Ярослав Бабкин - Приключения человека в шляпе Страница 30

– Хорошо, но сначала я скажу пару слов нашему гостеприимному хозяину, подождите секундочку на улице.

Я вошел. Метеоролог посмотрел на мое лицо, вздрогнул и начал судорожно открывать выдвижной ящик в правой тумбочке.

– Сейчас я пойду за инструментами, – начал я, – и если когда я вернусь, с моим пилотом что-то будет не так…

– На что вы намекаете? – метеоролог, наконец, справился с ящиком, сунул туда руку и загромыхал чем-то металлическим.

– Ни на что, просто я, на всякий случай, исключительно на всякий случай, вас предупреждаю…

– Не надо меня ни о чем предупреждать! И вообще, что это за угрозы… – металлический предмет никак не извлекался из ящика, цепляясь за стенки.

– Понимаете ли, я был солдатом, я прошел Дунайскую войну. В пехоте. И в штурмовом батальоне. У меня в послужном списке 21 учтенная рукопашная. И всю войну я убивал людей. Я убивал их из винтовки, пулемета и огнемета, гранатами, штыком, ножом, кастетом и голыми руками… Я не знаю точно, сколько людей я убил, хотя многие из них до сих пор являются мне по ночам. И я полагаю, что когда, в конце концов, я предстану перед апостолом Петром, то наличие в этом списке убитых еще и одного метеоролога ни на что существенное уже не повлияет…

Он выронил револьвер, который, наконец-то, смог вытащить из ящика, и его побледневшее лицо густо покрылось испариной.

– Думаю, мы друг друга поняли, – я вышел из домика и пошел к самолету.

Когда я вернулся, Эрика сидела на скамейке рядом с приборами.

– Что вы сказали этому бедняге? Он все это время шарахался от меня как от заразной…

– Да решительно ничего такого. Что с рацией?

– Она заработала. Но бензин мы сможем получить не раньше, чем послезавтра…

Я подсчитал в уме. В Капштадт я опоздаю минимум на сутки… Я ошибся. Я опоздал на двое суток. "Эйр Африка" задержалась на день с доставкой топлива на остров. Но я не сожалел об этом. Три дня проведенные на заброшенном в Мозамбикском проливе островке были единственными, которые можно было бы считать отпускными. Я все же формально был в отпуске… Правда в южном полушарии, в полном соответствии с законами природы, была зима, но море оказалось достаточно теплым, а погода достаточно солнечной. А уж какие были пляжи на острове Хуан ди Нова!

Но вернемся к делу. Капштадт встретил меня уже вполне зимней погодой. Низкие облака нависли над городом, навалившись на возвышавшуюся над ним Столовую гору. С моря тянул пронизывающий ветер. Моросил противный мелкий дождик.

Мы стояли в ангаре. Механик со скрипом подвинчивал какую-то деталь в стоявшем рядом механизме, в углу радиоприемник пел голосом Веры Линн что-то меланхоличное.

Я заговорил первым.

– Спасибо, за помощь. Я должен вернуть тебе куртку…

– Оставь ее себе, в Южной Африке все же зима. А "Эйр Африка" как-нибудь переживет…

Я точно знал, что должен что-то сказать. Только вот понятия не имел что именно.

– Мы когда-нибудь еще встретимся, – Эрика улыбнулась, – не знаю где, и не знаю когда, но встретимся. И в этот день будет светить солнце… Обязательно.

Она поправила свой летный шлем, повернулась и пошла к сине-белому силуэту "Ванессы" проступавшему сквозь пелену дождя. А я так и стоял как истукан и молчал…

Механик оторвался от своей работы, глянул на меня, хмыкнул и продолжил завинчивать свою гайку.

– А что я должен был сказать!? "Это может стать началом прекрасной дружбы"? – я махнул рукой и тоже пошел в дождь, искать Томаша Мильвовского и его путевые заметки…

Глава 10

Капштадт совершенно не напоминал то что обычно представляют при словах "африканский город". Лишь пальмы, заменявшие вдоль улиц традиционные липы и вязы, указывали, что я не в Европе. Правильные шеренги каменных зданий, безупречно асфальтированные улицы, полицейские в двубортных темно-зеленых шинелях и черных кожаных касках, неспешно выхаживающие по тротуарам. И над всем этим, низкие серые тучи, зацепившиеся за Столовую гору.

Когда-то давно она была островом, отделенным от материка небольшим проливом. Со временем пролив занесло песком, и остров стал мысом, соединенным с Африкой песчаной грядой. Первые колонисты обосновались у подножия горы, но город рос и шаг за шагом занял сначала перешеек, соединявший его с материком, а затем стал понемногу выползать и на обширную плоскую равнину, лежавшую восточнее – Зандплатт.

Мой путь лежал в деловой центр города, заполнявший середину большой котловины в северной части бывшего острова, и окаймленную Столовой горой и еще несколькими холмами и скалами. За последние десятилетия здесь выросли многочисленные небоскребы, ставшие одним из символов южноафриканской столицы. Положение ведущего порта на пути в азиатские колонии и одновременно ворот в Африку сделали Капштадт крупнейшим городом южного полушария.

Мильвовского я обнаружил в отеле "Ритц". Портье с явным подозрением осмотрел мою потрепанную фигуру в кожаной куртке, но ничего не сказав, отнес визитку наверх. Да, да, во всей этой кутерьме у меня уцелело несколько визиток.

Великий первооткрыватель и географ оказался среднего роста мужчиной вполне обыденного вида – твидовый пиджак, шелковый шарф, воинственно торчащие нафабренные усы. Он о чем-то беседовал с худощавым англичанином в мундире полковника.

– Господин Танкред Бронн?

– К вашим услугам, – я по возможности старался не выдать одолевавшей меня легкой робости.

– Разрешите мне представить вам моего коллегу Персиваля. Он представляет британскую делегацию.

Англичанин ровно на два дюйма приподнял фуражку.

– Я немного слышал о ваших изысканиях в области археологии, и с удовольствием бы выслушал ваше мнение по некоторым вопросам. Особенно касающимся археологии Нового Света.

– Всегда буду рад помочь, мистер Фосетт.

Мильвовский достал из жилетного кармана часы.

– К моему величайшему огорчению мы должны срочно ехать на внеочередное заседание комиссии. Вы можете пока побеседовать с моим секретарем и назначить время для новой встречи. Прошу еще раз меня извинить.

Они двинулись прочь по коридору.

– Чем могу помочь?

Я обернулся. Передо мной стояла обаятельная темноволосая девушка в белой блузке с блокнотом и карандашом в руках.

– Вы и есть секретарь господина Мильвовского? – поинтересовался я, хотя особых сомнений в этом не возникало.

– Именно. Меня зовут Катрана Штильрайм. Чем я могу вам помочь?

– Мне нужно побеседовать с господином Томашем об одном крайне важном деле.

– Если вы подождете пару минут, то я смогу назначить вам время для визита.

Она определенно произнесла "подождеде"…

– Извините, можно задать вам личный вопрос?

Девушка удивленно подняла взгляд. Хм-м… один глаз у нее карий, а другой – зеленый…

– Мне? Личный?

– Вы, случайно, не из Баварии?

– Нет, из Будвайз… – она осеклась, – неужели это так заметно?

– Ну что вы. Почти незаметно. Уничтожить акцент вообще очень трудно, и вам почти это удалось. Просто мы с вами в какой-то мере соотечественники. По крайней мере, когда-то ими были. До того как распалась империя…

Мне показалось, что она отчего-то смутилась.

– Думаю, вы сможете переговорить с господином Томашем завтра в шесть.

– А раньше, никак?

– Разве что только сегодня совещание быстро закончится.

– У меня просто океан свободного времени. Я могу его здесь подождать?

– Конечно, располагайтесь…

Я воспользовался приглашением и расположился. Отель был отделан по последнему слову дизайнерского искусства – полированное желтое дерево, таинственно мерцающий хром. Голубовато-белые светильники матового стекла воздели к терявшемуся в высоте потолку угловатые плафоны… Конструктивизм во всей своей красе. Вообще-то я не очень большой поклонник нового стиля, но здесь надо было отдать должное декоратору, все это смотрелось не так устрашающе как обычно.

Время тянулось удручающе неспешно, и я постепенно разговорился с фрейлейн Штильрайм. Она была на редкость мила. Мы немного повспоминали родные пенаты – горы Австрии и замки Трансильвании, равнины Венгрии и леса Богемии, и, конечно же, вечный голубой Дунай… Потом побеседовали о географии и заслугах Мильвовского в стирании с карты мира белых пятен.

– А я чем-нибудь могу вам помочь? – поинтересовалась Катрана.

– Не думаю. Меня интересует несколько подробностей его экспедиции на Верхний Нил около десяти лет назад.

Мне показалось, что в ее разноцветных глазах мелькнуло удивление или даже настороженность. Но тут же потухло, и я не обратил на это внимания.

– Увы, я не сопровождаю господина Мильвовского в его путешествиях. Он всегда утверждал, что это решительно не женское дело. Да и тогда я еще была слишком юна.