Рудольф Баландин - Магия внушения, или Секретное оружие Бехтерева Страница 24

Нечто подобное характерно для целевых установок, вызывающих массовые психозы и, в частности, крестовые походы. И здесь каждый (или отдельные группы) действует из собственных частных интересов, озабочен своей материальной или духовной выгодой. Но у этих отдельных векторов есть некая суммарная составляющая. Она позволяет объединить силы и всем двигаться к единой цели.

При взгляде со стороны и холодном анализе может показаться, что тысячами людей овладевает безумие. Другие подобные примеры: беснующиеся футбольные фанаты; марширующие на параде воинские части; десятки, а то и сотни тысяч участвующих в демонстрации. Многие миллионы граждан активно участвуют в воине и стремятся уничтожить как можно больше своих противников. Все это трудно считать разумными действиями.

Война демонстрирует массовые кровавые психозы особенно отчетливо. Люди убивают тех, кто лично не причинил им никакого вреда. Хорошие, добрые, честные граждане убивают таких же хороших, добрых, честных граждан другой страны. А в кровавых междоусобицах, гражданских войнах то же происходит с представителями одного и того же народа. И вовсе не в борьбе за кусок хлеба, а во имя убеждений, идеалов.

Можно возразить: людей вынуждают так поступать, заставляют повиноваться приказам. Созданы целые системы обучения, идеологической обработки, приучающие личность к ограничениям, повиновению.

Да, существует такого рода социальное внушение, в частности, религиозное. Оно-то и проявляется во всех массовых движениях. Вот и крестовые походы — яркое тому подтверждение.

Коллективное бессознательное мало зависит от общественного строя, уровня образования, религиозных верований, национальных особенностей. Оно характерно для любого общественного организма, как подсознание — для каждого человека. С древнейших времен воздействовали на коллективное бессознательное не мудрецы, а энтузиасты или подвижники, увлекавшие массы своими эмоциями, артистическим талантом, доходчивыми лозунгами и посулами, собственным примером.

«По призыву какого-то Петра Пустынника, — писал Гюстав Лебон, — миллионы людей устремились на Восток; слава человека, страдавшего галлюцинациями, как Магомет, создала силу, необходимую для того, чтобы восторжествовать над старым греко-римским миром… Но среди масс может найти лишь слабый отклик голос какого-нибудь Галилея или Ньютона. Гениальные изобретатели ускоряют ход цивилизации. Фанатики и страдающие галлюцинациями творят историю».

Этот автор пришел к выводу: «Толпа в интеллектуальном отношении всегда стоит ниже изолированного индивида; но с точки зрения чувств и поступков, вызываемых этими чувствами, она может быть лучше или хуже его, смотря по обстоятельствам. Все зависит от того, какому внушению повинуется толпа… Толпа пойдет на смерть ради торжества какого-нибудь верования или идеи; в толпе можно пробудить энтузиазм и заставить ее, ради славы и чести, идти без хлеба и оружия, как во времена крестовых походов, освобождать Гроб Господень из рук неверных… Это героизм несколько бессознательный, конечно, но именно при его помощи и делается история».

Внушение и расчет

Итак, в XI веке возник первый крупный очаг общественного движения, нацеленного на Восток. Все, присутствовавшие на Клермонтском соборе, — от епископов и баронов до нищих монахов и бродяг — поклялись освободить Святую Землю. Участники похода украсили плащи и накидки красными крестами. Их стали называть крестоносцами.

Одного воодушевления было еще недостаточно. Потребовались пропаганда и организованность. Папа Урбан произносил пламенные речи во многих городах Франции. Все больше людей уверовали в необходимость — с благословения наместника Бога на Земле — освобождения Палестины. Общественное движение усилилось осенью 1096 года. Зима и весна 1097 года прошли в приготовлениях к походу. Крестоносцам предоставлялись привилегии, их снаряжение и оружие освещались в церквах.

Идея прочно овладела массами. Воодушевление и маниакальная устремленность на Восток охватывали сотни тысяч французов, англичан, немцев, испанцев, итальянцев. Произошла настоящая духовная эпидемия, сопоставимая с массовым безумием. Люди не обращали внимание на доводы рассудка. И чем больше граждан вдохновлялось идеей похода, тем бесспорней, убедительней она выглядела.

Необычайные явления природы толковались как предзнаменование неизбежной победы. Появлялись слухи о вещих голосах и о призраках, восставших из могил для участия в священном походе. Весной (наилучшая пора для психозов) всеобщее нетерпение достигло максимума. По дорогам, распевая молитвы, бродили вооруженные отряды. Семьи вместе с детьми отправлялись в неведомую Палестину, полагаясь на милость Божью.

Огромное ополчение возглавил Петр Пустынник. Путь этой рыхлой человеческой массы, растекавшейся по дорогам и полям, был вовсе не безгрешен. Люди не способны питаться, как птицы небесные; милостыней перебиваться не имелось никакой возможности. Приходилось воровать, а то и грабить, совершать набеги на огороды и сады, кладовые и амбары. Местные жители встречали такое нашествие как стихийное бедствие, а не праздничное шествие. Число «борцов за веру» постепенно уменьшалось.

После долгих мытарств и военных стычек остатки крестоносцев Петра Пустынника достигли, наконец, Константинополя. Трагичней была участь других ополчений. Поначалу они объединяли сотни и тысячи людей, однако лишь немногим из них удалось добраться до столицы Византии, где предполагалось встретиться всей армии, отсюда двинуться на Иерусалим.

Первые неудачи и очевидная нелепость всего предприятия не остановили крестоносцев. Все новые их отряды продолжали двигаться на Восток. Те, кому удавалось достичь Константинополя, становились лагерем в его окрестностях. Они все чаще вступали в конфликты с местными жителями и друг с другом.

Попытки захватить города турок-сельджуков оказались неудачными. Сначала потерпели поражение армии германцев и итальянцев, а затем и французов. Все-таки для того, чтобы побеждать в сражениях и успешно штурмовать крепости, одного энтузиазма недостаточно. Считается, что первая волна крестоносцев насчитывала 300 тысяч человек. Но большинство из них не добрались до Палестины.

В августе тем же маршрутом двинулась менее крупная, но более организованная армия под руководством герцога из Лотарингии Готфрида Булонского. Под его знаменем собралось 10 тысяч конных и 80 тысяч пеших крестоносцев. Они были хорошо экипированы, дисциплинированы, умели дипломатично обходиться с местными властями, расплачиваясь за гостеприимство золотом. В результате они почти без потерь дошли до Константинополя.

Постепенно к границам исламского царства стягивались армии пилигримов. Они приступили к осаде города- крепости Никеи. После семи недель штурма византийский император Алексей хитростью добился капитуляции города на условиях присоединения к своим владениям. Вооб- ще-то воинственные крестоносцы были опасны не только мусульманам, но и христианской Византии. Алексей всеми правдами и неправдами старался поскорей отправить незваных гостей в дальнейший поход.

Летом 1097 года армия крестоносцев покинула Никею. Сельджуки попытались дать им открытый бой, но потерпели сокрушительное поражение, перейдя к «экологической войне»: разоряли территории, лежащие на пути христиан, загрязняли колодцы. Ситуацию усугубляли распри, а то и стычки в стане воинов Христа. Один из отрядов, предводимый фламандским графом Балдуином, отправился завоевывать Двуречье.

Тем не менее крестоносцы подошли к высоким зубчатым стенам древней Антиохии, имеющим сто тридцать башен. Было ясно, что немедленный штурм не даст результата. Приступили к долгой осаде.

Отметим это обстоятельство особо. Дело в том, что первоначальный энтузиазм, перешедший в психическую эпидемию, не мог сохраняться многие месяцы при постоянных переменах обстановки. Коллективное бессознательное — лишь фундамент, на котором приходится выстраивать более или менее продуманные конструкции. Объединяющие людей эмоции еще не гарантируют успеха в непростом предприятии. Они дают лишь первый мощный импульс. В дальнейшем требуется использовать его рационально.

Вот и при осаде Антиохии крестоносцы проявили осмотрительность. Восемь месяцев они провели у стен города, терпя лишения. И только заручившись поддержкой изменников из числа осажденных, овладели цитаделью.

Запоздалая победа грозила обернуться полнейшим бесславным поражением. Войско крестоносцев от перенесенных бедствий, недоедания, постоянного напряжения боевой обстановки утратило доблестный дух. Да и физические силы были на исходе. Петр Пустынник, разуверившись в возможности освободить Гроб Спасителя, тайно покинул армию — дезертировал.