Рудольф Баландин - Магия внушения, или Секретное оружие Бехтерева Страница 23

Один из наиболее показательных примеров — крестовые походы. Их с полным основанием считают вспышками психических эпидемий.

Для физических и духовных массовых болезней важное значение имеют соответствующие условия социальной среды. Они складываются не вдруг. Нередко проходят века, прежде чем общество «созреет» (или начнет «подгнивать») для мощных духовных сдвигов и массовых безумств.

В Западной Европе христианство стало широко распространяться в V–VI веках. Учение, зародившееся в Малой Азии, продвигалось все дальше на север и северо-запад в районы, где жители лишь понаслышке знали о таинственных восточных землях.

Впервые государственной религией оно сделалось в Армении, затем в Византийской империи, пока, наконец, не нашло отзвука в сердцах варваров-язычников Центральной, Западной, Северной, а там и Восточной Европы.

Отдаленность этих мест от родины Спасителя оказала влияние на формирование идеологии крестовых походов. Земля, по которой ступал и в которую был погребен Господь, претерпевший мученическую смерть во имя истины и спасения человечества, оказалась во власти «неверных». Она представлялась чудотворной. В Иерусалим, Вифлеем, на Голгофу, ко Гробу Господню совершали долгие и трудные паломничества небольшие группы верующих.

Обращенные в христианство варвары имели самые фантастические представления о Земле Обетованной, описываемой в Библии. Пока она находилась под властью Византии, такое мнение более или менее оправдывалось. Те, кому посчастливилось побывать в святых местах, рассказывали о них были и небылицы, завораживающие слушателей.

В VII веке началось бурное распространение веры пророка Мухаммеда (Магомета). Ислам быстро сплотил воинственные племена аравийцев. Последователи Мухаммеда завоевывали все новые города и земли, утверждая свою веру огнем и мечом, а не только проповедями. Они захватили Иерусалим, воздвигнув большую мечеть на месте храма Соломона.

Мусульманские государи с уважением относились к своим европейским коллегам-иноверцам. Так, легендарный калиф Гарун-аль-Рашид обменивался дорогими подарками с императором Карлом Великим и послал ему ключи от Иерусалима и святого Гроба Господня. Между мусульманскими и христианскими странами постоянно существовали торговые и культурные связи.

У европейцев были вполне деловые отношения с Востоком и одновременно — странные представления о нем; библейские легенды сливались с фантастическими домыслами и глубинными религиозными чувствами.

Не надо забывать об извечной для людей «охоте к перемене мест». Долго живя в одной привычной обстановке, нормальный человек начинает тяготиться этим, стремясь к новым впечатлениям, к познанию иных земель, преодолению обыденности.

Мистическое значение Святой Земли усугублялось тем, что там, как думали, получали отпущение грехов даже самые великие грешники. Грабежи и убийства можно было искупить, получив прощение за содеянное после паломничества к Гробу Господню.

По дорогам Европы пылили пешком, верхом, в повозках тысячи странников, стремящихся в святые места или возвращавшихся оттуда. Например, князь Фульк Анжуйский, обвиненный в нескольких тяжких преступлениях, включая убийство жены, трижды путешествовал в Иерусалим. (Как говорится, не согрешишь — не покаешься.) Роберт Нормандский, отец Вильгельма Завоевателя, отмаливал в Палестине свой грех — отравление брата Ричарда. Такие покаянные путешествия показывают, насколько в ту пору эмоции, мистические переживания преобладали над здравым рассудком.

«Первый звонок» к крестовым походам прозвучал в 1054 году, когда из Пикардии и Фландрии отправились в Палестину 3 тысячи паломников во главе с епископом Камбрейским Либертом. Летописцы назвали их «войском Божьим».

Эти люди на своем долгом пути сталкивались с огромными трудностями. Им требовались вода и пища, защита от непогоды, нормальный ночлег. Они переходили из страны в страну, не всегда зная обычаи и нравы тамошних народов. В ту пору каждый район, каждое поселение кормились самостоятельно, не имели больших запасов еды и не могли прокормить три тысячи пришельцев. Измученные паломники были почти все уничтожены в Болгарии. Епископ с немногими спутниками сумел добраться до Сирии, но Гроба Господня так и не увидел, решив поскорее вернуться на родину.

Через десять лет более многочисленный отряд паломников отправился с берегов Рейна. Этим германцам повезло (возможно, благодаря силе и организованности). Они совершили торжественный молебен в Иерусалиме.

Политика властно вмешалась в религиозные дела. Воинственные турки установили свою власть над Палестиной. В отличие от культурных арабов, они стали притеснять христианские общины. Энергичный папа Григорий VII призвал христиан к войне с осквернителями святынь. (Добавим, что и торговля в Средиземном море пришла в упадок из- за бесчинства корсаров.) Всем, кто выступит против сарацин, было обещано отпущение грехов.

Вдохновителем Первого крестового похода явился пикардийский монах Петр Пустынник. Он побывал в Иерусалиме и на Голгофе. Его возмутили глумления над христианами. Добравшись до папского престола, он пал к ногам Урбана II и просил благословения на борьбу за освобождение Святой Земли от поработителей.

Благословение было ему дано. «И после того, — писал в «Истории крестовых походов» Г. Мишо, — Петр Пустынник, воссев на мула, с босыми ногами, с обнаженной головой, в простой грубой одежде, с распятием в руках отправляется из города в город, из провинции в провинцию, проповедуя на площадях и по дорогам; таким образом проходит он по всей Франции и по большей части Европы (Западной. — Р.Б.); красноречие его потрясает толпы; все умы воспламеняются, все сердца растроганы».

Был созван многолюдный Клермонтский собор в Оверни. На площади воздвигли престол для папы; его окружали епископы и знать. Толпы народа высыпали на площадь и прилегающие к ней улицы. Речь произнес Петр Пустынник. Слушали его в полном молчании. Голос его, дрожащий от страсти и негодования, будил в сердцах одни и те же чувства, воодушевлял на подвиги во имя Христа.

Затем выступил Урбан II. Он живописал страдания христиан под игом неверных; попрание высочайших святынь. В толпе послышались рыдания. Он призвал к освобождению Гроба Господня. Ему ответил могучий крик тысяч голосов. (Заметим, кстати, что папа не забыл упомянуть и о материальных сокровищах, ожидающих святое воинство в дальних странах, и о привилегиях воинов Христовых.)

По словам немецкого историка Генриха фон Зибеля, «мы едва можем понять такое состояние ума. Это все равно, как если бы большие армии сели на воздушные шары для завоевания некоего острова между Землей и Луной, на котором ожидали бы найти рай».

Толпы народа, от детей до дряхлых старух, двигались по дорогам, плохо представляя себе даже направление к Святой Земле, не говоря уж о конкретном маршруте. Учтем, что география тогда основывалась на рассказах бывалых людей и занимательных легендах. Путь их проходил через дремучие леса, в которых обитали разбойники; через поместные княжества, владыки которых порой бесчинствовали хуже бандитов с большой дороги — при случае они могли ограбить путников или превратить их в своих рабов.

Путешественники понимали, что рискуют, что опасности велики, а неверные сильны и жестоки. На что они надеялись? На Бога! Такова сила веры.

Впрочем, наивно думать, будто всех этих людей обуяло одно и то же чувство, одна и та же страсть; будто все они оказались просветленными и одухотворенными идеями Христа, неудержимо стремясь к высшей истине.

Нет, конечно. Каждый из них имел свои представления об учении Христа, но вовсе не оно вдохновляло их. Одними двигали корыстные низменные цели; другие верили в искупление своих грехов через паломничество; третьих привлекал таинственный Восток, о котором им с детства рассказывали волшебные сказки; четвертые искали приключений; пятые бежали от кредиторов или от безысходной бедности…

В обычной обстановке каждое из подобных желаний и устремлений можно реализовать разными путями. Теперь появилась общая «сверхцель». Она сулила исполнение чаяний, тем более что находилась под Божьим покровительством. Можно было не бояться неудачи, опасностей, страданий. Бог не выдаст — свинья не съест!

…Вспомним, как перетаскивают крупную добычу муравьи. Далеко не все тянут, скажем, дохлую гусеницу к муравейнику. Однако общая составляющая, суммарный вектор направлен точно к цели.

Нечто подобное характерно для целевых установок, вызывающих массовые психозы и, в частности, крестовые походы. И здесь каждый (или отдельные группы) действует из собственных частных интересов, озабочен своей материальной или духовной выгодой. Но у этих отдельных векторов есть некая суммарная составляющая. Она позволяет объединить силы и всем двигаться к единой цели.