Мартин Хенгель - Мартин Хенгель. Недооцененный Петр. Страница 8

Неужели все это не может иметь отношения к «богословию Петра» или к богословски интерпретированному воспоминанию о Петре? К этому нужно добавить, что бросающееся в глаза большое число латинизмов у Мк подтверждает информацию о возникновении Мк в Риме, содержащуюся в том же самом предании. Евангелие Мк было написано там же, где Петр принял (как и Павел) мученическую смерть {124}. Примечательно далее то, как часто Мк ― и вслед за ним Мф ― упоминает «(Галилейское) море» {125}, поездки на лодке и рыбацкую среду, из которой происходят Петр, Андрей и два сына Зеведеева {126}. То же относится к населенным пунктам ― Вифсаиде и Капернауму {127}. Две пары братьев Петр ― Андрей и Иаков ― Иоанн (сыновья Зеведеевы), очевидно, были знакомы лично еще до того, как Иисус призвал их, и, видимо, работали вместе {128}. Таким образом, внутри более широкого круга Двенадцать существовала более тесная группа из трех или четырех человек, которые были друзьями еще до призвания их Иисусом. Откуда такие (отчасти очень личные) детали были известны автору второго Евангелия, если это был неизвестный «сирийский языкохристианин»?

Совершенно необычно и потому нуждается в объяснении то обстоятельство, что Симон (или Петр) назван в книге первым из учеников и он же назван в нем последним из них. Непосредственно после сообщения о начале деятельности Иисуса в Галилее Мк 1:16 слл. сообщает о призвании «Симона и Андрея, брата Симона» [11] которые должны стать миссионерами, следующими за Иисусом. Призыв Иисуса «Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» говорит о грядущем «апостольском» служении двух братьев, причем значение первого подчеркнуто особо {129}. Мк не может себе представить деятельности Иисуса без учеников, точнее говоря, без наиболее важных учеников. Но ученичество одновременно означает и миссию {130}. В отдельных сценах фигура Симона также заметно подчеркнута. Все это вовсе не случайно: в Мк 1:29 Иисус приходит в «дом Симона и Андрея» и исцеляет тещу Симона. Этот совершенно особый рассказ о «семейном» исцелении показывает нам, что Петр был женат {131}. Немного позже (1:36) ученики, призванные первыми, названы  {132}, «Симон и его товарищи». В предпоследнем стихе Евангелия, 16:7, ангел дает глубоко потрясенным женщинам у гроба такое поручение: «Но идите, скажите ученикам Его и Петру (…)». Это  по содержанию не нужно, оно даже мешает, и Мф поэтому выпускает его, ведь Петр был важнейшей фигурой именно среди учеников. Необычно и то, что Петр назван после учеников, в то время как во всех других случаях (Симон) Петр идет в начале списка. Это странное  в конце книги лучше всего понимать как вторую часть вполне сознательно оформленного Марком inclusio своего Евангелия, первой частью которого было двукратное упоминание Симона в его начале. Это не скрытая аллюзия на первое явление Иисуса Петру, ибо ни один читатель, не зная традиции, не мог бы заключить из этих слов, что Воскресший явился Петру первым. С моей точки зрения, это само по себе совершенно ненужное добавление  и его связь с первым упоминанием Петра в 1:16 есть знак, с помощью которого Мк указывает на важнейшего для него гаранта традиции, который в то же время был важнейшим из учеников Иисуса {133}.

Взгляд Теренса Смита, который приписывает Евангелию от Марка еще и общую «антипетровскую тенденцию» {134}, способен лишь ввести в полное заблуждение. Смит приводит целую серию невероятных гипотез с целью объяснить, почему Евангелие, написанное для языкохристиан, прямо-таки наполнено пассажами, направленными против Петра. Предположения чрезвычайно разнообразны. Вслед за Ф. Бауром Смит конструирует, в частности, языкохристианскую полемику против иудеохристианских общин в Палестине, управляемых Петром и Двенадцатью. Но ведь примерно со времени гонения Агриппы {135} этими общинами, и прежде всего иерусалимской, руководил не Петр, а Иаков, оттеснивший Петра с позиции руководителя. Смит полагает, что неизвестный автор хочет спровоцировать своих оппонентов, связывающих себя по большей части именно с Петром, и в то же время показывает на отпугивающем примере, как нужно по-настоящему следовать за Иисусом {136}. В действительности Петр, как главный ученик Христа, выступает у Mк и ― вслед за ним ― в более поздних Евангелиях как некий прототип непонимания учениками Иисуса и их слабости. Эти «теневые стороны» основаны не на какой-то позднейшей полемической конструкции, направленной против иерусалимских иудеохристиан, или на теории мессианской тайны à la Вреде, но в конечном счете на понимании Петром и другими учениками того обстоятельства, что они не могли понять деятельности и пути Иисуса до Пасхи и тем согрешили пред Иисусом. Здесь у Мк тоже лежит в основе живое свидетельство Петра, хотя оно, конечно, подверглось богословской стилизации и было пересказано в драматической форме. До Пасхи сердца учеников непонятливы и закрыты, лишь явление Воскресшего преодолевает это сопротивление, лишь оно дарует им опыт прощения их греха {137}. Этот опыт принадлежит к наиболее ранней церковной керигме. Петр проповедует то, что пережил сам. Фраза Мк 2:17 (= Мф 9:13) относится и к ученикам. Иисус не «праведников» призвал в их лице {138}.

Кроме того, было бы абсурдно предполагать, что такое новое, революционное произведение, как древнейшее Евангелие могло быть написано каким-то анонимным языкохристианином, раннехристианским «мистером Никто». За ним должен стоять признанный авторитет еще молодого движения, который опирается на еще больший авторитет благодаря тому особому значению, какое придается в Евангелии Петру как говорившему с Иисусом. Только этим можно объяснить тот факт, что столь самостоятельные богословы и блестящие рассказчики как Лк и ― в еще большей степени ― неизвестный христианский книжник, ставший автором первого Евангелия, чрезвычайно активно используют Евангелие от Марка, даже (в особенности Мф) во многом повторяют его текст {139}. Эти авторы знали, что в этом они стоят на твердой почве признанной традиции. При этом Мф усилил связь с Петром, присутствовавшую уже у Мк, путем внесения дополнительного легендарного материала, такого как хождение Петра по воде и перикопа о храмовой подати {140}, в то время как Лк ― здесь видно «влияние Павла» ― подчеркивает важный для Мк миссионерский мотив «оправдания грешника». Это видно уже в сцене призвания: «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» {141}, а затем в сцене после вечери, при указании Иисуса на сатанинское требование о Петре и других учениках, которое отвергается заступничеством Учителя. В конце помещен призыв Иисуса к Петру, согласно которому тот должен после «обращения», т. е. после Пасхи, «утвердить братьев своих» {142}. Слова Луки «и ты некогда, обратившись» {143} относятся к раскаянию Петра после его отречения от Иисуса и первого явления ему Воскресшего, означающего в то же время, что он прощен и вновь принят Иисусом {144}. Первоцерковь знала: Христос умер и за грехи Петра и учеников {145}'. Таким образом, критика, адресованная Петру как «протагонисту» свойственного всем ученикам непонимания и достигающего кульминации в отречении, восходит по сути дела к самому Петру. Она основана на самокритике ученика, видевшего в себе «оправданного грешника», точно как Павел, который неоднократно вспоминает о своих гонениях на церковь {146}. Во II веке Евангелие от Марка приписали бы Петру, что фактически и делает Иустин {147}, а Евангелие от Луки ― Павлу, как по сути происходит у Маркиона, который отождествляет свой сокращенный вариант Лк с тем Евангелием, которое Павел получил от самого Христа {148}. Особый авторитет Павла, стоявший за Евангелием от Марка, имел следствием и то, что оно сохранилось как самостоятельная книга в рамках  [12], хотя его содержание в основном перенял Лк и в еще большей степени Мф, тогда как другие источники Евангелий были утрачены. Это «Евангелие в четырех видах» возникло раньше времени Иренея и Евангелия Маркиона; оно относится к первым десятилетиям II века {149}. Уже Иустин имеет в виду его, когда говорит о том, что «воспоминания апостолов» Иисуса, т. е. те книги, что впоследствии стали «каноническими» Евангелиями, «были написаны» апостолами «и их последователями». Это относится, с одной стороны, к Мф и Ин, с другой стороны ― к Мк и Лк, причем Евангелия «учеников апостолов» были созданы раньше, нежели те, которым были присвоены имена самих апостолов. Во II веке писания, подобные Евангелиям, приписывались как псевдоэпиграфы прежде всего апостолам, а не их ученикам {150}. Четыре Евангелия тоже были написаны не для отдельных «общин» евангелистов {151}, а для всей церкви {152}. Ведущая роль Петра во всех четырех Евангелиях соответствует значению «человека-скалы» для всей церкви, каким оно было с самого начала.