Коллектив авторов - Богословие, история и практика миссий. Альманах Миссионерского факультета. Выпуск 2 Страница 9

Особенности традиционного китайского религиозного сознания в контексте восприятия православной миссии в Китае

Е. В. Ковалева (г. Москва)

Традиционными религиями Китая (точнее сказать, философско-религиозными учениями) принято считать конфуцианство (жу цзяо — «учение просвещенных»), даосизм (дао цзяо — «учение Дао-Пути») и буддизм (фо цзяо — «учение Будды») в его китайской интерпретации. Эта триада называется Сань цзяо — «три учения», или «три религии»[38].

На протяжении многих веков эти три религии имели всекитайское распространение, и для простого малограмотного народа философские тонкости этих учений были недоступны. Прося помощи в трудной ситуации, китайцы обращались к богам всех трех религий, действуя по принципу: чем больше, тем лучше. Нередко в «красном углу» одновременно стояли изображения Конфуция, Лао-цзы и Будды Амитабхи. Большую популярность снискали «лубочные иконы», где вместе были изображены все наиболее почитаемые божества. Боги одной религии легко принимались в пантеон другой и наоборот. Занимая государственный пост, человек осознавал себя конфуцианцем, как того и требовало положение, а дома совершал даосские или буддийские ритуалы. Данное явление получило название «позднесредневекового религиозного синкретизма», т. е. смешение нескольких религиозных направлений[39]. Конфуцианство стало преобладающим в сфере этики, социальных и семейных отношений, но не затронуло внутренние потребности человека; именно эту нишу гармонично заполнила мистическо-эмоциональная направленность даосизма. Буддизм, в свою очередь, давал ответ на вопрос о смысле жизни, оставляя надежду на обретение земли без страданий и пришествие в мир спасителя человечества (культ Майтрейи и Амитабхи). Все это позволяло трем религиям мирно сосуществовать, не сливаясь в одно учение.

При переводе буддийских сутр на китайский язык были использованы даосские термины, что существенно облегчило понимание буддийской философии и помогло преодолеть трудности акклиматизации, но привело к смешению даосских и буддийских понятий. Под давлением буддизма в даосизме складывается учение о святых, населяющих многочисленные небеса, во главе которых стоит Лао-Цзы. Конфуцианство, буддизм, даосизм в разное время становились основой государственной идеологии. Это зависело от пристрастий императора и политической ситуации. В периоды кризисов и междоусобиц была популярна даосско-буддийская идеология; в период стабильности – конфуцианская.

Традиционно правители Китая считались сыновьями неба (тянь-цзы), обладавшие огромной духовной силой (дэ), полученной от Неба, а страна, ими управляемая, именовалась Поднебесной (тянь-сяо) или Срединной империей. По этим представлениям, Китай находился в центре мира, а на периферии существовали варварские государства. Глава Китая (император), как сын Неба, был ответственен не только за своих подданных и государство, в котором они проживали, но и за весь мир. Именно поэтому религиозные почести, воздаваемые императором Небу, считались делом государственной важности, так как от правильности их исполнения зависела судьба всего мира.

Итак, три учения Китая (конфуцианство, даосизм, буддизм) и сформированный на их почве религиозный синкретизм оказали сильное влияние на формирование китайского менталитета. Именно эти особенности мировосприятия необходимо было учитывать для успешного проповедования христианства на территории Китая.

В 1700 г. Петром I был издан указ «О распространении православия в Китае», согласно которому и была учреждена Российская духовная миссия (РДМ) в Китае – первая из зарубежных миссий Русской Православной Церкви. Задачи и цели русских миссионеров определялись следующим образом:

1) быть связующим звеном двух держав – России и Китая;

2) поддерживать христианство среди русских поселенцев и, по возможности, привлекать к христианству китайцев;

3) обучать маньчжурскому и китайскому языкам сотрудников миссии для дальнейшей их работы переводчиками (драгоманами).

В 1727 г. между Россией и Китаем был заключен Кяхтинский трактат, согласно которому РДМ получила официальное разрешение на пребывание в Китае.

До 1858 г. средства на содержание миссии поступали и с российской, и с китайской сторон. К членам русской миссии относились как к государственным служащим китайского императора. Деятельность членов миссии не ограничивалась работой в русской общине. Одной из задач, поставленных российским императором Петром I перед миссией, был сбор материалов о Китае: изучение языка, истории, культуры, а также помощь в нормализации и поддержании на должном уровне межгосударственных отношений. Ее состав подбирался Синодом и Коллегией иностранных дел. Г. М. Богатиков писал: «Первая миссия, посланная с исключительной целью обслуживать религиозные нужды албазинцев и других русских людей, не преследовала миссионерских заданий. Поселилась она в фанзах (домах. – Е. К.) при албазинской церкви, причем ученики миссии занялись изучением маньчжурского и китайского языков, в церкви были введены регулярные богослужения, которые привлекали не только албазинцев, но и жителей Пекина»[40].

Во время пребывания в Китае 10-й РДМ (1821–1830) ее начальником архим. Петром (Каменском) была составлена инструкция, предписывавшая членам миссии изучать любую из трех китайских религий с целью составления достойного апологетического ответа[41]. Согласно этой инструкции, сотрудники 11-й миссии (1830–1840) стали изучать традиционные китайские религии: о. Аввакум (Честной) – конфуцианство, пером. Феофилакт (Киселевский) – даосизм, а иеродиакон Поликарп (Тугаринов) – буддизм. Архим. Аввакум (Честной) за время своего пребывания в Пекине сумел выучить не только китайский, но и маньчжурский, тибетский и немного корейский языки. Китайским он владел так хорошо, что мог произносить проповеди на нем. В 1833 г. Честному удалось приобрести уникальное собрание буддийских книг на китайском языке «Ганчжур» и «Данчжур», он занялся переводами отдельных сюжетов из буддийских трактатов. Кроме того, о. Аввакум стал знатоком конфуцианской премудрости. И. А. Гончаров в книге «Фрегат “Паллада”» описывает очень интересный эпизод, связанный с о. Аввакумом: «Из дверей одной фермы выглянул китаец, седой, в очках, с огромными круглыми стеклами, державшихся только на носу. В руках у него была книга. Отец Аввакум взял у него книгу, снял с его носа очки, надел на свой и стал читать по-китайски, как по-русски. Китаец и рот разинул. Книга была – Конфуций».

Сотрудники следующей, 12-й миссии (1840–1849) занимались изучением местных религий и на их основании писали свои сочинения, а также переводили на русский язык классические китайские сочинения. Так, о. Исаией (Поликиным) были переведены на русский язык «Лунь юй», «Чжун юн» и «Да сюэ». А о. Гурием (Карповым) была написана работа «Обеты буддистов и обряд возложения их у китайцев», а две работы о. Палладия (Кафарова) «Жизнеописание Будды» и «Исторический очерк древнего буддизма» были опубликованы в 1853 г. в «Трудах членов РДМ в Пекине» – единственном издании, посвященном изучению Китая.

Уже во время пребывания 13-й РДМ в Китае (1850–1859) ее начальник архим. Палладий (Кафаров) в своем донесении Св. Синоду отмечал желание китайцев изучать русский язык и совершенную необходимость переводов Священного Писания и богослужебных текстов на китайский язык. Что в дальнейшем и было сделано. Сотрудники РДМ для наиболее точного и правильного перевода стали привлекать китайцев. Это, безусловно, способствовало распространению православия в Китае. Так, во время пребывания в Китае 15-й РДМ (1865–1878) под руководством архим. Палладия (Кафарова) был проделан колоссальный труд по сверке и редактированию уже готовых текстов, начиная от переводов первых миссий, составлению словарей, а также научных исследований.

Не все термины, уже имевшиеся в китайском языке, можно было заимствовать для перевода Священного Писания. Это объяснялось тем, что имеющиеся иероглифы для обозначения слова «Бог», а также термины, связанные с сотворением мира, были прочно закреплены за буддийскими, конфуцианскими и даосскими понятиями. (Свт. Николай Японский при переводе православных текстов на японский язык во избежание отождествления даосских и буддийских понятий также был вынужден вводить новые термины.)

Это делало работу над переводами поистине подвижническим трудом, в котором сотрудникам миссии много лет помогал китаец Лун-Юань, имевший ученую степень «цзюйжэнь». А наставником о. Флавиана (Городецкого) в изучении китайского был Павел Ши.

Для того чтобы потомки албазинцев и китайцы могли полноценно участвовать в богослужении, которое почти полностью велось на церковнославянском языке, иеромонахом Исайей (Поликиным) было сделано множество переводов на разговорный китайский язык богослужебных текстов, песнопений, проповедей. Во многом благодаря его усилиям поддерживалась деятельность албазинской школы.