Бог, человек, животное, машина. Технология, метафора и поиск смысла - Меган О'Гиблин Страница 15

реальные тела", - пишет Курцвейл в книге "Эпоха духовных машин". Он представляет себе, что постчеловеческий субъект может быть полностью свободным и нематериальным, способным входить и выходить из различных виртуальных сред. Нейробиолог Майкл Грациано также представляет себе будущее, в котором все мы будем существовать в облаке. Он утверждает, что это не так уж сильно отличается от нашего нынешнего существования. "Мы уже живем в мире, где почти все, что мы делаем, проходит через киберпространство", - пишет он в своей книге "Переосмысление сознания", вышедшей в 2019 году. В рамках трансгуманистической мысли трансцендентность зависит от представления о том, что информация может быть освобождена от материальных ограничений физического мира: это идеология, как отмечает критик Н. Кэтрин Хейлз, в которой "развоплощенная информация становится высшей платоновской формой".

Большинство трансгуманистов настаивают на том, что такое понимание личной идентичности полностью совместимо с физикализмом. Но, читая об этих теориях, я обнаружил, что эта концепция удовлетворяет гораздо более глубокую, экзистенциальную потребность. Представление о моей самости как о модели предполагает, что в мясе моего тела есть некая искра, которая останется нетронутой, даже когда мое тело состарится, - возможно, даже переживет смерть. Уходя корнями в материальную реальность, эта идея опровергала самые удручающие выводы материализма: что тело - это система заученной механики, что разума не существует, что человеческая личность конечна и смертна. По мере того как я все глубже вчитывался в эти теории, мной овладевало нечто похожее на надежду. Что делает трансгуманизм таким убедительным, так это то, что он обещает восстановить с помощью науки трансцендентные и по сути религиозные надежды, которые сама наука уничтожила.

 

-

Учитывая, что о сознании известно так мало, существует множество опасений по поводу возможности загрузки сознания. Одно из самых распространенных возражений связано с проблемой, известной как "непрерывность личности". Когда сознание человека переносится на цифровой носитель, как мы можем быть уверены, что его реальное сознание - его субъективный опыт самосознания - сохранится? Философ Сьюзан Шнайдер считает, что это невозможно. Признавая, что сознание в своей основе является вычислительным, она утверждает, что большинство аналогий с сознанием как программным обеспечением, включая паттернизм, заводит метафору слишком далеко. Сознание не может покинуть мозг и отправиться в какое-то отдаленное место. Мы знаем, что обычные физические объекты - камни, столы, стулья - не существуют одновременно здесь и в другом месте. Загрузка сознания может действительно привести к созданию цифровой копии человека, которая внешне будет идентична оригиналу. Но новый человек будет зомби без субъективного опыта. Самое большее, чего сможет добиться "загрузка разума", - это функциональное сходство с оригиналом.

Курцвейл затрагивает эту проблему в "Эпохе духовных машин". Он воображает, что новый, загруженный человек не только покажется наблюдателям обладателем той же личности и внешнего поведения, что и оригинал; он также будет утверждать, что является тем же самым человеком, обладающим воспоминаниями своего биологического близнеца и тем же самым внутренним самоощущением. Это утверждение становится более сложным, очевидно, если оригинальный человек все еще жив. Оба человека будут утверждать, что обладают сознанием оригинала. Курцвейл утверждает, что если паттернистская точка зрения верна - если сознание является просто организацией информации, - то новый человек будет иметь тот же субъективный опыт, что означает, что разум отсканированного человека будет существовать в двух местах одновременно. Конечно, доказать это невозможно, что возвращает нас к фундаментальной проблеме сознания: невозможно узнать, существует ли оно со стороны, с позиции третьего лица. В итоге Курцвейл приходит к выводу, что субъективная реальность нового человека будет зависеть исключительно от того, насколько убедительным будет его поведение. Новый человек, отмечает он, будет утверждать, что он сознателен. И, будучи гораздо более способным, чем его прежнее нейронное "я", он будет убедителен и эффективен в своей позиции. Мы поверим ему. Он разозлится, если мы не поверим".

Как оказалось, трансгуманисты - не единственные люди, которые задумывались над этими вопросами. На самом деле, по мере того как я все больше и больше погружался в трансгуманистические идеи, я все чаще ощущал нечто вроде дежа вю. Изначально меня привлекла эта философия, потому что она обещала то, чего я так жаждал, - будущее. Но по мере того как я все больше погружался в реальные детали этих идей, я обнаружил, что нахожусь в состоянии регресса, навязчиво возвращаясь к вопросам, которые волновали меня, когда я изучал теологию: Каково отношение души к телу? Оживит ли Воскресение всю человеческую форму или только дух? Сохранятся ли у нас воспоминания и самоощущение даже в загробной жизни?

 

-

"Всегда найдутся люди, которые воскликнут: "Как мертвые воскресают? Или с каким телом они придут? "Так пишет Афраат, христианский богослов четвертого века. На протяжении II-IV веков действительно было много споров о тонкостях воскресения. Ни один вопрос не был слишком тривиальным для ранних отцов Церкви: Будем ли мы все одного пола на небесах? Воскреснут ли абортированные плоды? Будут ли сросшиеся близнецы в загробной жизни двумя людьми или одним? Будут ли наши воскресшие тела нуждаться в еде и сне? Вернутся ли к нам в воскресении волосы, которые мы стригли, и ногти, которые мы обрезали в течение жизни?

В отличие от своих соседей-эллинистов, которые верили, что загробная жизнь будет невоплощенной - выживет только душа, - большинство ранних христиан считали, что тело и душа неразделимы. Когда Бог воскрешал мертвых, все первоначальное тело умершего возносилось на небо, хотя и в новой, совершенной форме. Тертуллиан Карфагенский писал в своем трактате о воскресении: "Если Бог не воскрешает людей целиком, то Он не воскрешает и мертвых... Таким образом, наша плоть останется и после воскресения". Как отмечает Каролина Уокер Байнум в своей истории Воскресения, такое представление о личности делало вопрос о воскресении еще более острым. Апостол Павел писал, что мертвые воскреснут в "духовном теле", что казалось противоречием в терминах: тела - материальные объекты, так как же они могут быть духовными? Затем возникла проблема того, как личность может сохраниться после смерти. Аристотель, который считал, что идентичность находится в организации тела, а не в его материи, все же утверждал, что умерший человек не может быть воссоздан или реинкарнирован как тот же самый человек. Если труп разлагался, то все, что было собрано воедино, было бы новой сущностью.

Богословы бесконечно творчески подходили к решению этой проблемы, используя метафоры, чтобы попытаться понять непрерывность личности после смерти. Некоторые утверждали, что воскресшее тело восстанет из могилы подобно снопу пшеницы, проросшему из семени: материя и структура были новыми, но