Парадигмы субъектности - Елена Владимировна Косилова Страница 12

грубость, делинквентность. В этом есть своя логика, и во всяком случае это надо изучать. Такие современные ученые, как Р. Сапольски[45], активно изучают поведение животных, похожее на человеческое (скажем, альтруизм). Социобиологи вообще больше всего почему-то любят изучать альтруизм, у них одно время даже циркулировала идея о «гене альтруизма». Сейчас эти исследования продолжаются, и выдвигаются теории о том, как может генетически передаваться склонность к альтруизму. Считается, что здесь работает групповой и родственный отбор: каждой конкретной особи альтруистическое поведение не выгодно, но оно выгодно группе в целом и, следовательно, родственникам этой особи, поэтому за счет выживания родственников такое поведение и закрепляется на генетическом уровне.

Но как можно изучать собственно поведение человека? Вот как, например, предлагают делать это некоторые психиатры. Объективная регистрация поведения в принципе ничем не отличается от объективной регистрации любых параметров. Креативное участие наблюдателя-ученого заключается в том, как он выбирает эти параметры. Выбор параметров поведения зависит и от сложности измерения, и от информативности. Работая с гусями, основоположник этологии К. Лоренц выбрал, в основном, два параметра: наклон шеи и положение хвоста. Хотя в итоговом описании жизни гусей фигурировали и паттерны издаваемых звуков, и тип полета. Работая с собаками, он указывал на необходимость регистрировать минимум три параметра: положение ушей, кончиков губ и хвоста. Но когда писал о собаках, описывал массу тонкостей их поведения. Так что даже в изучении животных объективная регистрация далеко не равна итоговой интерпретации. Тем не менее, в объективистстком подходе к изучению поведения задача смысловой интерпретации поведения не только не ставится, но часто даже специально исключается.

У человека количество доступных регистрации параметров поведения огромно. Понятно, что у психиатров имеет смысл регистрировать такие признаки, которые могут быть симптомами психических заболеваний: положение головы, направление взгляда, громкость голоса, поворот корпуса и т. д. Разрабатываются шкалы. Например, в одно и то же кресло в одной и той же ситуации сажают 10 здоровых человек и смотрят, какой у них наклон головы. И этого делают вывод, что диапазон значений у здорового человека такой-то. Потом смотрят, каков наклон головы у больного депрессией (он будет, конечно, больше, потому что эти больные опускают голову). Угол наклона можно зарегистрировать объективно, с помощью видеокамеры, так что это шаг на пути к объективизации диагноза и в будущем к его компьютерной постановке. Так же замеряют, например, угол, под которым исследуемый раздвигает ноги, частота, с которой он ерзает и еще порядка 100 параметров.

Будучи биологически ориентированными авторами, социобиологи рассматривают поведение как один из адаптационных признаков, который подлежит обычным эволюционным механизмам наследования — подчеркиваю, не культурного наследования, не через обучение, а именно биологического. Социобиологи не утверждают, конечно, что у человека поведение наследуется целиком, во всей сложности, как инстинкты у животных. Однако они рассматривают возможность наследования поведенческих стратегий, некоторых общих принципов поведения, общих паттернов и т. п. Это, конечно, подход, который вообще не рассматривает свободу субъекта и не оставляет для нее места.

Материализм

Это учение о том, что субъект — это инстанция, преобразующая детерминации (прошлое) в действия (настоящее).

К материализму относится вульгарный материализм XVIII–XIX веков, которого сейчас серьезные ученые не придерживаются, а также множество современных теорий, которые отрицают у сознания особую сущность, в чем бы она ни заключалась, и сводят сознание к деятельности мозга (Г. Фейгл, Дж. Смарт, Р. Рорти, П. Фейерабенд, У. Селларс, П. Черчленд).

Практически все те учения, которые мы рассматриваем сейчас, принадлежат англо-американской философии, а она, как известно, является аналитической, берет свой исток в философии языка, и поэтому в ней постоянно анализируются термины. Иногда нашу, континентальную, традицию это раздражает, потому что кажется, что анализ терминов подменяет разговор по существу. Само «существо» для аналитиков очень часто сводится к значению слова.

Вот как элиминативные материалисты формулируют свои основные тезисы:

(а) Не существует ментальных состояний, есть лишь состояния мозга, ИЛИ (b) Ментальные состояния реально существуют, но они есть лишь состояния мозга (и мы придем к тому, чтобы рассматривать их в качестве таковых).[46]

Наиболее радикальный вид материализма — теория тождества. Согласно этой теории, ментальные состояния (ощущение боли, мысль и т. п.) тождественны состояниям нервной системы. Сам человек может не знать об этом или, даже зная, не понимать этого, однако «на самом деле» это так.

Поскольку нет ничего, что обладало бы каузальными и семантическими свойствами, которые мы приписываем убеждениям (и многим другим ментальным состояниям), со временем выяснится, что подобных вещей на самом деле не существует.

Ментальные состояния нередуцируемы не потому, что они являются нефизическими, а потому что ментальных состояний, как они описываются психологией здравого смысла, на деле не существует.

(Чья точка зрения это «самое дело» — сказать трудно).

Смена ментальных состояний, согласно теории тождества — это смена состояний мозга, а поскольку мозг — это физическое тело, то его состояния каузально замкнуты: каждое следующее зависит от предыдущего (разумеется, включая сигнал на входе, который также представляет собой состояние нервной системы). Поэтому смена наших мыслей отражает смену состояний мозга и ничем, кроме законов функционирования ЦНС, не управляется. Мышление не свободно, не говоря уже о других актах субъекта, например, о его действиях. Зная состояние его нервной системы и все сигналы на входе, а также зная законы функционирования ЦНС, можно однозначно предсказать его поведение. Может быть, можно предсказать и его мысли и все содержание внутреннего мира? Нет, насчет последнего говорится, что его попросту нет.

Есть ли у нас убеждения? Понятие убеждения идет от народной психологии. Однако она, говорят элиминативисты, ошибочна. Этот аргумент уже исходит из предположения, что «убеждения имеют сентенциальную структуру» (т. е. структуру «если Петя убежденный демократ, он будет голосовать за демократов»). Такую структуру, замечу я, имеют далеко не всякие убеждения — например, не факт, что ее имеют религиозные убеждения. Однако если сентенциальная структура есть, то оказывается, она не реализуется в мозге:

Некоторые авторы отмечали кажущееся несоответствие сентенциальной структуры пропозициональных установок и реальных нейрональных структур мозга. Первая предполагает дискретные символы и комбинаторный синтаксис, вторая — потенциалы действия, частоты импульсов и распространение активации. Как доказывала Патриция Черчленд [P. S. Churchland 1986], трудно понять, где в мозге мы собираемся отыскать то, что хотя бы отдаленно напоминало бы подобную предложениям структуру, которая кажется существенной характеристикой убеждений и других пропозициональных установок[47].

Это можно сразу оспорить, сказав, что способы управления, которые осуществляет мозг, очень сложны и на сегодня не изучены.

Никакого специального учения о субъекте в медицинском материализме нет и быть не