Алексей Лебедев - Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. Страница 84

Рассмотрим исторический труд Никифора. В начале своего сочинения автор говорит о пользе и значении истории вообще, церковной в особенности, о побуждениях и цели труда и начертывает конспект его.[1038] Нельзя не сознаться, эти рассуждения Никифора для нашего времени могут казаться очень обыкновенными. Им не менее воззрения историка заслуживают внимания: они по крайней мере показывают, что он писал историю, руководствуясь определенными мотивами, чего далеко нельзя утверждать относительно многих церковных историков более древнего времени.

«Вслед за тем Никифор Каллист делает краткие отзывы о цирковно–исторических трудах его предшественников — Евсевия, Сократа, Созомена, Феодорита, Евагрия. Эти отзывы обнаруживают Никифоре довольно тонкого ценителя церковно–исторической литературы. Он пишет: «Я думаю, что не все церковно–исторические сочинения моих предшественников служат к общей пользе. Ибо некоторые из этих последних не во всем держались здравого церковного учения и потому во многих случаях не могут быть признаваемы достоверными свидетелями; даже и правильность их церковного учения, ввиду заблуждений, какие у них были, подвергается сомнению». Заметим, что здесь, вероятно, идет речь о Евсевии и Сократе. «Некоторые из историков, — продолжает Никафор, — отпадая от истинной веры, хотя потом и возвращались на правый путь, однако же из нерасположения к тем, от кого они отделялись, многих в своих сочинениях опустили, обошли молчнием, и вследствие этого не находят у своих читателей твердой веры в их авторитете, несмотря на то, что отличались красноречием и глубиной мысли, и несмотря на то, что они ради своей пламенной любви ко Христу причисляются к исповедникам». По–видимому Никифор здесь говорит преимущественно о Феодорите, принадлежавшем некоторое время к несторианству, но потом утвердившемся в православии и перенесшем преследование за истину, и написавшем историю, в которой, вследствие своих симпатий и антипатий, он опустил очень многое. В частности, о каждом из древних церковных историков Никифор Каллист делает такие отзывы: «Евсевий Памфил рассказывает в своей истории то, что происходило в Церкви от времен Христа до Константина Великого включительно, но в истории его дается чувствовать об его ереси, т. е. арианской, хотя нужно сказать, что некоторые считают его православным на том основании, что он присутствовал на Первом Вселенском соборе, ' признал единосущие и выразил осуждение на тех, кто признавали Сына Божия тварью. Созомен, Феодорит, который оспаривал Третий Вселенский собор, богоненавистный Филосторгий (арианин), Сократ, чистый по имени, но не по внутренним расположениям (здесь намекается, что Сократ будто бы принадлежал к секте новациан, называвших себя — чистыми) — все они началом для своей истории приняли конец церковной истории Евсевия и продолжали повествование до времени Феодосия Младшего. Они выбрали для своего рассказа, уж не знаю почему, одни и те же предметы и времена. Впрочем, в некоторых случаях они отступают один от другого и каждый рассказывает споры епископов так, как они ему представлялись, у каждого из них много нового, о чем не рассказывали другие из числа их. Вслед за этими историками занимались составлением исторических трудов Феодор Чтец из Византии и Евагрий,[1039] которые, оставив без внимания времена прежние, рассказывали события своего времени и, вероятно, страшились трудности описывать целую историю». В заключение речи о своих предшественниках Никифор делает еще такое замечание: «Все они рассказывают много такого, что несообразно с целями историческими, и напротив, проходят молчанием много важного; случалось это или от того, что историки были пристрастны, или боялись рассказывать обо всем, так как пришлось бы рассказывать и недостойное о ком‑либо; вследствие чего, они не могли писать с той свободой, с какой можно писать о делах, протекших в настоящее время (XIV в.). Такой‑то свободой я и воспользуюсь в своем труде»,[1040] — заявляет о себе историк. Из этих отзывов и замечаний Каллиста о церковно–исторической литературе прежнего Времени видно, что он принимался за свое дело очень серьезно и выл достаточно подготовлен к нему.

После характеристики церковной историографии Каллист описывает задачу и объем его предначертываемого труда. «Все церковные историки, взятые вместе, изображали историю Церкви за первые шесть веков (неполных), но до сих пор никому еще не пришло на мысль описать церковные события последующих веков, и притом так, чтобы и предыдущие события связать с ними, составить из рассказа о тех и других одно целое сочинение. Я не понимаю отчего это случилось: от косности ли духа или от того, что задача казалась слишком великой и трудной. И в самом деле, исторические факты рассеяны в очень многих и различных сочинениях, так что нелегко изучить их и удержать в памяти. И вот я, — замечает о себе историк, — употребил много времени и много труда, чтобы познакомиться со всеми этими материалами и на основании их обработать историю кафолической Церкви в одном сочинении. И первее всего, что рассказано историками прежде меня, то и я перескажу, но своим языком, излишнее и бесполезное у них выпущу я, а необходимому и полезному дам соответствующее место; чего в их сочинениях не достает — пополню, примеченное одним и выпущенное другим занесу на страницы своей истории. Я приму на себя задачу различные религиозные их мнения оценить сообразно той норме, которая установилась в Церкви: неподлинному и ложному противопоставлю правильное и здравое учение. К этому рассказу из древних историков, — заявляет автор, — я присоединю рассказ о событиях, еще никем не описанных, и доведу историю до нашего века. Я надеюсь, что моя история будет полезна для читателя, из нее, как из обильнoro источника, каждый может почерпать нужное. В настоящее время очень трудно добыть столь многие церковно–исторические сочинения, если хотим ознакомиться с церковной историей. Различие стиля и количество исторических книг делают неудобным их чтение. Иное дело — одно сочинение, написанное одним стилем и в одном тоне, каково именно и будет мое сочинение, его будет легко читать и притом оно будет представлять собой связанное, упорядоченное целое. Я думаю, что моя история настолько же будет превосходить другие, насколько целое важнее части, насколько полное сочинение преимуществует перед отрывочными».[1041]

Хотя Никифор ясно высказывал намерение написать церковную Историю до своего времени, но такой полной истории этого автора не существует. До нас дошло описание Никифором церковных событий, простирающееся до смерти византийского императора Фоки (начало VII века) в XVIII книгах. Было ли написано Никифором еще что‑либо в виде продолжения указанного труда — неизвестно. Одно обстоятельство могло бы склонять к мысли, что Никифор продолжил свой труд, но это обстоятельство, как увидим, сомнительного значения и не может пролить настоящего света на вопрос. Нужно сказать, что для большей ясности понимания содержащегося в XVIII книгах его «Истории», Никифор приложил конспект этого содержания. Но кроме этого конспекта сохранился еще другой конспект, заключающий перечень содержания дальнейших книг той же истории, именно XIX‑XXIII книг — д0 смерти императора Льва Мудрого (начало X века). Возникает вопрос-. не написал ли Никифор продолжения своего сочинения (по | крайней мере до X века), — продолжения, которое потом затеряI лось? На этот вопрос, впрочем, едва ли можно дать другой ответ, кроме отрицательного. Издатели «Церковной Истории» Никифора сомневаются в том, чтобы указанный добавочный конспект произошел от самого историка XIV века.[1042] Никифор Каллист сам дает руководящую нить, при пособии которой легко определяем, что именно написано этим автором: во–первых, он оставил ясный конспект, из которого открывается, что он действительно написал XVIII книг; во–вторых, как бы во избежание всяких недоразумений, историк снабдил свои XVIII книг акростихом. Если мы прочтем первые буквы этих XVIII книг его истории, то получим и имя автора, и указание на число книг, написанных этим автором: Νικηφόρου Καλλίστου = 18 буквам, обозначающим объем сочинения в книгах.[1043] Ввиду этого, второй конспект нужно признать какой‑то неразгаданной случайностью. Тем не менее остается открытым вопрос, почему Никифор, написавший известные нам XVIII книг в цветущем возрасте и доживший до преклонных лет, не довел до конца или по крайней мере не продолжил своего труда?

Скажем о качествах и достоинствах «Церковной Истории» Никифора Каллиста. Значение истории Никифора определяется не тем, что он был продолжателем своих предшественников — как продолжатель их описаний он сделал весьма немногое, — но иными сторонами и главным образом универсальностью своего исторического плана. Именно, из трудов предшественников, описавших лишь отдельные краткие периоды церковно–исторической жизни, он захотел составить одно целое, непрерывное историческое повествование, связанное единством плана, стиля, тона; вследствие этого труд Никифора должен был подчинить себе труды предшествующих историков в качестве простых материалов. Он предпринимает начертать полную историю, сочинение монументальное, о каком еще до сих пор никто не думал. Несмотря на то, что история Каллиста весьма далека от законченности, в ней впервые высказывается идея о необходимости общей истории такого рода, которая охватывала бы собой все предыдущее течение кафолической Церкви. Стремление это, как само по себе понятно, должно было породить для историка такие задачи, каких не знали историки времен прежних. Надлежало рассказы этих давних историков, описывавших более или менее краткие периоды, а потому естественно дававших слишком много места частностям, — надлежало рассказы их в ином случае сократить, иное, что мало относилось к делу, и вовсе выкинуть; и вообще частное и разрозненное подчинить единству целого сообразно той общей точке зрения, какую нужно было провести в труде. В этой‑то собственно ломке старого здания с целью воздвигнуть новое, более изящное и гармоническое, и состоит интерес Каллистовой истории.[1044]