Александр Бузгалин - Мы пойдем другим путем! От «капитализма Юрского периода» к России будущего Страница 13

Второй тип — это региональные кланы. Они строятся, как правило, вокруг сильного регионального лидера (главы администрации региона, мэра крупного города) и «завязаны» на бюджет и регулирующие возможности региона. Одним из примеров таких образований может служить группировка капиталов и фирм вокруг московского правительства. Это своего рода «метаклан», клан кланов. Не секрет, что Москва, сосредоточив более 3/4 финансового капитала России, стала одним из самых богатых городов страны. Даже с учетом финансового кризиса 1998 года, массовых «недоплат» налогов, арендной платы и т. п., бюджет города — это гигантский капитал. Учитывая ведущееся в Москве грандиозное строительство престижных объектов (типа храма Христа Спасителя), мощную преступность и традиционно высокую концентрацию мафиозных структур, можно понять, сколь многосложно это образование. Кроме того, в Москве сосредоточены верхушки многих других кланов, что делает этот город географическим центром борьбы и взаимодействия группировок, контролирующих отечественную экономику.

Сердцевину московского регионального клана составляет Правительство Москвы во главе с влиятельным Ю.М. Лужковым. Большие бюджетные ресурсы города (составляющие почти десятую часть федерального бюджета) позволяют Лужкову обеспечивать поддержку со стороны ряда сильных банков. Правительство Москвы, в отличие от властей большинства других территорий, опирается также на владение довольно большим объемом собственности (существенно ограничив процесс приватизации недвижимой собственности, находившейся в муниципальной собственности, Москва получает значительные доходы от сдачи недвижимости в аренду и от относительно хорошо подготовленных сделок по приватизации недвижимости; аренда недвижимости является также и дополнительным рычагом контроля Правительства Москвы над мелким и средним бизнесом).

Правительство Москвы ведет деятельность по поддержке и контролю massmedia. От его финансовой поддержки зависит ряд крупных региональных газет и телевизионный канал, район вещания которого много шире, чем только Москва и Московская область.

Третий тип клановых структур — это объединения ведомственно-функционального типа. Например, федеральные и местные власти России в течение последних восьми лет выполняли и продолжают выполнять фантастическую по своим масштабам «функцию» по перераспределению государственной собственности России (размер этого богатства десять лет назад был таков, что он обеспечивал объем производства, сравнимый с объемом производства Японии). Эту функцию реализовывало и реализует вполне определенное ведомство — Мингосимущество РФ. С его деятельностью и деятельностью подведомственных ему региональных структур были связаны сложные системы интересов, «перекрещивающиеся» с интересами отраслевых и территориальных кланов. Подобного же рода клановые связи вырастают и вокруг таких организаций, как Государственный таможенный комитет, Государственная налоговая инспекция и др.

Четвертый тип — клановые структуры, возникшие на основе частных коммерческих предприятий путем ускоренной централизации и концентрации капитала (в том числе методами насилия). Всего за 7–8 лет в России образовались финансово-торговые (производством частный бизнес в России до сих пор занимался менее охотно) структуры с весьма скромными по сравнению с крупнейшими корпорациями Японии или США, но гигантскими по масштабам российского бизнеса капиталами — порядка 100–300 млн долларов. Большинство из них прошло длинную дорогу, начавшись с легализованных теневых капиталов (так называемых «цеховиков» — администраторов госпредприятий, использовавших контролируемые ими производственные мощности для подпольного производства, или бандитско-мафиозных группировок), денег распавшихся политических и партийных структур (КПСС, ВЛКСМ), реже — частных лиц (мы в данном случае не рассматриваем банки и фирмы, возникшие на базе бывших государственных предприятий или учреждений). Затем был период массовых спекуляций с валютой, гуманитарной помощью, недвижимостью, ваучерами, импортными товарами, ГКО и т. п., сопровождавшихся широким использованием внеэкономических методов (рэкет, коррупция и т. п.), слияния и в конечном итоге образования относительно «чистых» структур, прошедших подчас 3–5 раз через смену «имиджа» и на первый взгляд мало связанных с организованной преступностью или коррумпированным чиновничеством.

Характерной чертой многих кланов является активное проникновение в massmedia. Кланы берут под свой полный или частичный контроль газеты, информационные агентства, радиостанции, участвуют в финансировании телевизионных каналов. Это не в последнюю очередь связано со стремлением кланов обеспечить благоприятную политическую атмосферу для своей деятельности.

Что же касается взаимоотношений «кланы — политика», то, как уже было сказано выше, кланы в большинстве случаев не имеют однозначной связи с какой-либо конкретной политической партией. Главы кланов, как правило, не возглавляют политических партий (исключения — B.C. Черномырдин, возглавивший политическое движение «Наш дом — Россия», и Ю.М. Лужков, возглавивший политическое движение «Отечество»). Даже клан «Газпрома», ориентирующийся на бывшего главу этой корпорации и премьер-министра России в 1993–1997 годах B.C. Черномырдина, оказывал поддержку в ходе выборов не только НДР.

Кланы стремятся не только обрести прочные связи с политиками, обладающими властью или перспективами приобрести власть, но и обезопасить себя от политических ударов при любом изменении политической конъюнктуры. Разумеется, практически все кланы заинтересованы в продолжении экономической политики «партии власти», а потому и активно поддержали избирательную кампанию Бориса Ельцина в 1996 году и Владимира Путина в 2000 году. Однако кланы не избегают и контактов с оппозицией, особенно в тех случаях, когда оппозиционные политики приобретают реальное влияние (например, в Государственной Думе или при избрании на пост губернаторов).

Такой подход кланов к участию в политике является одним из факторов, объясняющих относительную независимость российских политических партий от интересов того или иного клана, несмотря на активное участие последних в политической жизни.

Весьма важен вопрос о роли и потенциале кланово-корпоративных групп в деле модернизации российской экономики.

С одной стороны, в стране не видно иных, кроме названных группировок, агентов модернизации. Только эти структуры обладают крупными по российским масштабам (конечно, даже самые крупные из кланово-корпоративных структур контролируют всего лишь 1–3 млрд долларов) капиталами. Только они (за небольшим исключением мелких и средних предприятий в сфере услуг, строительстве и пищевой промышленности) контролируют жизнеспособные и в ряде случаев даже на мировом рынке конкурентоспособные производства (экспорт сырьевых ресурсов прежде всего). Наконец, только они являются в нынешней российской действительности центрами притяжения квалифицированных кадров.

Однако, с другой стороны, анализ модели поведения этих групп не вселяет слишком большого оптимизма.

Тот факт, что клановые группировки сконцентрировали в своих руках большую мощь и влияние, еще ничего не говорит ни за, ни против их возможностей принять участие в обеспечении экономического подъема. Суперкорпорации вполне могут быть опорой экономического прогресса. Дело в другом.

Как мы уже отметили, было бы большим упрощением рассматривать отечественную социально-экономическую жизнь как строго размеренную рыночную конкуренцию (с четко определенными правилами и рамками) этих суперкорпораций. Российская экономика является в полном смысле слова трансформационной, а это означает в данном случае следующее.

Во-первых, сами кланово-корпоративные структуры находятся в процессе становления; их границы аморфны и подвижны. Одни и те же фирмы, банки, чиновники и даже целые ведомства (а подчас и высшие лица государства) меняют свои ориентиры, симпатии и антипатии, перемещаясь из одного клана в другой или пытаясь включиться в целый ряд клановых структур. Более того, поскольку вся страна находится в условиях «диффузии институтов», постольку большая часть кланов организационно не оформлена и не институционализирована («Газпром» здесь — исключение; как правило, сколько-нибудь доказательно определить и формально описать структуру клана почти невозможно).

Во-вторых, кланово-корпоративные структуры в большинстве случаев характеризуются взаимной диффузией, «втеканием» друг в друга, и это их отличительная, специфическая для переходных обществ черта.