Владислав Петрушко - Курс лекций по истории Русской Церкви Страница 60

После скандала с освящением Успенского собора Иоанн III так прогневался на Геронтия, что даже запретил ему освящать новопостроенные московские храмы. Однако весь пафос новоявленного самодержца и преемника Императоров Ромеев мигом улетучился, как только на горизонте вновь замаячила страшная тень Орды. Великий князь счел за лучшее во время нашествия хана Ахмата и знаменитого стояния на Угре не возвращаться к теме крестного хода. Но лишь только угроза его власти миновала, спор возобновился с новой силой во II половине 1481 г. Соборное разбирательство, однако, подтвердило правоту Геронтия. Но Иоанн продолжал свои нападки на митрополита. Тогда Первосвятитель удалился в Симонов монастырь и велел передать государю, что оставит кафедру, если великий князь не «побьет ему челом» и не прекратит принуждать к хождению посолонь.

Митрополита поддержало практически все духовенство. Иоанна — только Геннадий и новый Ростовский архиепископ Иоасаф (князь Оболенский). Иоанн III, едва ли отступивший от своего устремления возвыситься и над митрополичьей властью, тем не менее, понял, что переусердствовал, размахнувшись явно не по силам. Время для того, чтобы хрупкую симфонию государства и Церкви времен татарщины растворить в неограниченном самодержавии Московского государя, еще не пришло. Великий князь смирился и послал в Симонов своего сына: Геронтию было предложено вернуться в Кремль. Но митрополит «ковал железо, пока горячо», обостряя ситуацию до крайности. Он отказался вернуться, и Иоанн принужден был самолично ехать к митрополиту, чтобы уговорить его возвратиться и вновь принять бразды правления Русской Церковью. Великий князь принес свои извинения и обещалы впредь по-сыновнему слушаться митрополита.

Однако следует отметить, что столкновение Иоанна III с Геронтием никак не отразилось на позиции митрополита во время событий, в ходе которых решалась дальнейшая судьба Руси. Геронтий оказал великому князю активную поддержку во время знаменитого стояния на Угре. Перед лицом опасности возрождения ордынского ига сплотились, несмотря на прежнюю неприязнь, даже самые непримиримые прежде недруги: Иоанн III и архиепископ Вассиан Ростовский — с одной стороны — и митрополит Геронтий — с другой. Великий князь, весьма решительный, когда дело касалось того, чтобы приструнить кого-либо из своих подданных внутри Русского государства, при угрозе нашествия Ахмата стал весьма осторожным и робким. Так и не решился Иоанн первым выступить на татар. Когда же великий князь возвратился в Москву, оставив русское войско на Угре, оба иерарха — Геронтий и Вассиан — согласно упрекали Иоанна в робости и воодушевляли его на дальнейшую борьбу с татарами. Архиереи настояли в конечном итоге на возвращении Иоанна к своему войску. Но вскоре до Москвы дошел новый тревожный слух о том, что великий князь собирается просить мира у Ахмата, соглашаясь даже на частичную от него зависимость и выплату дани. И Вассиан, и Геронтий действовали в лучших патриотических традициях, характерных для Русской Церкви в XIV–XV вв.: они направили Иоанну послания, в которых убеждали великого князя не делать этого, а воевать до полной победы над татарами и утверждения независимости Руси. Вассиан в своем послании аргументирует необходимость войны до победного конца новым теократическим сознанием, утвердившимся на Руси в это время. При этом Вассиан освобождает Иоанна от вассальной клятвы Ахмату, заявляя, что повиновение православного государя «богостудному, оскверненному, самозванному царю» преступно и грешно. Вассиан видел в войне с татарами священную брань за победу Православия. Послание Геронтия к Иоанну более спокойно по тону.

В 1483 году вновь в отношениях между Геронтием и Иоанном наметилась рознь. Иоанн не мог скрыть своей неприязни к митрополиту, и в то же время не решался еще открыто сместить неугодного ему Первосвятителя. Несмотря на появление новой тенденции во взаимоотношениях великокняжеской власти и Священноначалия, Иоанн еще не решается открыто ломать старый стереотип взаимоотношений Церкви и монархии, а потому пытается действовать окольными путями. В конце 1483 г. Геронтий был болен и поэтому вновь уехал в Симонов монастырь для лечения. Митрополит даже намеревался в связи с болезнью покинуть митрополию и остаться в монастыре на покое. Но в конце концов Первосвятитель выздоровел и пожелал вернуться на митрополичью кафедру. Иоанн же решил использовать эту ситуацию, чтобы заменить неугодного ему митрополита своим ставленником. Он стал засылать в Симонов монастырь старца Паисия Ярославова с целью убедить Геронтия не возвращаться на кафедру.

Но Геронтий был непреклонен, а сам Паисий, которого Иоанн хотел видеть митрополитом, отнюдь не стремился к такой чести. В результате великий князь на исходе 1484 г. принужден был согласиться на возвращение Геронтия в митрополичьи палаты московского Кремля.

Лекция 16

Появление ереси «жидовствующих» в Новгороде. Деятельность Схарии и его соратников, совращение ряда видных представителей новгородского духовенства. Протопопы-еретики Денис и Алексей. Распространение ереси в Москве. Дьяк Феодор Курицын, архимандрит Зосима Симоновский, великая княгиня Елена Волошанка и др. адепты «жидовства». Обнаружение ереси в Новгороде. Розыск по делу о еретиках, предпринятый св. Геннадием, архиепископом Новгородским. Причины невнимания московских властей к делу «жидовствующих». Борьба св. Геннадия Новгородского с ересью.

Время правления митрополита Геронтия стало для Русской Церкви временем весьма тяжелого испытания по причине появления и распространения на Руси так называемой ереси «жидовствующих». По сути ересью это лжеучение назвать нельзя. Этот термин применяют к «жидовствующим» весьма условно, так как любая ересь все же подразумевает некое искажение христианского учения. Здесь же имело место практически полное отрицание христианства и возврат к иудейскому исповеданию. Однако исторически наименование «ересь жидовствующих» давно закрепилось за этим движением, и мы по традиции будем им пользоваться.

Возникла ересь в Великом Новгороде около 1470-1471 гг., еще во время правления митрополита Филиппа. Однако долгие годы о ее существовании ничего не подозревали не только в Москве, но и в самом Новгороде: конспирация в среде адептов «жидовства» была отменной. Интересно, что один из последних Новгородских архиепископов периода самостоятельности — святитель Иона — предвидел падение новгородской свободы и оплакивал ее. Иона говорил, что по грехам новгородцев они лишатся своей свободы, и Новгород будет покорен Московским великим князем. Можно думать, что как великий святой Иона, ничего еще не зная о наличии в Новгороде «жидовствующих», духовным оком прозрел, что где-то рядом происходит нечто глубоко враждебное Православию. И святитель оказался прав в своих предчувствиях. Именно из Новгорода берет свое начало ересь «жидовствующих». Здесь она свила себе гнездо и отсюда стала распространяться дальше по Московской Руси.

Косвенной причиной появления в Новгороде «жидовствующего» вольномыслия стало все то же, уже упомянутое ранее, стремление новгородцев любой ценой сохранить свою свободу. Как уже отмечалось, понимая невозможность самостоятельно бороться с Москвой, новгородцы искали себе союзника, которого увидели в Литве. Уже шла речь о партии бояр — сторонников литовской ориентации, которых возглавляла Марфа Борецкая. Эти яростные противники Москвы пошли на откровенное предательство, стремясь отдать Новгород под власть Казимира IV Ягеллончика, наивно веря его обещаниям сохранить в неприкосновенности новгородские вольности и православную веру.

В то время, когда новгородские бояре затевали интригу с предполагаемым вхождением своего города в состав Литовского государства на правах автономии, в Новгород прибыл князь Киевский Михаил Олелькович (правнук Ольгерда Литовского). Этот Гедиминович, приходившийся родственником Казимиру IV, должен был стать Новгородским князем. Тем самым бояре демонстрировали свою приверженность курсу на сближение с Литвой. Михаил Олелькович был православным. Некогда он даже был в числе тех немногих литовско-русских князей, которые объявили, что будут признавать своим митрополитом не Григория Болгарина, а св. Иону. Михаил прибыл в Новгород с огромной свитой. И хотя в конечном итоге вся затея партии Борецкой кончилась провалом, важно отметить, что неожиданным образом приезд князя Михаила повлек за собой появление ереси «жидовствующих», о чем сам Киевский князь скорее всего ничего не подозревал. Все дело было в том, что среди многочисленной свиты Михаила Олельковича оказался некто Схария, иудей, занимавшийся то ли торговлей, то ли врачеванием, человек тихий и неприметный. Никаких более подробных сведений о том, кто он был, не сохранилось. Высказывались предположения о его связи с одним из направлений иудаизма — сектой караимов. Но это не более, чем предположение: ересь «жидовствующих» от учения караимов весьма сильно отличается. Все, что касается Схарии, удивительным образом оказалось покрыто туманом неизвестности. Настолько, что некоторые современные советские историки-интернационалисты даже стали утверждать, что никакого Схарии не было вовсе.