были не непривычные обряды иудеев и не их абсолютная преданность законам, а то, что выглядело в их глазах как необъяснимый комплекс собственного превосходства. Тот факт, что незначительное семитское племя, живущее на дальнем краю могущественной Римской империи, требовало — и добивалось на деле — особого отношения со стороны императора, был для многих римлян совершенно непостижим. Как они осмелились считать свое божество единственным богом во всей вселенной? Как они посмели отделить себя от остальных народов? Да что вообще о себе думают эти отсталые и суеверные дикари? Философ-стоик Сенека был не единственным человеком в Риме, кто задавался вопросом о том, как могло случиться такое, что в Иерусалиме «побежденные дают законы победителям».