Мартин Хенгель - Мартин Хенгель. Недооцененный Петр. Страница 9

Вводит в заблуждение также и утверждение, будто связь между Петром и Марком «вычитана» якобы бы из 1 Пет 5:13, а уже оттуда дошло до Папия {153}. Намек на некоторую связь между ними содержится в наглядной сцене Деян 12:12, где Петр после своего освобождения из темницы ищет спасения в доме Марии, матери Иоанна Марка, после чего покидает территорию, на которую распространялась власть Ирода Агриппы {154}. Кроме того, в литературе, любящей именовать себя критической, обычно не обращается внимания на то обстоятельство, что сообщение о Марке как переводчике Петра исходит от пресвитера (Иоанна) {155}, у которого Папий заимствует и много других преданий {156}. Папий пишет, самое позднее, во времена Адриана {157}, т. е. сообщение «старца» Иоанна о Марке должно быть старше по меньшей мере на два поколения. Оно явно более раннее, нежели Первое Послание Петра, возникшее около 100 г. (с моей точки зрения, вследствие составления сборника Павловых посланий). Фраза 1 Пет 5:13 «Приветствует Вас соизбранная (церковь) в Вавилоне (т. е. в Риме) и Марк, сын мой», а также сообщение пресвитера у Папия независимо друг от друга указывают на это более раннее, надежное предание {158}. К тому же сообщение Папия ― не апология Мк, а критика его, хотя и мягкая. Речь идет о том, что у Мк нет должного порядка и что он не был свидетелем. Его записи опираются на разрозненные устные проповеди Петра. Он записывал то из них, что мог вспомнить. Епископ Иераполя принадлежал к окружению Иоанновой школы и основывается в своей критике на лучшем ― с его точки зрения ― порядке () четвертого Евангелия {159}. Мы имеем все основания всерьез относиться к дошедшему через него преданию, тем более что в нашем распоряжении имеется целый ряд других свидетельств о связи между Петром и Евангелием от Марка ― в том числе и не зависящих от Папия. Таково исторически надежное сообщение Иренея, взятое, вероятно, из римского архива {160}: «После смерти этих двоих (Петра и Павла) Марк, бывший учеником и переводчиком Петра, сам письменно передал нам (т. е. римской общине) и то, что проповедовал Петр» {161}. Климент Александрийский, знавший труд Иренея, утверждает, в отличие от него, что Марк написал свое Евангелие еще при жизни Петра, который успел «авторизовать» его книгу. Климент хочет таким способом поднять авторитет Евангелия, которое (как показывают египетские папирусы), уже не имело во II веке широкого распространения в церквах. Подобные свидетельства дошли и от III–IV века {162}. Принципиальное пренебрежение этими многочисленными сообщениями о возникновении Евангелий, относящимися ко II и III вв., есть типичный продукт неисторичного критицизма, возведенного новозаветной наукой в догмат. И даже если бы подобных сообщений о личной связи между Петром и евангелистом Марком не существовало, все же требовалось бы серьезное историческое объяснение того факта, что личность Петра абсолютно преобладает в наиболее раннем из Евангелий. Это не просто воспоминание о прошлом, скажем, о времени краткой, длившейся один или два года деятельности Иисуса, или о периоде, когда Петр руководил Иерусалимской общиной в течение 12–13 лет до гонения Агриппы, после чего ему пришлось покинуть родную страну примерно в 42–43 г. (Деян 12:17), а руководство церковью в Иерусалиме и Иудее принял Иаков, брат Иисуса. Главный, с самого начала стоящий перед нами вопрос иного рода: Как смог приобрести Петр столь выдающееся значение в синоптических Евангелиях ― начиная с Мк, которое мы видим, однако, также в Евангелии от Иоанна (несмотря на известную его дистанцированность), в Деяниях Апостолов и в некоторых посланиях Павла, в особенности в Гал и 1 Кор?

5. Роль Петра в позднейшее время и его конфликт с Павлом

5.1. Деятельность Петра за пределами Иудеи

Хотя Деяния Луки после рассказа о гонении Агриппы и сообщения о последнем выступлении апостола на Иерусалимском соборе (ок. 48–49 г.), можно сказать, насильственно обрывают деятельность Петра, важнейшее значение для обретения им большого влияния на общины Запада от Антиохи до Рима (становившихся все более «языкохристианскими») должны были иметь как раз последующие 15–17 лет до Неронова гонения. Это значение видно не только у авторов Евангелий и Деяний, но и у Климента Римского, неизвестного автора Первого послания Петра и у Игнатия {163}. Это влияние, которое несравненно выше влияния всех прочих учеников, ― даже сыновья Зеведеевы, Иаков и Иоанн, играют в синоптических Евангелиях и Деяниях весьма ограниченную роль в сравнении с Петром {164} ― можно объяснить лишь одной причиной: мы должны исходить из того, что Петр дошел не только до портового города Кесарии Приморской (как мы узнаем об этом от Луки, Деян 10:1-11:18), но и западные общины познакомились с самим апостолом или с его посланцами {165}, испытав таким образом прямое или косвенное его воздействие, причем это было не только в Сирии, Антиохии и Риме, но и между Сирией и Римом, в таких важных городах, как столицы римских провинций Эфес и Коринф {166}. Перечень пяти малоазийских провинций, родины «избранных пришельцев» ― Понта, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии ― предполагает, что апостол, которому приписывалось это послание, был признанным авторитетом в этих областях {167}. Можно упомянуть и о том, что позднейшее предание связывает Андрея, брата Петра, с северным побережьем Черного моря (Скифией) {168}, а Марка, ученика Петра, с основанием церкви в Александрии {169}. Подобные сообщения, вполне вероятно, легендарны, однако они могут содержать информацию о направлениях Петровой миссии. В этой миссии существенную роль могли играть посланцы Петра.

Таким образом, значение Петра в эпоху между Апостольским собором и его приездом в Рим и мученической смертью там не было ограничено единственно или преимущественно Антиохией, как часто предполагают сейчас. После столкновения с Павлом в Антиохии Петр, по-видимому, не только продолжал играть ведущую роль там, но, помимо этого, всерьез распространил свое влияние на Запад {170}. Такая высокая оценка Петра примечательно контрастирует с редкими упоминаниями Нового Завета об Иакове, хотя тот возглавлял церкви Иудеи приблизительно с 43 г. и до казни его в Иерусалиме в 62 г. и выдвигал, как можно думать, притязания на руководство всем мессианским сообществом Иисуса. Теодор Цан не без оснований назвал Иакова «папой эбионитской фантазии» {171}. Именно от него пошел, как я полагаю, «монархический епископат» {172}, распространившийся с Востока на Запад и утвердившийся в Риме сравнительно поздно {173}. Этот односторонний отход Иакова на задний план в предании I века был следствием ослабления палестинского иудеохристианства ввиду его казни в 62 г. по P.X. и начавшейся четырьмя годами позже Иудейской войны, после которой эта ветвь христианства уже не оправилась. В то же время в этом выражалось и растущее после 70 г. отчуждение между приверженными закону иудеохристианами, особенно палестинскими, и церковью из язычников, численный перевес которой становился все более очевидным и которая принципиально признавала авторитет Петра, но не Иакова. Петр как раз не был типичным представителем строгого законнического иудеохристианства, каким его постоянно изображают со времен Ф. Баура. Он стоял между двух крыльев, представленных Иаковом и Павлом (причем сторонники этих двоих были отчасти более крайними, чем они сами). Именно эта промежуточная позиция, открытая в направлении языкохристианства и в богословском отношении более близкая ― невзирая на серьезные различия ― к Павлу, чем к законническому крылу христианства, и составляет предпосылку великого значения Петра.

Я хотел бы выделить три причины такого развития, происходившего, прежде всего, в «темное время» после Апостольского собора (ок. 48/49―64/66 гг. по P.X.):

1. Несмотря на соглашения, утвержденные на этом соборе, Петр в годы после него все больше становился убежденным и убедительным миссионером также и язычников, причем ситуация конкуренции была весьма болезненной как для Павла, так и для него самого. Принятое в Иерусалиме решение о разделении миссий к иудеям и к язычникам практически невозможно было реализовать на практике в более или менее смешанных общинах за пределами Палестины. Во время антиохийского конфликта (Гал 2:11 слл.) два апостола тяжело оскорбили друг друга и стали поэтому «контрагентами», ― этот процесс нашел отражение не только в Гал 2, но повлиял и на более поздние послания Павла, бросая тень на его миссию вплоть до его ареста на Пятидесятницу 57 г. по P.X. Луке приходится умалчивать об этом для придания ранней истории христианства гармонического характера, поэтому в Деяниях Петр, произнеся на Апостольском соборе речь в поддержку Павла (15:7-11), резко сходит со сцены.